27 февраля в российский прокат вышел фильм «Трудно быть богом» — последняя картина одного из наиболее признанных в нашей стране режиссеров Алексея Германа. Если учесть, что замысел фильма появился у режиссера еще в 1968 году — за несколько дней до Пражской весны, следующая попытка снять кино пришлась на времена Перестройки (времена не склонные к иносказаниям), а финальная версия снималась более 10 лет — неудивительно, что кинокритики называют масштабное полотно «фильмом века». Своим взглядом на данный культурный продукт поделились эксперты, опрошенные Центром политического анализа
Несмотря на то, что творчество Алексея Германа вряд ли можно отнести к «зрительскому» кино, масштаб дискуссий и размах эпитетов явно говорят о том, что «Трудно быть богом» — нечто большее, чем набор рафинированных экспериментов с так называемыми границами киноязыка. Пусть чаще всего предметом обсуждения становятся средства художественной выразительности, как-то экстраординарная концентрация всех видов грязи, зверства и удушающего отчаяния, не стоит забывать о том, что в основе — культовый для миросозерцания советской интеллигенции роман братьев Стругацких. Книга, как и другие произведения фантастов, по существу — высказывание на общественно-политическую тему. Фильм — куда как менее человекоразмерен и, если верить статусным кинокритикам, свидетельствует о чем-то более глубоком, чем болезненный опыт интеллигенции в ее взаимоотношениях с властью и обществом. В этом есть своя логика, коль скоро перестройка, по собственному признанию Германа кардинально подточила советскую культуру иносказания: «Мы написали страниц двадцать и бросили, потому что богом быть было не трудно… почему это он Рэба, а не Берия?» — так режиссер рассказывает о второй попытке снять фильм во второй половине восьмидесятых. Как видится, окончательный вариант картины действительно мало напоминает, например, «Андрея Рублева», где советские интеллигенты терзаются своими вечными вопросами в антураже русского средневековья.
Средневековье Германа — не аллегория и не историческая условность, а потому — не оставляет никакой надежды на завтра. Завтра будет только хуже. За серыми придут черные. Так, редактор издательства Rosebud Publishing Виктор Зацепин ставит фильм в один ряд с довольно популярными в фестивальном кино последних лет исследованиями «болевых порогов» человека и общества: «Мы знаем множество артхаусных фильмов, в которых героиня мучается, мучается, а ее дела со временем становятся все хуже и хуже, и в конце наступает нечто совсем ужасное: фильмы Ларса фон Триера, Михаэля Ханеке — то, что составляет своеобразный арт-мэйнстрим», — отмечает кинокритик. По словам Зацепина — в этом мощном свидетельстве о боли состоит главная ценность фильма. Вместе с тем, как бы возвращая нас к началам аристотелевской эстетики, эксперт полагает возможным истолковать безысходность кошмара в терминах очищающего воздействия искусства, переплавляющего опыт боли в опыт сочувствия и неравнодушия.
Независимый кинокритик Алексей Юсев отмечает забавную параллель между вводом советских войск в Чехословакию, ознаменовавшим возврат государства к «консервативной повестке» и поставившем крест на первом проекте фильма, и нынешней ситуацией с российскими войсками на территории Украины. Юсев напоминает, что Герман как-то раз сказал Владимиру Путину о том, что рассчитывает на него как на самого заинтересованного зрителя. Разумеется, о прямой адресации к инстанции власти со стороны художника здесь говорить не стоит, однако, сам факт кое-что говорит нам о политическом горизонте германовской эстетики. Впрочем, по словам эксперта, интеллигенции не стоит связывать особых надежд с «воспитательным» воздействием, которое фильм мог бы оказать на его главного «антигероя». Существует вполне респектабельная традиция «консервативной» рецепции творчества братьев Стругацких, к которой вполне естественно было бы апеллировать главе государства: «Если, вдруг, вообразить, что Путин все же посмотрит „Трудно быть богом“ и ему растолкуют все непонятные места, то он лишь укрепится в своих мыслях и поступках, истолковав сюжет таким образом, что интеллигенция поддерживает силовой вариант», — предполагает кинокритик.
Кинорежиссер Сергей Угольников наиболее резок в своих оценках. Впрочем, в данном случае отношение к фильму логически связано с отношением к самой фигуре Германа и его «культовому» статусу. Угольников, среди прочего, сослался на американского режиссера индийского происхождения Миру Наир, которая в интервью «Ленте.Ру» отметила, что о Германе у нее сложилось впечатление как о типичном номенклатурном деятеле из Советского Союза. «Дельцы российской фабрики грёз, вероятно искренне, не понимают, что Стругацких нельзя экранизировать всерьёз. Потому что, если потенциального интерпретатора захватывает творчество братьев-фантастов по эстетическим параметрам, то у экранизатора проблемы с эстетикой. А если по этическим — то у товарища проблемы вообще», — категорично заявляет Угольников. Кинорежиссер сетует, что не может толком порадоваться хотя бы тому, что этот фильм для Германа — последний. Ведь у мэтра — давно нашлась масса подражателей.