Исполнительный директор Центра политического анализа и старший преподаватель Философского факультета МГУ Вячеслав Данилов размышляет о причинах и последствиях роста отечественных вузов в международных рейтингах
В новостной ленте, посвященной этому «историческому» событию чуть ли не первой строчкой стоит сообщение о том, что Томский политех поднялся на 400-е место, проскочив наверх 88 ступеней. Было бы, наверное, неправильно укорять новостников за желание «украсить» сообщение специфическими намеками, но отношение к действительно нерядовому событию со стороны менеджеров отечественных СМИ в данном случае показательно: вроде как надо бы радоваться, да что-то не очень получается.
Для обывателя, потребителя новостей Первого канала и Лайфньюс — сообщение о том, что российские вузы прорывным образом поднялись в международном рейтинге выглядит, наверное, привлекательно. Менеджерам образования упомянутых в рейтинге учебных заведений будет чем похвастаться перед новым главой минобраза. Да и в целом рост привлекательности отечественных вузов на мировом рынке образовательных услуг — скорее новость хорошая, поскольку позволяет вузам привлекать дополнительные аргументы в пользу частных инвестиций, ассигнований со стороны государства, да и заманивать новых студентов, в том числе из-за рубежа.
Международные вузовские рейтинги — а их много, включая и тот, в котором мы поднялись — рейтинг QS — отражает не столько качество преподавания и статус вуза в международной иерархии, сколько динамику совершенно иного процесса. А именно то, как тот или иной вуз чувствует себя в рыночной конъюнктуре, насколько далеко он от мейнстрима, к формированию которого он имеет, разумеется, отношение, но правила которого задает не он.
Обратите внимание: международные рейтинги вузов, возникнув относительно недавно и будучи продуктом глобализации, сами являются инструментом новым. Как и международный — совсем недавно ставший таковым — рынок образовательных услуг. Система оценки, заложенная в эти рейтинги, меняется быстрее, нежели сами образовательные учреждения, которые практически всегда содержат в себе здоровую долю консерватизма и не умеют меняться со скоростью экспертного мнения. Отсюда — высокая волатильность этих рейтингов. В основании оценки вузов заложен определенный стандарт «стопроцентного эффективного вуза», что-то между Гарвардом и Стэнфордом. По их лекалам исходно рейтинги и мерили вузы по всему миру.
Но позднее, с ростом критики глобализации, учетом специфики местных рынков образования и рынков труда, а также рынком карьер, рейтинги становятся все более открытыми к иным способам оценки качества вузовского образования. В последниек годы заметен рост в таких рейтингах вузов БРИКС и других стран третьего мира. Составители рейтингов все больше учитывают локальную специфику и отраслевую специфику вузов, отсюда рост политехов и узкоспециализированных образовательных учреждений — за счет широкоформатных университетов. Это приятная тенденция, отчасти рост оценки российских вузов объясняется именно этим.
Однако у скептически настроенного консерватора, недовольного ходом реформы образования — а сегодня таковых среди обывателей большинство — подъем наших вузов в мировом рейтинге обязан вызывать опасения. Значит ли этот рост оценок отечественных образовательных инстиуций прежде всего укрепление неолиберальных и псевдорыночных тенденций внутри самой системы образования и ее подразделений? Значит ли это, что то, что нам так не нравится в отечественном образовании — нездоровая конкуренция, рост нагрузки индивидуального преподавателя, жесткая экономия, сокращение бюджетного финансирования, урезание ставок, сокращение числа бюджетных мест и т. п. — стало основанием для позитивной оценки со стороны экспертов международного рейтинга?
Я бы задал именно эти вопросы, прежде чем радоваться тому, что наше образование вдруг «поднялось в цене».