На прошлой неделе два ведущих Russia Today в прямом эфире заявили о своем несогласии с редакционной политикой телеканала. Обе журналистки заявили о своем неприятии российской политики на Украине, в связи с событиями в Крыму. Различия в оценках, не помешали Эбби Мартин продолжить сотрудничество с телеканалом. Лиз Уол в свою очередь предпочла хлопнуть дверью непосредственно во время выпуска новостей. Демарш сотрудников Russia Today отчасти иллюстрирует взрывной рост политизации общественных групп на фоне крымского кризиса.
События на Украине приковывают внимание всего мира. Эти события – не просто газетные сенсации – они оставляют у людей впечатление возвышенного. Гипнотизируют, сводят с ума, опутывают петлей наваждения тех, для кого станут сердцевиной травмы. Требуют верности от тех еще не существующих субъектов, которых произведут, и для которых станут горизонтом самоопределения. Это уже не повестка, это поступь истории. Ведь событие отличается от информационного повода тем, что его нельзя наблюдать со стороны, объективно. Событие – это рычаг, переключающий сами режимы объективности. Оно возникает там, где сходятся движение реальности и перемена ума. Событие – единственное, что может нас изменить. Говорят, измениться – в ряду того немногого, что стоит нашего присутствия здесь.
В течение последнего времени мы стали свидетелями ряда эпизодов, которые недвусмысленно указывают не только и не столько на изменение политического курса тех или иных субъектов международных отношений, сколько на трансформацию самого способа функционирования политического в современном мире. Ни принуждение Грузии к миру, ни волнения креативного класса в 2011-12 годах не могли изменить основополагающего принципа, в соответствии с которым политика, в конечном счете, оставалась – личным делом каждого. Пусть бизнесмены брали пример с государства, организованно выводя своих сотрудников на гражданские стояния за правду, принципиальная готовность занять ту или иную сторону в конфликте не составляла насущного требования момента.
Сегодня российское общество демонстрирует качественно иной уровень вовлеченности в политику. Публичное увольнение журналистки Russia Today, откровенный бойкот, объявленный культурной общественностью Эмиру Кустурице (как обычно занявшему последовательно пророссийскую позицию), письма писателей (за Россию), кинематографистов (против России) и существенные перемены в личном составе наших лент фейсбука – эксперты, опрошенные Центром политического анализа, попытались зафиксировать процесс, проявляющий себя этими симптомами.
Заведующий отделением культурологи философского факультета НИУ ВШЭ Виталий Куренной связывает интенсификацию вражды между различными группами внутри российского общества с развитием новых медиа.
По словам философа, социальные сети обеспечивают беспрецедентный уровень интимизации политического. Так, персональные площадки, функционирующие в режиме личного доверия, внезапно начинают работать в качестве компактных, но хорошо отлаженных пропагандистских машин. Исчезновение дистанции между полем личных связей и пространством политического самоопределения зачастую становится фатальным для людей, выработавших иммунитет по отношению к традиционным пропагандистским аппаратам печати и телевидения, но беззащитным перед новыми формами трансляции сообщений. Это обстоятельство актуализирует политическое с одной стороны в крайне усиленном, с другой – абсолютно лишенном критической составляющей варианте.
«Новые медиа послужили возвращению политики на уровне личного переживания»
Профессор Факультета философии НИУ ВШЭ Олег Матвейчев напоминает о том, что слово «кризис» пришло из медицины и означает то состояние, когда организм мобилизует все свои силы на борьбу с болезнью. То же самое, по словам эксперта, происходит с обществом в ходе внешнеполитических конфликтов, продолжением которых часто бывает война. В этом смысле кризис выступает своеобразным ресурсом самоочищения социального организма: «Здоровые силы, составляющие большинство, становятся на одну сторону, а вся нечисть, раньше маскировавшаяся под «хорошие бактерии», всплывает и оказывается на другом полюсе, отфильтровывается», - отмечает Метвейчев.
Здесь, будучи частью общества, мы сталкиваемся с необходимость переосмыслить пресловутое различение друга и врага. Так милые и приятные люди, с которыми мы общались и пили чай, могут оказаться по ту сторону баррикад. Вместе с тем, в отличие от коллеги по вузу, Матвейчев не усматривает здесь особой роли web 2.0. Эксперт полагает, что блоги и социальные сети не внесли ничего принципиально нового в природу таких древнейших «медиа», как скамейка или базар.
Директор Института национальной стратегии Михаил Ремизов отмечает, что крымский кризис прочертил новые линии поляризации общества поверх существовавших до того. Общественно-политический ландшафт после Крыма уже не тот, что до того. Вместе с тем, эти новые линии демаркации, по словам эксперта, перекроили по преимуществу внутрироссийское пространство, отсюда ситуация с Russia Today имеет несколько иную природу.
Директор Института Глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий полагает, что сама ситуация в Крыму является одним из симптомов политического кризиса, начавшего развиваться еще в 2010-м. Механика этого кризиса состоит в том, что скрытые до поры (но от того не менее болезненные) противоречия российского общества проявляются в форме политического конфликта. Если раньше руководству страны удавалось решать текущие задачи в отсутствие открытого политического противостояния, то сейчас в силу ряда причин возвращение политики оказывается неизбежным, будь то политика в смысле Аристотеля или в смысле Макиавелли: «Ситуация объективно ухудшается, а это сокращает пространство маневра, и отсюда - трещины, которые идут по телу общества», - отмечает Кагарлицкий.