В ночь с 9 на 10 мая в Волгограде был с особой жестокостью убит двадцатитрехлетний студент Владислав Торновой. Один из подозреваемых, давший признательные показания, заявил, что мотивом преступления стала неприязнь по признаку сексуальной ориентации. Это вызвало оживленную полемику в обществе. Гей-активисты обвиняют власти в продвижении «гомофобной» политики. Оппоненты упрекают правозащитников в инструментализации чужой трагедии.
Громкое убийство в Волгограде внешне укладывается в рамки обычной криминальной хроники: алкоголь, молодые люди в тренировочных костюмах, незакрытые судимости, бессмысленная жестокость и даже место действия – детская площадка – сообщения о подобных эксцессах регулярно появляются в лентах информагентств.
К сожалению, масштабы бытовой преступности в нашей стране давно никого не удивляют. Широкий общественный резонанс убийство на улице Российской получило, благодаря специфическому мотиву, озвученному одним из подозреваемых в ходе следствия. Из слов подозреваемого следовало, что молодого человека подвергли истязаниям и убили по той причине, что он заявил о своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Оппозиционные СМИ, памятуя о дате убийства, творчески развили этот тезис, указав на то, что факт гомосексуальности Торнового привел молодых волгоградцев в негодование, якобы «оскорбив их патриотические чувства».
Излишне говорить, что на самом деле тему патриотизма никто из подследственных не поднимал. Скорее всего, молодые люди также ничего не сказали о «пропаганде гомосексуализма несовершеннолетним». Однако для гей-активистов в данном случае вступают в дело соображения политической целесообразности: есть повод обвинить в случившемся тех, кто тебе не нравится: патриотов, сторонников семейных ценностей, социального консерватизма и христианской морали.
Между тем, иногда бывает полезно отвлечься от эмоций и посмотреть на вещи трезво. 56% граждан, опрошенных ВЦИОМ, полагают, что именно в эпоху Владимира Путина представителям сексуальных меньшинств живется лучше, чем в любой другой период в истории России. С этим трудно не согласиться, если принять во внимание колоссальную бытовую свободу, ставшую возможной благодаря десятилетию экономической и политической стабильности. Самые различные социальные группы, среды, сообщества могут свободно реализовать свои профессиональные интересы и использовать все возможности для полноценного досуга.
Известная аполитичность российского общества сказывается в том, что 33% опрошенных ВЦИОМ глубоко индифферентны к проблемам геев и лесбиянок. Тема сексуальных меньшинств их абсолютно не беспокоит. Между тем, по данным Левада-центра в некоторых фокус-группах действительно наблюдается заметный рост раздражения по отношению к ЛГБТ-сообществу. Так, 73% опрошенных уверены, что государство должно жестко пресекать любые публичные проявления гомосексуальности и в т.ч. ее публичные оправдания.
Эксперты связывают усиление подобных настроений с возросшей публичной активностью гей-сообщества. Так, директор Центра политической информации Алексей Мухин полагает, что результаты опросов выражают защитную реакцию общества на публичную активность гей-движения. Отсюда можно сделать вывод, что политизация тех или иных групп неизбежно ведет к росту недовольства и конфронтационной риторике. До тех пор, пока гей-активисты не пытаются изменить общество, проблемы ЛГБТ остаются предметом исключительно частного интереса.
Бытовая гомофобия, шовинизм, жестокость и привычка к спонтанному выражению эмоций – не изобретение российских парламентариев, а органичная черта образа жизни молодых людей в спортивных костюмах, побывавших в местах лишения свободы и проводящих досуг за распитием пива на детской площадке. В этой среде принято смотреть телевизор, однако, абсолютно не принято следить за общественно-политической повесткой дня. И уж тем более не принято ориентироваться в своих поступках на мнение депутатов и общественных деятелей. Криминальные порядки и уголовные понятия усваиваются не через экран телевизора. При всем уважении к государственным деятелям, журналистам и лидерам общественного мнения, стоит признать, что они не оказывают почти никакого влияния на формирование личности молодого россиянина.
Те законопроекты, которые атакует либеральная общественность, являются частью политической дискуссии о контурах публичного поля в России. Делинквентные элементы, решающие морально-этические проблемы с помощью трех пивных бутылок и двадцатикилограммового булыжника в эту дискуссию по определению не вовлечены. Они не испытывают на себе давления «государственной пропаганды гомофобии». Их ценностные ориентации формируют семья, двор, тюрьма. Как представляется, именно в наличии этого слоя граждан, выброшенных на обочину жизни, лишенных внятного маршрута социализации, не прочитавших ни одной книжки – корни гомофобии в российском обществе. Иначе говоря, преступления на почве социальной ненависти составляют не «идеологическую», а социально-экономическую проблему. Контуры которой на сегодня еще не до конца ясны.