Этому чрезвычайно печальному происшествию в жизни отечественного Военно-морского флота — захвату капитаном III ранга Валерием Саблиным большого противолодочного корабля «Сторожевой» исполнилось ровно 40 лет
О нем долгие годы наши люди, кроме участников тех событий, высшего руководства страны и вооруженных сил, да еще следственных и прокурорских работников, которых вынудили дать подписку о неразглашении, не знали ничего. На всех документах по тому делу стоял штамп «Совершенно секретно».
Впервые в отечественной печати об этом ЧП, случившемся в ноябре 1975 года, рассказал собственный корреспондент «Известий» в Соединенных Штатах Александр Шальнев. Его материал был опубликован в газете в феврале 1990 года. Побывав на презентации книги американского ученого и исследователя Джеймса Оберга «Раскапывая советские катастрофы», журналист узнал о бунте, который произошел на советском БПК в 58-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции и который организовал заместитель командира корабля по политической части капитан III ранга Валерий Саблин, практически советский лейтенант Петр Шмидт, известный, в частности, тем, что возглавил мятеж экипажа черноморского крейсера «Очаков» во время революции 1905 года.
Пересказывая содержание одной из глав книги Оберга, Александр Шальнев писал о том, что во время праздничной стоянки в рижском порту, когда большинство экипажа сошло на берег в увольнение, замполит корабля кап-три Саблин обманом запер в каюте командира БПК, а потом приказал ничего не подозревающему экипажу сниматься с якоря и идти в море. По рассказы американского писателя, одному из моряков удалось спрыгнуть с борта и добраться вплавь до берега, доехать на попутках до штаба ВМФ в Риге и сообщить о том, что на «Сторожевом» бунт, он идет в открытое море. Скорее всего, в Швецию.
Приказ, переданный на БПК по радио с требованием остановиться, Саблиным был проигнорирован. И тогда по решению Центрального комитета КПСС, Генерального штаба и Главкомата ВМФ на перехват корабля были посланы штурмовики Балтийского флота, которые провели бомбардировки по курсу «Сторожевого», заставив его застопорить ход. В это время некоторым офицерам из экипажа удалось освободить из плена командира корабля, он прибежал на мостик, выстрелил Саблину в ногу, приказал его связать и стал дожидаться подхода других советских кораблей.
Джеймс Оберг рассказывал, что все это произошло в тридцати милях от шведского острова Готланд. Переговоры между радиорубкой «Сторожевого» и командованием Балтийского флота и Главного штаба ВМФ слушали шведские военные. Они наблюдали бомбардировку БПК. То, как его взяли на абордаж советские десантники, как его отбуксировали в Лиепаю на ремонт, так как одна из бомб попала по палубе корабля. Американский писатель утверждал, что Саблин и еще восемьдесят два члена экипажа были арестованы, а потом расстреляны. При этом автор «Советских катастроф» ссылался на диссертацию американского морского офицера Грегори Янга, который, исследуя случай со «Сторожевым», писал о том, что причиной бунта стала масса различных вещей — недовольство условиями жизни и службы, межэтнические конфликты и алкоголизм. Но официально ни о бунте на боевом корабле, ни о том, что к нему привело, в советской печати ничего не сообщалось.
И корреспондент «Известий», пересказав историю из книги Джеймса Оберга, которая разошлась тиражом в шесть миллионов экземпляров, задал риторический вопрос: почему о событии, которое известно западному читателю, ничего не известно в стране, где все это произошло?
Напомню, на дворе был 1990 год, в разгаре «перестройка», и такие вопросы задавать в советской печати, тем более в газете Верховного Совета СССР «Известия» было уже можно. Хотя и с определенной осторожностью. И для того, чтобы опубликовать материал известинского журналиста, присланный из Нью-Йорка, для начала требовалось убедиться: «а был ли мальчик»? не выдумал ли всю эту историю сам мистер Оберг? Выяснить это поручили мне — военному корреспонденту газеты полковнику Виктору Литовкину.
Не буду рассказывать все перипетии того, как мне удалось слегка приподнять завесу тайны над уголовным делом капитана III ранга Валерия Саблина. Помню, как в Главной военной прокуратуре после долгих согласований на самом высоком уровне мне положили на стол несколько томов этого дела с надписью «Совершенно секретно» в правом верхнем углу и, поскольку я не имел соответствующего допуска к государственным тайнам, один из офицеров ГВП открывал ему одному известные страницы в этом деле, давал мне их прочитать (что-то записывать категорически запрещалось), потом открывал другие, опять можно было ознакомиться с каким-то отрывком и его потом тоже у меня на глазах закрывали, чтобы перейти к следующему… Составить что-то логично-связанное из того, что я прочел, не было никакой возможности. Но поскольку в ГВП признали, что такое дело было и о нем можно рассказать, то выход нашли очень простой — сделать это в комментариях к материалу Александра Шальнева начальника управления Главной военной прокуратуры по надзору за использованием законов органами предварительного следствия КГБ СССР и вопросам реабилитации генерал-майора юстиции Анатолия Борискина.
Генерал признал, что в ноябре 1975 года заместитель командира БПК «Сторожевой» капитан III ранга Валерий Саблин действительно пытался осуществить давно вынашиваемый замысел: изолировать командира, ряд офицеров и мичманов и, обманув экипаж, захватить власть на корабле. И, несмотря на категорические приказы командования, угнал его в Балтийское море за пределы советских территориальных вод, на 21 милю к шведской границе. До нее оставалось всего 50 миль, когда корабль был остановлен и возвращен на базу.
Да, оружие применялось, сказал Борискин. Но бомбометание велось не по кораблю, а впереди его, по курсу движения. И, конечно, ни одного попадания, ни одного повреждения ни на палубе, ни на надстройках, утверждал прокурор, не было. Как не было ни убитых, ни раненных в экипаже «Сторожевого». Кроме самого капитана III ранга Саблина, которого действительно ранил в ногу командир, когда пытался восстановить законность и правопорядок на корабле.
Военной коллегией Верховного суда СССР от 13 июля 1976 года, подтвердил генерал-майор юстиции, Саблин был признан виновным в том, что длительное время — с весны 1973 года — вынашивал замыслы, направленные на достижение враждебных советскому государству преступных целей: изменение государственного и общественного строя, замену правительства, в том числе и насильственным путем. А затем в нарушение военной присяги приступил к осуществлению авантюрной акции. Вина Саблина в совершенном преступлении была полностью доказана показаниями многих свидетелей-очевидцев, многочисленными вещественными доказательствами, а также полным признанием своей вины.
Саблин был лишен воинского звания, ордена и медалей и приговорен к расстрелу. Его пособник, отбывавший ранее срок за кражу, матрос Шеин — к лишению свободы сроком на 8 лет. Шесть офицеров и одиннадцать мичманов, обманутых Саблиным и оказавшие ему содействие в захвате корабля и выводе его за пределы государственной границы СССР, привлечены к уголовной ответственности, но дела их вскоре были прекращены. Так что восемьдесят два расстрелянных, заявил генерал, конечно же, полный абсурд.
Сегодня, сказал Борискин, много говорят, что политические взгляды Саблина в наши дни были бы восприняты совсем иначе, чем в 1975 году. Что он чуть ли не предвестник нашей перестройки, нынешних реформ, в том числе, в армии и на флоте… Что тут ответить? Прежде всего, и тогда, и сейчас нарушение воинской присяги, самовольный захват власти на военном корабле, выведение его из подчинения командования Военно-Морского флота, отказ выполнять приказы, было, есть и остается тягчайшим воинским преступлением, изменой Родине. Причем, так квалифицируются подобные действия не только нашим уголовным кодексом, но и законодательством любого цивилизованного государства.
Ультиматум Саблина, переданный по радио главкому ВМФ, начинался с таких слов: «Объявить территорию корабля „Сторожевой“ свободной и независимой от государственных и партийных органов…» И в ходе следствия, и на суде Саблин оставался спокойным, своих политических взглядов не менял, хотя и раскаивался в том, что избрал не тот путь для их реализации, не ощутил реальной ответственности за свои действия. Генерал Борискин подчеркнул: авантюризм, в том числе и политический, тем более, если он опирается на противоправные, насильственные действия, ничем не может быть оправдан и приводит только к элементарной уголовщине. Об этом необходимо помнить.
На этом можно было поставить точку. Но есть несколько дополнений и обстоятельств, которые не позволяют это сделать.
Материал собкора «Известий» в США Александра Шальнева появился в газете 27 февраля 1990 года с комментариями генерал-майора юстиции Анатолия Борискина. Редакция просила читателей, что-либо знающих об истории с БПК «Сторожевой» написать нам, дополнить картину происшедшего своими воспоминаниями. Но, как ни странно, на этот призыв тогда никто не откликнулся. Видимо, еще не пришло такое время. Оно появилось с распадом Советского Союза, с появлением в Конституции России параграфа о запрете цензуры и после рассекречивания дела об измене Родине капитана III ранга Валерия Саблина. В отечественных СМИ и даже в книгах валом покатились публикации, в которых он действительно предстал предвестником перестройки, его стали называть советским «лейтенантом Шмидтом», который боролся с загнивающей партийно-бюрократической номенклатурой за возвращение к ленинским нормам жизни в партии. Авторы этих статей и очерков вспоминали о том, что Саблин был горячим поклонником мятежного лейтенанта, который всегда был для него примером, о том, что даже захват боевого корабля капитан III ранга осуществил в семидесятилетнюю годовщину подвига лейтенанта Шмидта, закончил военное училище, в котором учился Петр Петрович Шмидт и был расстрелян в возрасте 37 лет, тоже, как и лейтенант Шмидт…
Странные аналогии. Никто почему-то не пытается оправдывать и выгораживать преступников, которые, угрожая оружием, пытаются захватывать пассажирский лайнер, ради своих амбиций и корыстных интересов, даже замаскированных под политический протест и вызов, ставят под угрозу жизнь десятков ни в чем неповинных людей. А захватчик боевого корабля, где на борту два четырехтрубных торпедных аппарата с полутора десятком ракет-торпед и торпед-ракет, четыре ракетных противолодочных комплекса «Метель» с несколькими десятками ракет, два зенитных ракетных комплекса «Оса» с сорока ракетами, два сдвоенных артиллерийских орудия с полным боезапасом и еще всякими другими убивающими «штуками», вдруг оказывается настоящим революционером и патриотом. Духовным и идейным наследником героя революции 1905 года.
Правда, никто не задумывается о том, что между Саблиным и его героем были принципиальные отличия. Лейтенант Шмидт не захватывал боевого корабля, никого не обманывал, никого не подставил (а преступление Саблина сломало карьеру двум десяткам офицеров «Сторожевого» и командованию рижской военно-морской базы). Шмидт не изменял присяге, так как за неделю до своего поступка был уволен с воинской службы. Он ни от кого не скрывал своих революционных взглядов, открыто и честно выступал на собраниях и митингах со своими взглядами, организовал в Севастополе «Союз офицеров — друзей народа», был арестовал царской полицией. И Петр Шмидт не организовывал восстания на «Очакове». Он откликнулся на призыв моряков и принял предложение экипажа мятежного крейсера возглавить его. Поднявшись на борт корабля, разделил с экипажем ответственность за восстание, развернул над мостиком красный флаг, объявил себя командующим Черноморским флотом и потребовал от царя телеграммой созыва Учредительного собрания. А после разгрома восстания был арестован и приговорен военно-полевым судом к расстрелу. Хотя военный трибунал не имел права судить гражданского человека.
Петр Шмидт принял свою смерть, глядя в лицо палачам. Валерий Саблин получил пулю в затылок.
Имя лейтенанта Шмидта почти девяносто лет носил мост в Санкт-Петербурге, а сейчас носят набережная в северной столице, улицы и парки в нескольких десятках городов нашей огромной страны, машиностроительный завод в городе Баку. О его жизни и подвиге написаны две оперы, повесть Константина Паустовского и поэма Бориса Пастернака, снят кинофильм. О Саблине вспоминают редко. Только по «круглым датам». И то, скорее всего только для того, чтобы предостеречь авантюристов разных мастей от поступков, за которые потом будут всю жизнь нести глухую боль в своем сердце их родные и близкие.
Мнение обозревателя ТАСС Виктора Литовкина
не всегда совпадает с позицией агентства ТАСС.