Блогер Алексей Навальный заявил, что в структуре его Фонда борьбы с коррупцией появится социологическая служба, призванная составить конкуренцию крупнейшим поллстерам. Решение о запуске службы мотивировано, в том числе, успехом уличных опросов, проводившихся силами сторонников Навального в ходе кампании по выборам мэра Москвы. Профессиональное сообщество сходится в том, что феномен партийной опросной службы подтачивает основания автономии социологического знания.
Сентябрьский триумф молодых людей, затеявших игру в социологов как очередное «интересное общее дело» пригоршней соли просыпался на раны крупных исследовательских центров, ставших объектами насмешек после не вполне точных прогнозов результата выборов мэра Москвы. Маститые исследователи из высшей лиги неожиданно обнаружили себя в той точке, где раньше находились некомпетентные, но энергичные волонтеры штаба Навального со своими самодеятельными исследованиями предвыборных настроений, не вызывавшими у публики ничего, кроме улыбки. После того как политизированные любители обошли профессионалов, роли поменялись. Поллстерам и отрасли в целом со всех сторон выносились уничижительные оценки, местами, доходило до откровенной травли. В ходу было хлесткое выражение «фиаско социологов».
Однако исследовательский цех не был деморализован. Не растрачиваясь на споры с внешними критиками, социологи сосредоточились на вдумчивой работе над ошибками в рамках напряженной внутрипрофессиональной дискуссии. Итогом внутрицеховой рефлексии стала совместная экспертиза процедур, применяемых в опросных технологиях поллстеров. Первичные данные опросов в Москве были предоставлены четырьмя ключевыми игроками, работавшими на московской кампании («большая тройка» и «Комкон»). Эта работа впечатляет еще больше, если учесть что социологи-любители из команды Навального не проявили ни малейшего желания раскрывать свои данные.
В профессиональной социологической среде отношение к экзерсисам команды Навального варьируется от доброжелательного любопытства (с легким оттенком недоумения) до откровенной досады и обвинений в дискредитации профессии. Надо отдать должное и самому Навальному, оформившему запуск проекта в откровенно гангстерской манере. В устах внешнего для индустрии человека довольно мощно звучат тезисы о немудреной науке организации и проведения исследований, сводящейся к исполнению инструкций («кто виноват, что продажные и бездарные поллстеры не справляются и с этим?») Пожалуй, фирменная деловитость толкового парня с практической жилкой, обеспечившая львиную долю обаяния Навального в данном случае, была справедливо воспринята как хамство: «Эти профессионалы лишь щеки умеют раздувать, а качество работы – ниже, чем у старшеклассника после пятнадцатиминутного инструктажа! Производство социального знания – то же мне, бином Ньютона».
Отбросив за ненадобностью само различие между профессиональной и любительской деятельностью, Навальный также легко расправляется с противоречием между деятельностью исследовательской и политической. Точнее, он даже не замечает этого противоречия. О чем должны думать люди, чтобы мы могли предложить им активный отдых на свежем воздухе? Горизонт политической прагматики здесь практически неотделим от, собственно, исследовательских задач. Даже совсем очевидный конфликт интересов на уровне каждого конкретного волонтера – интервьюера, попросту не принимается в расчет: «Конечно у них есть чёткая политическая ориентация и аффилированность, но они её держат при себе, чтобы получить объективные результаты. Ведь мы делаем опрос для себя», - уверенно пишет блогер в своем ЖЖ. И правда, в чем проблема? Захотели – и оставили при себе. Жалко, что никто до сих пор не догадался, что чувство собственного достоинства и самоконтроль – лучшая защита от любых погрешностей. Когда на себя работаешь, тогда и дело спорится.
Впрочем, все это мелочи по сравнению с самим фактом публичной исследовательской деятельности под эгидой (и даже – в исполнении) недвусмысленно «партийного» субъекта. Всевозможные фонды, центры и другие структуры по изучению общественного мнения в избытке существуют при партиях или корпорациях – это общераспространенная практика. Однако их деятельность не носит публичного характера.
Тот факт, что партийная социология в публичном поле позиционирует себя как инстанцию неангажированного знания об обществе и претендует на место в ряду независимых исследовательских центров, представляется не просто скандальным, но даже по-своему уникальным в мировой практике.
На этом, в частности делает акцент руководитель исследовательской группы ЦИРКОН Игорь Задорин: «Публичность сама по себе не является негативным фактором, если деятельность осуществляют независимые, неангажированные компании. Нонсенс именно в сочетании партийной структуры и публичной исследовательской деятельности».
По мнению социолога, даже если исследования, проведенные подобными структурами, вполне корректны, обнародование результатов, как правило, ведет к тому, что в публичном поле они начинают функционировать не в режиме знания, а в режиме пропаганды. Задорин полагает, что обилие социологических данных такого рода ведет к снижению доверия к любым исследованиям, а значит, страдает вся отрасль.
Заместитель директора Института глобализации и социальных движений Анна Очкина полагает, что шум вокруг исследовательской структуры Навального не вполне оправдан хотя бы потому, что значение прикладной социологии на сегодняшний день сильно преувеличено. Очкина полагает, что проблема – именно в суеверном преклонении перед так называемыми социальными фактами, когда нам кажется что типизированные и подсчитанные высказывания, мнения, настроения, оценки респондентов в самом деле отсылают к какой-то реальности помимо реальности опроса общественного мнения. Запись из фейсбука Очкиной по существу отсылает к хрестоматийной философской критике классической рациональности, в соответствии с которой люди как минимум, довольно самонадеянны в вопросе о том, насколько они себе принадлежат, насколько себя знают и в какой мере вообще сами с собой соотносятся.
«Далеко не все люди могут … внятно определить, что именно они думают», - пишет Очкина, и эта фраза емко выражает ту перспективу, из которой «общественное мнение» вообще видится довольно надуманной риторической фигурой.
Очкина увязывает культ социологического исследования с фетишизацией факта, процедуры и в целом – квазипозитивистским подходом к социальному знанию, мыслящему его по модели естественных наук. К слову такие заметные игроки исследовательской индустрии как упоминавшийся выше Игорь Задорин сами характеризуют себя как позитивистов и сторонников контовской концепции социальной физики. Очкина уверена, что подобная концептуализация социального знания ошибочна, а значит, неизбежно будет обнаруживать системный сбой, вроде того, как говорят злые языки, «фиаско», которое исследователи потерпели на выборах столичного мэра. Не стоит и говорить, что социальному теоретику, воспитанному на различных изводах марксистской критики, сама идея «неангажированного» знания об обществе представляется несколько диковатой. «Как это ни смешно, социология всегда будет в определенном смысле партийной», - невозмутимо констатирует заместитель директора ИГСО.
Директор Центра изучения Интернета и общества РЭШ Иван Климов, разделяя с содержательной стороны озабоченность Задорина, в то же время сохраняет дружелюбное отношение к тем из своих коллег, кто вошел в команду социологов Навального. Рассуждая о пределах политической инструментализации прикладной социологии, Климов подчеркивает, что при каких бы структурах ни создавались опросные службы, люди, работающие в них, заинтересованы в репутации и профессиональном росте хотя бы из соображений эффективного решения рабочих задач. Отсюда - специалист не так уж часто может окончательно махнуть рукой на профессиональное сообщество. Участие в конференциях, семинарах и прочих формах внутрипрофессиональной коммуникации рано или поздно оказывается необходимым просто для того чтобы остаться конкурентоспособным на рынке. В то же время эксперт оговаривается – подобное можно отнести лишь к тем, кто работает во фрейме исследователя. Однако зачастую формально исследовательская компания в сущности занимается совсем другой деятельностью, а значит, ее эффективность не зависит от исследовательских компетенций. Если мы имеем дело не с фреймом исследователя, а с фреймом политической стратегии, все нормы и правила внутрипрофессиональной коммуникации теряют свое значение. Здесь и открывается оперативный простор для тысячи и одного способа дискредитации отрасли.
Разумеется, эксперт далек от того, чтобы ставить «партизан» в ряд фирм-однодневок, предназначенных для вбросов на избирательных кампаниях или сомнительных начинаний одиозных молодежных движений. Тем не менее, отказ от раскрытия данных социологической службой Навального, по мнению Климова – ошибочен, именно потому, что ведет в том направлении где кончается одна профессия и начинается совсем другая: «Предоставив свои материалы, они, да, отчасти бы получили по шапке, как и некоторые другие участники этой экспертизы, а что-то наоборот было бы признанно правильным и заслужило похвалу. Я даже знаю, что удивило бы меня, сделай они публичными процедуры, которыми пользовались. Но они не решились по неясным причинам. И сам этот факт, на мой взгляд, скорее работает им в минус, чем в плюс», - отмечает эксперт.