«Вообще, вы знаете, со временем телевидение перевернет жизнь всего человечества. Ничего не будет. Ни кино, ни театра, ни книг, ни газет, одно сплошное телевидение. — Ну это вы что-то разгорячились. Театр, тут я согласен, действительно скоро отомрет, но книги, кино? — А вот вы вспомните мои слова через двадцать лет!»
Герой фильма «Москва слезам не верит» Рудольф произносит эту речь в конце 50-х годов ХХ-го века. И повторяет ее во второй раз в конце 70-х годов — так авторы сценария показывали, что герой совершенно не изменился, никакой эволюции за двадцать лет между первой и второй серией фильма с ним не произошло. С момента создания фильма минуло уже более тридцати лет — и все еще не вымер ни театр, ни книги, ни кино. И даже газеты на месте, хотя их регулярно хоронят.
Известные российские медиаменеджеры в очередной раз развернули дискуссию о «смерти» газет. Тема свежа, как та осетрина, но теперь, помимо стандартного рассуждения на тему «революции технологий» и «революции потребления информации», есть у медиаменеджеров четкий прогноз сроков вымирания.
Старт нынешнему обсуждению дала Наталья Лосева — бывший «главный по интернету» в РИА «Новости»: «Думаю, что кризис ускорит прогнозы и вымирание бумажных газет как формата случится бесфанфарно, но неотвратимо в течение двух — трех лет».
Диалектика Лосевой такова: «Цены выросли и подписка на „прессу“ или покупка журнала в киоске для большинства населения становится роскошью, те 10%, кошелек которых не заметит этот бюджет, в кризис вынуждены ускоряться. Времени на досуг с бумагой будет оставаться все меньше. Мобильное потребление будет становиться все более адекватным темпу времени и вытеснит бумагу из обихода, для тех, кто останется без работы или перейдет на фриланс, мобильное потребление также будет доступнее и органичнее, рекламодатель в условиях кризиса быстрее избавляется от стереотипов и ускоренно начинает осваивать преимущества мобильного медиапотребления, осознавать другую цену контакта и другой тип/ темп конверсии, бумажный рынок маргинализируется. Наверное последние бумажные газеты задержатся, а) в гиперлокальном сегменте и как бесплатные издания, аудиторией которых будет преимущественно малообеспеченные слои; б) чиновничьи и в меньшей степени бизнес сверхэлиты, для которых бумажное медиапотребление будет больше похоже на стереотипное, но редкое (не чаще пару раз в неделю) чтение анализа и обобщений». И еще пара менее важных соображений.
Идеи Лосевой развивает и медиааналитик, экс-замглавреда РИА «Новости» Василий Гатов: «Печатные СМИ, за редким исключением, держатся за счет прямой или скрытой поддержки местной и иногда федеральной власти (и только потому, что „старшие“ чиновники принадлежат к бумажным поколениям). Это материальное воплощение медиаконсерватизма, в том числе и в части организации бизнеса, способа применения капитала. Привычка может — как мы видим — уже десятилетие с лишним — поддерживать на плаву очень и очень хрупкие бизнесы, но… На фоне износа основных средств, удорожания материалов и снижения эффективности, судьбу печатных СМИ определит даже не потребитель, а бухгалтер-финансист из областной администрации, который в один прекрасный день решит, что никаких оснований для дотаций не существует. Еще точнее — если таких решительных бухгалтеров окажется 10–12; „принцип домино“ сработает и завалит как типографии, так и бумажников, так и распространение».
Итак, прогноз — два-три года. По известным обстоятельствам — кризис, продолжающийся на рынке традиционных медиа с 2008 года, а по сути — так уже лет 30–40, с перетеканием значительной части аудитории к телепотреблению информации и с перетеканием туда же рекламных бюджетов. Процесс глобальный, но уж больно долгий, чтобы предполагать смерть массовых изданий в ближайшее время.
Но сдается, что энтузиасты новых медиа излишне пессимистично смотрят на судьбу бумаги. Почему так? Да потому что помимо «лишних 10 процентов» и множество иных моментов существует культура потребления информации. И дело даже не только в том, что с планшетом или телефоном неудобно читать газету за завтраком (кстати, неудобно, газета — одноразовая, а вот телефон — жалко).
Дело, например, в том, что газета — продукт для потребления иного качества и в иных жизненных обстоятельствах. В газете, конечно, главное — буковки, но не только. Газета — это чтение, вероятно, не одномоментное и не для одного члена семьи. О номере в электронной подписке, на собственном гаджете такого сказать нельзя. Газета просто лежит на газетном столике или в туалете, а вот свой телефон там не положишь. Телефон — предмет персонального потребления, газета — обобществлена в рамках домохозяйства, кафе, лобби отеля, библиотеки…
Тема «дороговизны газет» также несколько надумана, хотя сам по себе логика экономии имеет право на жизнь. Книги гораздо дороже газет. И кратно дороже даже легальных (не говоря уж о пиратских) электронных книг. Но книги не вымерли и в предмет элитарного потребления пока категорически отказываются превращаться. Им смерть тоже предрекают, но и они все не умирают. Тут опять есть история про культуру потребления. У нас с коллегами есть принципиальное отличие — некоторые предпочитают электронные книги, а мне лично необходим бумажный носитель. Я могу читать с монитора, но это иной формат чтения в силу рабочих особенностей. С монитора я привык быстро потреблять большие объемы информации (в том числе и газетные тексты), когда же мне хочется получить от текста удовольствие — мне необходим бумажный носитель.
Не принимается в расчет и соображение, что чтение, в том числе газет, происходит утром в общественном транспорте или на рабочем месте за первой рабочей чашкой кофе. Тут вроде бы полная взаимозаменяемость электронных и бумажных носителей, но ритуал «чтения бумаги» задержится надолго, несмотря на существование аналогов. Когда офисы откажутся от бумаги, о чем говорит и Василий Гатов? Наверно, рано или поздно откажутся. Однако вспоминается история про одного бывшего министра — человека отнюдь не пенсионного возраста, который требовал чтобы мониторинг состоял из наклеенных на листы А4 вырезок газетных публикаций, а не распечаток из сети.
Авторы разнообразных концепций смерти традиционных медиа и концепции «смерти газеты» не учитывают обычно и обстоятельств конкретного медиарынка. Существуют тысячи газет, которые выполняют преимущественно или даже исключительно коммуникационные функции с социальной нагрузкой. Скажем, существуют тысячи районных газет, смысл которых сводится к ретрансляции местных новостей. Причем, распространение тех же новостей в радио- или теле-формате именно что экономически и коммуникационно неоправданно. Коммуникационно потому, что получасовая программа местного ТВ не может вместить новости местной епархии, союза ветеранов или творчество местных поэтов и краеведов. А дорого потому, что это просто дороже. Помимо этого, по закону для принятия массы решений — вплоть до землеотвода — муниципальным и государственным органам требуется опубличивание решений — то есть распространение посредством медиа. Это уж умолчим о коммуникации власти и граждан посредством местных СМИ. Когда-то эта коммуникация будет осуществляться по-другому (посредством того же интернета), но это вопрос не то что не двух-трех, но даже не 15–20 лет. Даже несмотря на то, что старшее поколение постепенно осваивает новые технологии.
Следует оговориться, все факторы, которые обсуждают медиаменеджеры, существуют и имеют значение. И они рано или поздно приведут к «смерти газеты». Как носителя и — это гораздо менее вероятно в ближайшие десятилетия — как социального феномена. Но не стоит полагать, что это исключительно или преимущественно вопрос экономической целесообразности. Это и вопрос практик осуществления коммуникации — читать умеют практически все, а пользоваться интернетом — не все. Это и вопрос существующей культуры потребления информации — а это вещь, которая в угоду кризису может начать изменяться, но процесс этот точно не на пять лет.
Это мы выносим за скобки возможности «ответного удара» газет, что мы уже видели на примере радиостанций: автомобилизация привела к ренессансу разговорных радиостанций в 2008–2009 годах, до этого в Москве было только «Эхо Москвы» и буквально за пару лет станций становится почти десять штук, причем аудитория «Эха» собственно практически не упала за этот период. Может ли произойти то же с газетами? Да мало ли. Гатов говорит о кружащих над рынком печатки «черных лебедях», но кто сказал, что быстрорастующий рынок интернет-медиа не подвержен влиянию других «черных лебедей»?
Так что — ничего, конечно, не будет «ни кино, ни театра, ни книг, ни газет, ни телевидения, один сплошной интернет». Но вернуться к этому разговору придется лет через двадцать. Там и посмотрим.