«Креативный класс» и корпоративная ответственность

Ледокол «Арктик санрайз», принадлежащий«Гринпис», был задержан российскими властями после «пиратской» акции в отношении одной из буровых вышек «Газпрома» в Арктике. Арестованы исполнители этой акции, граждане зарубежных государств, среди них оказался и гражданин России – фотограф Денис Синяков. Журналистское сообщество потребовало освободить Синякова на том основании, что он является журналистом. Однако на судне экологов Синяков работал отнюдь не стрингером. Где проходит граница между профессиональным журналистским долгом и долгом моральным? Чем опасна круговая корпоративная порука, и в каких ситуациях сословная солидарность необходима? О профессиональной журналистике, русской интеллигенции, новом «креативном классе» беседуют ведущие программы «Политбюро» историк Павел Данилин и философ Вячеслав Данилов с журналистом, главным редактором портала «Русская планета» Павлом Пряниковым.

Павел, Ваш сайт много пишет об атаке активистов «Гринпис» на платформу «Газпрома», а также о последующей реакции властей на эту атаку. Что Вас боле всего заинтересовало в этом феномене?

В первую очередь поразила реакция западного сообщества на захват этого судна. Обычно Запад очень пристально смотрит на то, что происходит в России, оперативно реагирует, посылает какие-то грозные ноты. В этом случае мы видим, что Запад полностью «проглотил» эту акцию. Отсутствуют громкие заявления со стороны западных посольств и даже западных НКО. Возникает ощущение, что «Гринпис» остался в одиночестве.

Когда французы пытались подорвать корабль «Гринпис», визга было до неба со стороны всех западных массмедиа. Сейчас ничего подобного нет. Действительно, «достали» может быть?

Мы посмотрели много англоязычных источников, уж очень хотелось разобраться, докопаться до сути. И несколько дней назад нашли письмо Shell годичной давности, в котором концерн предупреждает «Гринпис», чтобы он не совался в Арктику. (Речь идет о предупреждении, вынесенном «Гринпис» судом г. Анкоридж, Аляска, оставить в покое буровые вышки Shell в Арктике – см. «Greenpeace ordered to stay away from Shell's Arctic drilling rigs» - прим. ред.) Не только в русскую, но и в американскую - американцы на своих платформах, аналогичных «Приразломной» тоже могут применить силу.

Мы не применяли силу. Да, мы обливали их из брандспойтов, а затем ФСБ их аккуратненько арестовала. Силу не применяли.

И, кстати говоря, у «Гринписа» два ледокола, второй называется «Эсперанса» (бывший советский пожарный корабль, перекупленный в начале «нулевых» «Гринписом» - прим. ред.) и он должен был пойти от Аляски на север. И ничего о нем не слышно. Подошел он к платформе американской или не подошел, и вообще что с ним происходит. Так и не смогли разобраться, где это судно «Эсперанса» находится. (В действительности «Эсперанса» весной-летом 2013 года отправилась в вояж в воды Юго-Восточной Азии, о чем недвусмысленно свидетельствует информация из фейсбука судна – прим. ред.)

Если бы они атаковали платформу BP в Мексиканском заливе...

Да, возможно было бы больше реакции. С Арктикой непонятно почему такое происходит.

Может быть, это какая-то геополитическая игра или это игры корпораций?

Может быть, игры корпораций.

Атака «Гринпис» является атакой против «Газпрома». Это не вызывает никаких сомнений. Против «Газпрома» ведется скоординированная информационная и экономическая кампания и помимо «третьего энергопакета», который серьезнейшим образом скручивает руки «Газпрому» (хотя в последнее время вроде бы подвижки пошли, но все же они минимальны). Мы видим, насколько снизилась капитализация «Газпрома». Это целенаправленная кампания, направленная на то, чтобы снизить капитализацию концерна. Капитализация «Газпрома» сейчас настолько низка, что его активы превышают капитализацию в несколько раз. Просто немыслимо! Атака со стороны «Гринписа» является составной частью этой кампании.

Если бы «Гринпис» выступил против «Сибура» или «Новатэка», но эти компании никто не знает на Западе, и это вообще тогда не будет иметь резонанс.

Есть куда более интересный аспект в этой истории – участие в ней фотографа Синякова. Наша медиасреда и отчасти политический класс раскололись по отношению к тому, как расценивать присутствие Синякова на этом ледоколе…

Есть информация, что ему предоставили редакционное задание от Ленты.ру задним числом и договор с «Гринписом». Но, согласно закону, никакого редакционного задания не надо, если у тебя есть пресс-карта и ты являешься журналистом.

Вопрос в том, был ли Синяков независимым стрингером, или это просто некая  форма прикрытия одного из активистов?

Синяков побывал в Афганистане, и не думаю, что он брал с собой какое-нибудь редакционное задание, когда ехал туда снимать, как коалиция НАТО борется с Талибаном. Он - человек с именем, известен на Западе. И, наверное, уже имя играет на человека. Ему не нужно подтверждение того, кто он такой.

Во время «болотных» протестов наши журналисты, будучи участниками акций, прикрывались корочками, и, как только их начинали хватать полицейские, они кричали, что они здесь ни при чем. А позиция Синякова - она достаточно известна. В интервью «Афише» он рассказал о том, как снимал на Болотной кадры, на которых полицейскому разбивали голову камнем - и он специально не стал их публиковать. То есть, он однозначно сочувствует вот этому болотно-либеральному протесту и является одним из активных участников всего этого процесса.

Каждый раз нужно выбирать, на той стороне ты стоишь или на этой.

Журналисты поставили подписи за Синякова, не разобравшись даже в сути происходящего. Нормальна ли эта практика?

Сотрудники нашей редакции также поставили свои подписи. Я не успел по техническим причинам. Но вот большая часть нашей редакции поставила. Просто объясню журналистский мотив: однажды на месте Синякова можешь оказаться ты, и по менее значительному поводу. Просто будешь проходить мимо какой-то акции, что-то снимать, а тебя возьмут и признают соучастником.

Когда журналисты так заступаются за своего и потом удивляются: а почему полицейские за своих вступаются, почему судейские за своих вступаются…Это несколько цинично выглядит, не находите ли?

Цинично конечно. Корпорации, цеха, гильдии, цеховое собрание…

А чего тогда возмущаться действиями других корпораций, которые покрывают друг друга?

У журналистов миссия другая. Журналист – это летописец. Мы все понимаем, люди - не роботы. У каждого есть своя точка зрения, но в теории журналист беспристрастен и просто фиксирует то, что происходит в действительности.

Сейчас, когда вы уже знаете, что задним числом нарисовали редакционное задание, вы поставили бы свою подпись?

Поставил бы все равно. Тем более, что Галина Тимченко из Лента.ру говорила, что у него было задание. Я не знаю, физически можно это проверить или нет.

Галина Тимченко изначально говорила, что никакого задания не было и что ко всему этому никакого отношения не имеет. Это через четыре часа после истерики, она начала, что задание было. Как-то это странно.

Конечно, журналисты в своем цеху защищают друг друга, потому что все понимают, что это может произойти с ними. Если мы это «проглотим», то дальше по любому поводу любого из нас…

Нормально ли это - защищать ложь? Миссия журналистов заключается в том, чтобы рассказывать правду, а затем защищать ложь, подписываясь за очевидную ситуацию?

Не было еще суда, следственных действий, чтобы мы определили ложь это или нет.

Давайте за Кабанова вступимся. Почему бы и нет? За человека, который свою жену расчленил…. Кстати, по следам этого убийства вы придумали слово «креакл» для обозначения людей, которые живут от дохода к доходу, часто рискуют своими деньгами и отношениями. Слово теперь активно используется в пропаганде. Смешное выражение. Но, честно говоря, смотришь в зеркало: мы - представители этого креативного класса. То, что когда-то раньше называлось интеллигенцией.

Это, скорее всего, офисный пролетариат, потому что если брать креативный класс или людей умственных специальностей, то у большинства есть действительно какая-то профессия. А Кабанов, в отличие от всех нас, не имел устойчивой профессии. Это действительно люмпен-интеллигенция. Он метался с одной работы к другой, от каких-то одних женщин к другим.

Совершенно верно, потому что был в свое время лозунг, над которым еще Федор Михайлович Достоевский издевался – «среда заела». Дело в том, что среда действительно формирует таких людей. Формирует спрос на таких людей, которые умеют быстро бегать с одного места на другое. Которым не удается найти постоянного места работы, потому что постоянных мест работы – дефицит. Людей, которым некогда учиться, потому что пять лет плюс аспирантура и докторантура, не дай бог, это слишком долгий период, который выбрасывает тебя из жизни. А тебе нужно все успеть, на тебя оказывается огромное социальное давление. У тебя жена, ты должен быть успешным и т.д. И этот груз экономический в том числе, и моральный груз давит, как атмосферный столб когда-то давил на Остапа Бендера больше, чем на других. На этот класс людей он давит больше чем на других.

Да. Та самая пресловутая «рукопожатность», цитируемость себя в Гугле, в Яндексе. Много ли о тебе поминаний и вообще, что о тебе говорят.

Количество лайков, количество репостов. Это даже не меряется деньгами. Это что называется символическим капиталом. Груз этого давления, которое не давит на представителей крупного корпоративного бизнеса, на менеджеров высшего звена, на пролетариат, на работников сельского хозяйства… А на этот кластер населения - давит. И предполагается, что этот кластер как раз будет отвечать за то, чтобы в обществе были инновации, общество менялось, за изобретение и закрытие социальных институтов. Это те, кто сегодня называется в научном дискурсе социальными предпринимателями – люди, которые создают рабочие места. Да, иногда они проваливаются. Иногда они не выдерживают социального давления и случаются такие трагедии как в семье Кабановых.

Как в любом бизнесе, но вообще-то, жен убивают не только представители «креативного класса»…

Да. Помнится, в свое время у нас выходило в Москве издание «Русская жизнь». Интеллигентское издание, цель которого была, в том числе в рассказе москвичам о жизни за МКАД, с одной стороны, а с другой стороны - просвещать тех людей в провинции, которым, с точки зрения москвичей, не хватает культурной пищи. Так вот, если вспомнить этот журнал - он начинался с одной забавной рубрики, полного аналога в свое время рубрики из «Московского комсомольца» под названием «Смачно помер». Он описывал дикие и безумные истории, которые творились в провинции. Заметьте, вот этот контраст. С одной стороны, интеллигенция берет на себя право заниматься просвещением масс, то есть почти что по-ленински. А с другой стороны, похихикивает над теми, кто живет за пределами видимости их горизонта.

Вы знаете, наверное, это тоже было просвещение тех, кто живет в Москве и просвещение интеллигенции. Потому что и интеллигенция старая часто идеализирует народ. Это народническая, эсеровская идея. И также, наверное, среди простого народа есть идея представлять интеллигенцию не тем, кем она является. То есть была такая обоюдная рубрика.

Народничество появилось как реакция на некий государственный национализм. Это был особого рода гражданский национализм, была попытка изобрести народ, потому что народа как такового не существует. Нет такой вещи как народ, пока он не изобретен. Эта просвещенческая миссия, которую берет на себя ряд интеллигентских медиа, не является ли она скрыто националистической? То есть это попытка изобрести русский народ из населения, так скажем, как любят писать в интеллигентских меда «этой страны»?

Нет, ни в коей мере. Тем более, здесь нельзя говорить о национализме. Здесь действительно какая-то просвещенческая функция. В том числе у нас в «Русской планете», хотя мы онлайн-издание и довольно-таки много уделяем места повестке дня. Но процентов 20-30 информации – это, действительно, история, лекции, обзоры книг. Мы просто понимаем, что сейчас в наше время уже надо образовывать не какой-то простой народ, но в том числе и интеллигенцию. Ее восприятие мира стало фрагментарным, клиповым – всем известно, что человек живет лайками, 3-5 минут может что-то почитать, 3-5 минут посмотреть, нет цельной картины. Мы хотим заставить человека прочитать от начала до конца, потратить не 3-5 минут, а 15-20 минут в день на какую-то умную штуку, заинтересовать его. Я думаю, что в «Русской жизни» было то же самое. Причем она начиналась еще, когда интернет был не так развит. Это был 2007-2008 гг., когда люди еще продолжали читать и книги и могли прочитать большой текст. Сейчас-то стало совсем все плохо, особенно среди молодежи лет до 25-30.

Давайте вспомним собственно истоки Просвещения. Просвещение было связано с модернизацией европейских обществ. Там оно разными путями двигалось, где-то через национализацию, где-то иначе находила свои пути, но в любом случае просвещение было связано с прогрессом. Правильно ли я теперь понимаю, что для вас просвещение – это скорее антипрогрессистская вещь? То есть нужно бороться с проникновением интернета, мягко бороться против клипового сознания. То есть нужно быть таким ретроградом?

Ну, в чем-то да, наверное. Но я не скажу, что это против Просвещения, против прогресса. На мой взгляд, действительно нужно заставить человека о чем-то задуматься. Потому что сейчас в основном информация воспринимается как эмоция. Пусть остаются эмоции - кино есть для этого, музыка. Но хочется, чтобы какая-то часть людей умела анализировать, имела какую-то методологию в голове, какие-то просто каноны.

С одной стороны, заботясь о народе, интеллигенция постоянно хочет получить некие легитимные формы признания и у власти и при этом получить не просто признание, а документы безопасности. То есть власть – это хорошо, и лучше ею не быть, но лучше быть при ней, иметь право говорить, в том числе от лица власти, и при этом ни за что не платить. С другой стороны, говорить так по отношению к народу, как будто народ – это некий объект для заботы, который можно воспитывать, просвещать, поучать. И получать в ответ молчаливое некое согласие народа. Вот где в этой интеллигентской схеме, традиционной для России, каждый раз воспроизводящейся тогда, когда нет репрессий, в 60-е годы, в 70-е годы, в 90-е годы, когда казалось, что интеллигенция у российской власти, где вот в этой схеме место для просвещенческой активности, о которой вы говорите?

Это, скорее такой человек, которого можно кратко, одним словом охарактеризовать «сислиб» - «системный либерал». Я думаю, что у этих людей нет просвещенческой функции, у этих людей действительно есть капитализация эмоций, капитализация лайков, капитализация «рукопожатности» наследственной, благодаря которой они могут разговаривать с властью. И власть делает вид, что эти люди значимы, эти люди кого-то представляют и с ними надо считаться. Там, конечно, о Просвещении не идет никакой речи. У такой интеллигенции главная задача – постоянно удерживаться на плаву, постоянно наращивать этот капитал рукопожатности. Мы говорим об обычной интеллигенции, о которой мало кто вспоминает или вспоминает, может быть, только перед выборами. Те же либералы, как было перед выборами в Москве, когда вспоминают об учителях, ученых и пытаются сделать так, чтобы она поверила этим «сислибам». Вот именно эта интеллигенция и должна просвещать и в том числе разговаривать с властью, потому что она общается с народом. Потому что, понятно, что такое интеллигенция. Интеллигенция всегда в России – это проводник идей между народом и властью. Это такая своего рода промежуточная инстанция, которая представляет и доносит сигналы снизу вверх и сверху вниз.

То есть вы предлагаете отнять авторитетность у «креативного класса» и передать его той интеллигенции, которая реально имеет отношение к жизни?

И реально знает жизнь, и реально знает Россию. И самое главное, которая хочет каких-то перемен и хочет диалога, равноправного диалога.

Возможно ли это? Ведь «креативный класс» оккупировал право называться интеллигенцией. И просто так его, безусловно, не отдаст.

Я думаю, что здесь, в том числе, должно начаться движение власти сверху вниз. Власть, наконец, должна обратить внимание на этих людей и начать разговаривать в том числе и с этими людьми.

Наверное, даже не в том числе, а, скажем так, преимущественно с этими людьми. То есть, поставив именно их в качестве партнера по переговорам, отняв право у «креативного класса», тем самым, право субъектности как таковой.

Но даже если мы возьмем обычную социологию и посмотрим, сколько людей разделяют либеральную идеологию, мы увидим, что это от 5 до 8 процентов. По Москве это, может быть, до 20 процентов. То есть те люди, которые пытаются говорить от имени народа, представляют одного из двадцати людей.

Социологи давно говорят, что Россия – страна справедливости и крепкой руки. И большинство интеллигентов, может быть, конечно, не в классическом варианте представляют людей, которые хотят крепкой руки, но уж точно справедливости. То есть они представляют большую часть людей в России, с социологической точки зрения. Хотя бы, исходя из этих цифр, понятно, с кем должна разговаривать власть.

Когда вы говорили о функции «Русской планеты», и сейчас, когда вы описывали вот этот субъект переговоров, я все ждал, когда же вы произнесете, наконец-то, тот самый философский и идеологический термин, который вы ставите в центр, собственно, своей идеологемы – это консерватизм.

В общем, да, это такой левый консерватизм, я бы его назвал. Потому что Россия такая страна - ничего мы не поделаем. Да, мы можем протестовать против каких-то совсем крайних форм консерватизма – это неверие в свои силы, это излишняя жестокость, но мы представляем ту Россию, которая есть на самом деле.

Беседа вышла в эфир радиостанции «Голос России» 2 октября 2013 года. Аудиозапись беседы можно прослушать на сайте радиостанции.