29 апреля в Независимом пресс-центре состоялась пресс-конференция «Каким будет мир после провала глобализации?»
29 апреля в Независимом пресс-центре состоялась пресс-конференция «Каким будет мир после провала глобализации?» В мероприятии приняли участие Алан Фриман, профессор Лондонского университета Метрополитен, Радика Дазай, профессор Факультета политических исследований Университета Манитобы (Канада), а также Борис Кагарлицкий, директор Института Глобализации и социальных движений (ИГСО), Анна Очкина, заместитель директора ИГСО, Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований ИГСО.
Эксперты не сомневаются в том, что итогом неолиберальной политики последней четверти века станет крах проекта глобализации и американской гегемонии в мире. Масштабный экономический кризис, разразившийся пять лет назад, должен поставить крест на неолиберальной модели глобального свободного рынка. Участники мероприятия видят свою задачу в выработке приемлемого сценария посткризисного переустройства мировой экономики. Международной площадкой для широкого обсуждения реалистичных альтернатив неолиберальному порядку должен стать проект «Постглобализационная инициатива», кульминацией которого будет контр-саммит в Санкт-Петербурге 5 и 6 сентября этого года во время проведения саммита «Большой двадцатки».
В своем вступительном слове Борис Кагарлицкий отметил, что даже представители мировых элит уже не отрицают тупиковый характер неолиберальной модели. О том, что система не работает, говорят политики уровня Жозе Баррозу (глава Европейской комиссии). Между тем, критика существующего положения вещей со стороны левых сил редко бывает конструктивной. Ученые, эксперты, интеллектуалы и представители социальных движений весьма поднаторели в обличении и разоблачении американского империализма, однако, взамен предлагаются лишь красивые утопии. «Проблема не в том, что этот порядок некрасив, что он плох с моральной точки зрения, что он вам неприятен. Проблема, прежде всего, в том, что на данный момент он просто не работает, он не выполняет тех регулирующих функций, на которые претендует» - уверен Кагарлицкий. Задача «Постглобализационной инициативы» - разработка реалистичной программы выхода из кризиса, в который мир завел Вашингтонский консенсус.
Радика Дезай начала с того, что кризис повлиял как на реальный мир, так и на восприятие этого мира людьми. Если раньше процессы, протекающие в экономике и социальной сфере, исчерпывающе описывались в терминах империализма, неолиберализма и глобализации, то сегодня эти идеологии потерпели фиаско. На повестке дня мультиполярная реальность. Радика Десай отметила, что позицию Баррозу, о которой упоминал Кагарлицкий, разделяют в руководстве МВФ, с критикой неолиберального курса выступают многие финансисты, глава крупнейшего американского фонда не так давно заявил, что эта идеология больше не работает. Сегодня на смену Вашингтонскому консенсусу приходит Пекинский консенсус. Это связано с тем, что именно столпы неолиберализма - США и Великобритания - оказались в беззащитном положении перед лицом кризиса, в то время как молодые развивающиеся экономики, например, экономики государств-членов БРИКС, где неолиберальная идеология никогда не была господствующей, чувствуют себя значительно лучше. Пекинский консенсус характеризуется существенным присутствием государства в экономике. Именно благодаря направляющей роли государства китайская экономика, полностью ориентированная на американские рынки сбыта, в период кризиса 07-08 годов смогла перестроиться на внутреннее потребление. Завершая свое выступление, Дезай отметила, что переориентация экономики на внутренний рынок неизбежно означает рост заработных плат, сокращение неравенства и другие позитивные социальные последствия.
Алан Фриман полагает, что экономический кризис пошатнул позиции не только США, но и Европы, сигналом чему был кипрский кризис. Между тем, именно Европа, и в первую очередь Германия, были главными проводниками неолиберализма в России. Здесь Алан Фриман привел пример Австралии, которая ассоциирует себя с западными экономиками до тех пор пока в США и Великобритании все в порядке, но в как только там начинаются проблемы, вспоминает о том, что на самом деле она – экономика Юго-Восточной Азии. В этой связи Алан Фриман недоумевает, почему Россия так старательно избегает звания азиатской экономики: «Если Австралия может себе такое позволить, то почему бы и России этого не сделать?» По мнению экономиста, кризис, достигший беспрецедентного уровня в развитых странах, диктует необходимость в немедленных тактических решениях. Сравнивая нынешний кризис с Великой депрессией, Фриман утверждает, что и сегодня нужно действовать примерно так, как американское правительство действовало, выводя страну из кризиса 1929 года. Тогда на решение социальных и экономических проблем было потрачено 48% ВВП. «Те, кто потратил 48% ВВП на выход из кризиса 1929 года сегодня объявляют, что потратив чуть больше 30%, вы попадете в безвыходную ситуацию» - иронизирует Алан Фриман. Впрочем, мы не сможем воспользоваться той моделью, благодаря которой Америка вышла из кризиса в 1942 году, потому что она была во многом завязана на развитие военной промышленности. По мнению эксперта деньги должны вкладываться в развитие производительных сил и в человеческий фактор во всех его проявлениях.
Выступление Анны Очкиной было посвящено в первую очередь странам БРИКС. Заместитель директора ИГСО выступила оппонентом Радики Дазай, отметив, что на сегодняшний день государства, входящие в это сообщество, играют роль своеобразной «пятой колонны неолиберализма в третьем мире». Анна Очкина полагает, что стратегически страны БРИКС, и в частности Россия, следуют сугубо неолиберальной стратегии, однако, на тактическом уровне имеют возможность отчасти компенсировать населению последствия этих реформ. Тем не менее, секвестирование социальной сферы идет полным ходом, регионы, учреждения, институции и отдельные работники вынуждены конкурировать за финансирование, доказывая свою «эффективность». По мнению Анны Очкиной такой тип распределения бюджета напоминает ситуацию, в которой отдельным органам человеческого тела было бы предложено конкурировать между собой, кто в наибольшей степени достоин поддержки. Проблема в том, что Россия, как и другие страны БРИКС, не может отказаться от неолиберальных стандартов в социальной политике, потому что они являются условием членства в глобальном клубе. Анна Очкина уверена, что для того чтобы стать настоящим, работающим альянсом, страны БРИКС должны отказаться от неолиберального курса и стать проводником социальных интересов третьего мира на глобальном уровне.
Василий Колташов, адресуясь к ремарке Анны Очкиной по поводу неолиберальных тенденций в странах БРИКС, привел контраргумент: БРИКС – это в первую очередь крупные рынки, а исходя из опыта последних трех десятилетий, глобальному капиталу значительно проще контролировать малые рынки. Именно в ходе неолиберальных реформ экономики в мире дробились, но практически не склеивались. Наличие крупных внутренних рынков не давало правительствам стран БРИКС проводить по-настоящему радикальную неолиберальную политику. Так, до кризиса российские власти не видели особой необходимости в широком применении неолиберальных инструментов социальной политики. Парадокс в том, что показав свою экономическую слабость, после кризиса неолиберализм значительно укрепил свои политические позиции. Василий Колташов связывает это со стремлением правительства поддержать банковский сектор или некоторые из экспортных отраслей экономики. Развивая тему дезинтеграции и роста социального неравенства как неизменных спутников экономической глобализации, Колташов напомнил о таких явлениях как усиление визового режима или появление целого класса бесправных людей без документов (своеобразное «врастание» третьего мира в Запад). Он также заметил, что сама разница в темпе сползания в кризис между такими странами как Германия и европейской периферией, продиктована условиями вхождения в ЕС, когда государствам предлагали отказаться от промышленности и сделать ставку на постиндустриальную экономику («Зачем вам промышленность? У нас есть промышленность. Мы все вам продадим!»). Глубокий кризис, в котором пребывает ЕС, может сделать актуальными те или иные формы партнерства России с Восточной и Южной Европой. Завершая разговор о будущем стран БРИКС, Колташов заметил, что именно эти государства станут новыми центрами влияния после заката американской гегемонии. В то же время он подчеркнул, что, будучи лидерами третьего мира, страны БРИКС потенциально являются серьезными соперниками. Так, теплые отношения с Бразилией для России возможны лишь до тех пор, пока ее присутствие не слишком заметно в Латинской Америке, а дружба с Китаем оказывается практически несовместимой с развитием собственной экономики.