Как зло может быть привлекательным? Вопрос библейский по размаху и его постановке в точном смысле слова. Авторов Библии как раз и не интересовала природа зла, а именно причины его привлекательности
Пятая серия «Men Against Fire» третьего сезона киберпанк-сериала «Черное зеркало» дает рискованный для нашей системы координат, но настоящий философский ответ на поставленный вопрос. В постапокалиптическом мире вооруженный до зубов отряд американских пехотинцев отправляется на охоту в сельскую местность, напоминающую пейзажем Восточную Европу. Объектом охоты служат некие существа, в буквальном смысле потерявшие человеческий облик и речь. Их называют тараканами. Эта охота окончилась славно, если не считать, что один из солдат неожиданно «выходит из строя». Тараканы повредили его встроенный чип, и прозревший рядовой видит, что объектом охоты выступают отнюдь не зомби, а простые люди, такие же как он сам. Встроенная в мозг солдат микросхема превращала спецоперацию по уничтожению доведенных до отчаяния людей в веселую игру по отстрелу монстров. Отказавшийся стрелять в тараканов пацифист выглядит в глазах товарищей по оружию как предатель, непосредственно очарованный злом. Поведение товарища — уже бывшего товарища — выглядит им необъяснимым. Точно так же, как необъяснимым для нас представляется поведение людей, ставших на путь радикального зла. Слепота солдат объясняется работой встроенного в мозг чипа. Но что объясняет нашу слепоту, когда мы оказываемся в роли моральных арбитров? Когда мы выносим непосредственные и быстрые моральные оценки?
Аппарат в мозгу солдат замещает функционирование идеологического аппарата. Уже нет смысла тратить ресурсы на разъяснительную работу, почему нужно расстреливать себе подобных, заниматься агитацией и пропагандой — простое нажатие на кнопку (или на курок) решает все трудные вопросы морали. Убийство оказывается необходимым и оправданным, коли перед лицом солдат вырастают страшные и опасные твари. Не является ли наше увлечение преследованием зла и уничтожением злодеев результатом чего-то подобного? Не является ли расчеловечивание оппонента, несогласного с нами важным моментом в производстве врага? (А различие друга и врага, как учат нас и ныне модные теоретики национал-социализма, является основанием политического). «Террорист», «ватник», «реднек» — зло вторгается в нашу политическую систему координат, мгновенно превращая вопросы политики в моральный вызов, который уже всегда имеет однозначный ответ. Вопрос лишь только в мере наказания зла: будет ли она высшей или достаточно для таких «уклонистов» и «несогласных» всего лишь «добрых воспитательных лагерей»? Как показывает чудовищный опыт реализации в истории человечества радикального зла — последнее куда страшнее, нежели банальное убийство.
Последний сезон сериала «Черное зеркало» — рискованный вызов для всепобеждающего филистерского сознания, частью пропагандистской машины которого является либеральное увлечение «возвращением этики». Семь интеллектуальных экспериментов, которые поставлены сезоном, в точном смысле являются исследованием природы зла, которое мыслит себя в терминах морального наказания.
Не является ли вообще тема «возвращения морали» рискованной уже в ином смысле? В том смысле, что оно лишь только укрепляет в нас веру в самих себя как борцов со злом? Ведь что может быть более утверждающим наше моральное превосходство, как не наша способность рассуждать о моральности наших поступков и нашего выбора как и регулярный «практикум» по философии морального действия?
В отличие от филистерских упражнений по моральной философии с заранее заданным ответом (Трамп — это Гитлер сегодня и Саркози вчера, прогрессию можно продолжить) сериал ставит вопросы радикально: в каждой серии систематически наказывается добродетель, страдают невиновные, и наказание превосходит меру проступка — повторяется старый добрый викторианский сюжет моральной философии: чудовищное неравновесие преступления и наказания. Зло, сведенное к своему минимуму, вплоть до редукции к своему значению еще в греческой философии — грех как банальная ошибка — запускает череду из многократно превышающих его меру последствий. Стороной, которая выносит приговор, вместо человеческого суда становится сама реальность в виде ее дополненных протезов (виртуальное голосование, андроиды и т. п.). «Жизнь накажет» — эта филистерская максима в буквальном смысле реализуется в сериале. Миром снова как в античности правят эриннии — и пусть теперь в виде киберпчел-убийц.
Одного из персонажей, очарованных «злом» в серии про охотников на людей — чипированных солдат, зовут Хайдеггер. Безусловно, это отсылка к его добровольному контракту со злом по имени национал-социализм и к его нынешней весьма специфической фигуре в СМИ как апологета фашизма. Добавляя сюжету перца, тем не менее, эта коннотация возвращает нам вопрос, который ставила ученица Хайдеггера Хана Арендт в «Банальности зла»: все ли зло, что выглядит как зло? Обязано ли зло быть злым и творить зло? В конце концов, обязано ли зло быть непривлекательным? Быть карикатурой на себя? Ответ Арендт — нет. Зло может быть чем угодно, в этом его специфическая черта, его «фишка», если угодно. (Забавно сопротивление культуры этому радикальному выводу Арендт: достаточно проследить, как вопреки наблюдениям Арендт меняется в сторону последнего негодяя и ничтожества образ Айхмана в последующих публикациях — в «Благоволительницах» Литтела, в «Айхман до Иерусалима» Беттины Штагнгнет и т.д.).
В конечном итоге вывод Арендт, если его продолжить дальше, выглядит неутешительно. Это не зло для нас оказывается привлекательным, а мы — для зла. Оно умеет сделать нас своим орудием, причем чаще всего именно тогда, когда мы преследуем благие цели.