«Мы говорим интернет, подразумеваем мат», - так можно резюмировать возмущенную реакцию интернет-общественности на попытку ограничить брань в сети со стороны российских законодателей. Инициатива депутата Мизулиной была встречена градом критики не только рядовыми пользователями, но также большинством экспертов интернет-отрасли. Центр политического анализа поинтересовался, что думают о законопроекте психологи и филологи.
Перспектива внесения поправок в закон «О защите детей от информации» вызвала взрыв негодования в российском интернет-сообществе. Несмотря на то, инициатор дискуссии - председатель комитета Госдумы по делам семьи, женщин и детей Елена Мизулина - ясно высказалась за механизмы саморегулирования в сети и подчеркнула, что никаких поправок в закон еще просто не существует, против возможных изменений законодательства единым фронтом выступили все, кто хоть как-то связан с интернетом. Да, контролировать брань в блогах и социальных сетях невозможно технически. Да, жесткая позиция Елены Мизулиной в вопросах защиты общественной морали близка далеко не каждому. Но почему даже вялое и нерешительное покушение на право ругаться в интернете вызвало такую ожесточенную реакцию? Ведь здравый смысл подсказывает, что персональный блог – это публичное пространство, и даже школьники давно и плотно сидят в интернете.
Как видится, известную роль здесь играет тот факт, что блоги, социальные сети и весь тот интернет, который мы знаем и любим – это не только общественное, но и частное пространство. Если не дом, то клуб – место, где ребенок пользуется интернетом - неустранимый элемент в маршруте социализации для целого поколения россиян. И тот особый режим коммуникации, действительно связанный с совершенно небывалыми формами вербальной агрессии, но также с огромным числом других нюансов, воспринимается как принадлежность сообщества, как общественное благо, как среда обитания. Запретить мат в интернете – это как приватизировать дождевую воду, как волюнтаристским решением изменить климат. Ну как же? У нас здесь своя атмосфера. Должно быть, именно так рассуждают интернет-пользователи, забывая о том, что на входе в их клуб нет фейс-контроля, а на танцполе они давно уже не одни.
Дети не знают что такое «дискурсивный регистр». Когда они видят, что все ругаются матом, у них складывается впечатление, что это и есть речевая норма. Об этом, в частности, говорит психотерапевт Марк Сандомирский: «Почему мат недопустим в публичной коммуникации? Потому что употребление мата служит негативным, антисоциальным образцом для подражания». Сандомирский отмечает, что сквернословие в подростковой среде зачастую граничит с клинической копролалией. На фоне общего дефицита эмоционального интеллекта, неумения выражать свои чувства, низкого уровня общей культуры и тяги к демонстративности снятие табу на обсценные аналоги английского глагола-связки вряд ли позитивно скажется на душевном благополучии подрастающего поколения.
Об этом же говорит психоаналитик-лаканист Дмитрий Ольшанский: непонимание роли и места мата в системе языка, отсутствие чувствительности к нюансам словоупотребления приводит к тому, что в качестве инструмента выражения обедняется и литературная речь и сам мат.
В то же время филолог Анна Потсар отмечает, что табуированность мата связана с тем, что этот тип лексики считается наиболее мощным средством речевой агрессии. Детей пытаются защитить от мата для того, чтобы им не была нанесена травма. Филолог предлагает обратить внимание на содержание, а не на форму и отмечает, что нанести оскорбление можно без помощи какой бы то ни было брани.
«Нарушение норм речевого этикета и нарушение норм общечеловеческого общежития совершенно не эквивалентно использованию нецензурной лексики»
Эксперт по публичному дискурсу уверена: вместо того, чтобы заниматься сакрализацией и демонизацией тех или иных языковых выражений, нам стоило бы задуматься о том, какими национальными традициями и нормами речевого этикета диктуются те унижающие модели речевого поведения, которые зачастую действительно травмируют детей и подростков. В то же время филолог отмечает, что такие понятия как «обсценная лексика», «ненормативная лексика», «брань», «мат» и так далее не имеют четкого определения в науке о языке, а значит законы, регламентирующие речевое поведение в публичном пространстве в итоге либо применяются произвольно, либо требуют лингвистической экспертизы в каждом конкретном случае.
С Потсар солидарен профессор Кафедры лексикографии и теории перевода факультета иностранных языков МГУ имени М.В. Ломоносова Владимир Елистратов: «Юридические и научные формулировки практически никак не соотносятся. То, что я вижу в текстах законов к науке, к сожалению, не имеет никакого отношения».
Пока неизвестно, будет ли ограничено священное право блогеров на сквернословие в интернете. Одно можно сказать с уверенностью - язык, как публичный феномен, всегда будет оставаться зоной политических, правовых и культурных конфликтов.