Кровавый октябрь

Двадцать лет спустя депутат Мосгордумы Михаил Москвин-Тарханов вспоминает о событиях 3-4 октября 1993 года в Москве.

Двадцать лет спустя удивительно бывает вспомнить прошлые события, особенно такие уникальные, как случившиеся 3 и 4 октября 1993 года.

Даже трудно сегодня в тихой «болотной» атмосфере легкого гниения и разноцветных политических пузырей представить себе тот накал «страсти роковой», тот реальный, а не игрушечный, ужас происходившего.

Активное противостояние команды президента и Верховного совета длилось к октябрю 1993 года уже больше года. В Институт развития Москвы, где я работал по программам развития местного самоуправления, периодически являлись «гонцы», то из Белого дома, то со Старой площади, декларируя уверенность в конечной победе «своих» и демонстрируя готовность к схватке с противником. Идеологии в речах почти не было, просто - «кто кого», чья власть, чей бюджет, кому приватизация.

«Революция – это, в конце концов, просто много хороших вакансий», - сказал Наполеон. Вот вакансии и распределялись. Действительно хороших всегда сравнительно немного, желающих их занять (или сформировать под себя) бывает много больше, вот и дело неизбежно шло к схватке и, с учетом политической культуры нации, возможному кровопролитию. В сентябре 1993 года в этой напряженной грозовой атмосфере нервы не выдержали у президента, и он издал указ № 1400 о роспуске центральных советских органов, и стороны перешли к открытой, хотя все еще холодной войне.

До начала открытой схватки каждая из сторон пыталась переманить к себе региональные и местные советы депутатов. Моссовет и часть районных советов Москвы поддержали Верховный совет, и лишь отдельные группы московских депутатов из «Демократической России», среди которых был и автор этих строк, встали на сторону президента, правда, не без тягостных сомнений. Той ясности, которая была у «демократов» в августе 1991 года, в этот раз не было, размежевание проходило между вчерашними соратниками, давешними «защитниками Белого дома».

Вскоре начались первые столкновения у оцепленного милицией Белого дома, который пытались деблокировать снаружи и изнутри, но выстрелов пока не было, все кончалось отдельными потасовками. И тогда депутаты районных советов, чтобы увидеть все своими глазами, отправились «на экскурсию», нацепив значки, чтобы сторонники Верховного совета не напали. Значок служил пропуском на контролируемую ими территорию. В кармане же лежало также «магическое» удостоверение «Демократической России», которое обеспечивало защиту демократических добровольцев.

И вот, нам открылась картина: у Белого дома сидели на импровизированных баррикадах «защитники», как всегда, что-то жевали (на баррикадах всегда хочется есть), довольно мирно общались, и милиция беседам и контактам с ними через выставленные барьеры не препятствовала.

Баррикады же были разные, что было видно из лозунгов, оформления и самой публики на них. «Коммунистических» баррикад было больше всего, несколько меньше было у «патриотов», среди которых выделялись «русские нацисты» - сторонники Баркашова. Некоторые баррикады имели вялый либеральный, или же тускло социал-демократический, или даже вовсе аполитичный имидж с невнятными лозунгами про законность и конституцию, а одна была построена анархистами и отличалась живописностью, инфантилизмом и лихостью.

«Коммунисты», подходя к нам, депутатам, видя в нас априори «своих», извинялись за таких союзников, и обещали сразу же после свержения президента с ними разобраться, объясняли, что эти националисты, анархисты и левые им нужны просто как временные союзники, а дальше они им «шеи-то сразу скрутят». Баркашовцы примерно то же самое цедили сквозь зубы про «коммунистов». По контрасту с этим что-то теплое про дружбу и союз разных политических сил блеяли социал-демократы, и чувствовалось, что они после победы коалиции «сил законности и порядка» станут первыми жертвами. «Патриоты» и «коммунисты» на квелой интеллигенции сначала разомнутся, прежде чем вцепиться в горло друг другу.

Все еще старались держаться солидно, и все было благопристойно, пока к месту события не подошел небольшой пикет из полутора десятков «демократов» с портретом Ельцина на палке и запачканным триколором.

«Ах, вот вы как ставите вопрос, дорогие товарищи», - тут мы не без тревоги переглянулись. «Ну, что же, значит, придется драться всерьез. Мы категорически против висения на фонарях. Нужно где-то достать оружие…»

Начало октября было неспокойным, а третьего числа демонстранты прорвали оцепление и деблокировали защитников Белого дома. Милиция начала отступать, в дело вступили инсургенты. Зазвучали первые выстрелы.

Сегодня хорошо известно, что происходило у Белого дома в эти дни, как он горел коптящим пламенем, как медленно ползли по мосту танки, как вели перестрелку снайперы армейского спецназа, внутренних войск, добровольцев, «приднестровских гвардейцев» и просто бандитов.

Также, многие помнят Останкино - штурм, стрельба, бронемашины, кровь на асфальте. Белый дом и Останкино, вот привычная медийная география событий. Про Тверскую улицу вспоминают редко, как бы нехотя.

Однако именно в это время много интересного происходило на Красной площади, на Тверской улице и в переулках, ведущих к Большой Никитской.

Руководство московской «Демократической России» было застигнуто событиями врасплох: мы собирались на совещание к семи часам вечера в Дом прессы на Большой Дмитровке (сегодня здание Совета Федерации), как вдруг пронеслось: «Они штурмуют Останкино! Вперед! На Красную площадь! Закроем Спасские ворота! Защитим редакцию «Эха Москвы»»!

Первая реакция была спонтанной и не очень осмысленной, и только на Красной площади начались процессы организации и самоорганизации: были отобраны около 60 человек, распределены по взводам и отделениям и отправлены на защиту здания мэрии Москвы на Тверской, 13. На защиту от кого? Ну, конечно же, от депутатов Моссовета и «их прислужников». Первый взвод занял Леонтьевский переулок до посольства Азербайджана, а второй взвод заблокировал Вознесенский переулок, причем второму отделению, куда я, никогда не проходивший действительной службы лейтенант запаса медицинского состава, записался, естественно, рядовым.

Железные ворота перекрыли, развели костры, надели трехцветные повязки, вот и вся «мобилизация». Из окон домов, которые жители открыли специально для нас, льется репортаж из Останкино. Там кровавая бойня. А со стороны Большой Никитской звучат выстрелы, слышны автоматные очереди.

Мой отец, профессор школы-студии МХАТ за полчаса до описываемых событий шел домой по Леонтьевскому переулку и вдруг оказался среди людей с автоматами в масках, окруживших здание ТАСС у Никитских ворот. Подойдя к одному из вооруженных людей, который отличался властными манерами, отец попросил разрешения пройти. «Стволы вверх, не стрелять, проходите». И через пять минут – огонь из стрелкового оружия по витринным окнам ТАСС. Говорят, это были «гвардейцы Приднестровья», не знаю. Знаю, что они были от нас, безоружных, в нескольких сотнях метров.

Разнеслось – Лужков в здании мэрии, он арестовал группу депутатов Моссовета. Появились машины с солдатами, которые сразу же взяли нас на прицел, приняв за штурмующих. Не без труда разобрались, а хотели было в нас стрелять. Среди нас - Валерия Новодворская и Иннокентий Смоктуновский, у них просят автограф, а за воротами по призыву Егора Гайдара собираются сначала сотни, потом тысячи, десятки тысяч «демократов», строятся баррикады, развертывается импровизированный полевой госпиталь. У депутатов Моссовета, пытающихся проникнуть в здание, отбираем пропуска, всякое оружие – ножи, топоры, железные прутья.

Понятно одно: нас много, но мы без оружия. Все просят раздать им автоматы, пистолеты, карабины. Готовы формировать отряды и идти на Белый дом. Появляется представитель президента, объясняет, что пока «не надо», у президента есть верные войска, они подавят инсургентов.

Холод ужасный, костры не согревают, еды мало. Тревога за родных и близких, мобильных телефонов пока еще ни у кого нет. Можно попроситься зайти в какую-нибудь квартиру - и пускают, дают чашку чаю, разрешают позвонить, сочувствуют, бутербродом угостят.

И вот, наконец, под утро залпы со стороны Пресни, пулеметные или автоматные очереди, а потом и орудийный гул – «враг отбит», начался штурм Белого дома. Напряжение спадает, постепенно люди расходятся по домам.

Егор Гайдар потом сказал, что была договоренность: нам раздадут оружие в случае крайней необходимости, если войска не поддержат президента, если мятежники начнут захватывать государственные учреждения. Понимая, что на кону стоит наша жизнь, наши семьи, наша свобода, мы бы без сомнения вступили бы в вооруженный конфликт. Это была бы схватка между собой гражданских лиц, попросту говоря, бойня.

Но как сказала Валерия Новодворская, и мы все ее поддержали, лучше умереть в бою, чем быть повешенными или гнить по лагерям и тюрьмам. Иногда приходится выбирать между ужасным концом и ужасом без конца.

Через много лет симпатичная средних лет дама, бывший депутат, та же самая, которая кричала нам некогда в те дни, что мы, «демократы», будем висеть подвое на фонарях, посетила Московскую городскую Думу. Милая интеллигентная женщина! Слава Богу, «не стала ведьмой в эту ночь», не обагрила белые руки нашей кровью. Живет себе и льет приличествующую слезу по поводу «расстрела Белого дома» и «антиконституционного переворота». Только галстук на шее вдруг показался тесным мне рядом с ней.

Не только она, но и другие бывшие начальники Белого дома сегодня «поют приличествующие случаю песни», как их, овечек кротких, злые враги из пушек расстреливали. О законности, о Конституции вспоминают. Как будто почти всем составом не голосовали в 1991 году за ратификацию Беловежских соглашений. Как будто намеренно не срывали переговоры у патриарха, не звали на штурм телецентра, не пытались поднять в воздух самолеты – бомбить Кремль. Кроткие наши, обиженные!

Скажу прямо, я благодарен, и тому офицеру, который нажал гашетку башенного орудия танка на мосту у гостиницы Украина, и тому, кто отдал ему этот приказ, потому как им я обязан, вероятно, своей жизнью, и что, важно, чистыми от крови руками. Как и эта дама-депутат, я не стал убийцей соотечественников в эту страшную ночь, гражданская война задела нас своим крылом, но пронеслась мимо, и миновали нас новая разинщина, пугачевщина, гайдаматчина и махновщина.

Очень жаль погибших. Вечный им покой и Царствие небесное. Но этой кровью мы избежали гораздо большего зла – беспощадной стихии русского безвластия и смуты. А потому, давайте послушаем стариковское кряхтение бывших защитников Верховного совета, поцокаем им сочувственно языком, но будем твердо понимать, что экстремизм должен был быть подавлен в зародыше. А виноват в пролитии крови те, кто первый раздал оружие гражданским лицам, а значит, руководство бывшего Верховного совета, и никто иной. Иное - склеротические конфабуляции и политический декаданс.