Читать совсем по-новому
Америка была основана при помощи зафиксированного на бумаге слова. Ее корни восходят к письменным источникам: к Конституции, Декларации о Независимости, а косвенно и к Библии
Успех этой страны стал возможен благодаря высокому уровню грамотности, свободной прессе, приверженности законам (закрепленным в книгах), а также общему языку, распространившемуся на целом континенте с востока на запад. Американское благосостояние и свобода выросли из культуры чтения и письма.
Однако чтение и письмо, как и все прочие технологии, являются живыми. В античные времена авторы часто диктовали свои книги. Диктовка звучала как непрерывная последовательность звуков, так что скрипторы фиксировали буквы в виде одной длинной строки, как они слышатся в речи. Текст записывался без промежутков между словами вплоть до XI века. Это затрудняло чтение книг, так что лишь немногие из людей были способны на то, чтобы прочесть их вслух для других. А чтение про себя вообще рассматривалось в качестве выдающегося таланта. Письмо было еще более редким навыком. В Европе XV века лишь каждый двадцатый взрослый мужчина мог писать.
После изобретения печатного пресса Гуттенбергом около 1440 года промышленное производство книг изменило процесс чтения и письма. Технология печати значительно расширила словарь нашего языка (с примерно 50 тысяч слов в старом английском до миллиона слов сегодня). Более широкий выбор слов привел к увеличению числа вещей, которые могли выступать предметом коммуникации. Более широкий выбор медиа привел к увеличению числа предметов, о которых писали люди. Авторы больше не обязаны были составлять схоластические фолианты, но могли «растрачивать» недорогие книги на душераздирающие любовные истории (такой роман современного типа был изобретен в 1740 году) или публиковать мемуары, даже если они не были королями. Люди могли писать политические и религиозные трактаты с критикой доминирующих в обществе мнений. При помощи дешевой печати эти неортодоксальные идеи могли получить достаточное влияние для того, чтобы свергнуть короля или Папу Римского. Со временем эта мощь авторов привела к появлению идеи власти интеллекта и стала толчком к рождению экспертной культуры. Совершенство достигалось «при помощи книги». Законы были сведены в официальные кодексы, контракты записывались. Ничто не имело значения до тех пор, пока не было оформлено на бумаге. Живопись, музыка, архитектура и танец всегда играли огромную роль, однако ядром западной культуры оставалось перелистывание страниц книги. К 1910 году три четверти городов в Америке с населением более 2,5 тысяч человек имели публичную библиотеку. Мы стали людьми книги.
Сегодня примерно 4,5 миллиарда цифровых экранов подсвечивают собой наши жизни. Слова мигрируют с древесной массы к пикселям компьютеров, телефонов, ноутбуков, игровых приставок, телевизоров, билбордов и айпэдов. Буквы больше не фиксируются черными чернилами на бумаге, но порхают по стеклянной поверхности, переливаясь всеми цветами радуги, так быстро, как это позволяют наши глаза. Экраны заполняют собой наши карманы, портфели, занимают места на приборных панелях, стенах гостиных и фасадах зданий. Они находятся перед нами, когда мы работаем – вне зависимости от того, что мы делаем. Сегодня мы люди экрана. И, разумеется, эти новые вездесущие экраны изменяют то, как мы читаем и пишем.
Первые экраны, оседлавшие культуру несколько десятилетий назад, – огромные, толстые и теплые тела телевизоров, – сократили время, которое мы посвящали чтению до такой степени, что казалось, что чтению и письму пришел конец. Преподаватели, интеллектуалы, политики и родители были глубоко взволнованы тем, что поколение телезрителей будет неспособно писать. Однако связанные в сеть холодные и тонкие экраны второй волны запустили эпидемию письма, масштабы которой продолжают расширяться. Количество времени, которое люди посвящают чтению, почти утроилось с 1980 года. К 2008 году в веб было добавлено более триллиона страниц, причем это количество растет на несколько миллиардов в день. Каждая из этих страниц была кем-то написана. Сегодня обычные граждане ежедневно пишут примерно 1,5 млн. постов в своих блогах. Используя свои большие пальцы вместо пера молодые люди в колледжах или на рабочих местах по всему миру отпускают 12 млрд. острот в день при помощи своих телефонов. Еще большее число экранов повсеместно продолжает увеличивать количество чтения и письма.
Однако это уже не чтение книги. И не чтение газеты. Это чтение экрана. Экраны всегда включены, причем в отличие от книг мы никогда не откладываем их в сторону. Эта новая платформа в высшей степени визуальна. Она постепенно совмещает слова с движущимися изображениями: слова стремительно проносятся вокруг них, обтекают изображения, служат примечаниями или аннотациями, связями с другими словами или изображениями. Об этом новом медиуме можно думать как о книге, которую мы смотрим, или о телевизоре, который мы читаем. Экраны также в значительной степени ориентированы на информацию. Пиксели дают импульс количественному мышлению и создают потоки цифр, которые идут между базами данных. Визуализация данных является новым искусством, а чтение графиков новой грамотностью. Культура экранов требует бегло владеть всеми видами символов, не только буквами.
Более того, она требует большего, чем просто усилия наших глаз. Единственная физическая активность, которую мы можем получить, читая книгу, – это перелистывание страницы или сгибание ее угла. Экраны, которыми мы управляем при помощи прикосновений, реагируют на непрерывное движение наших пальцев. Сенсоры игровых консолей вроде Nintendo Wii отслеживают положение наших рук. Мы взаимодействуем с тем, что видим. Очень скоро экраны смогут следовать за нашими глазами, фиксируя то, на что мы смотрим в данный момент. Экран будет знать, что привлекает наше внимание и как долго это длится. В футуристическом кинофильме «Особое мнение» (2002), герой, которого играл Том Круз, стоит напротив панорамного экрана и ищет информацию в огромном архиве при помощи жестов дирижера симфонического оркестра. Чтение становится гимнастикой. Подобно тому, как пять столетий назад было странно видеть человека, который читает про себя, в будущем нам покажется странным чтение без движений.
Книги были хороши для развития созерцательного ума. Экраны провоцируют более практическое мышление. Новая идея или незнакомый факт будут запускать рефлекс сделать что-то: уточнить значение термина, спросить мнение своих экранных «друзей», найти альтернативные точки зрения, поставить закладку, взаимодействовать с вещью или отправить ее в твиттер, вместо того, чтобы просто размышлять о ней. Чтение книг усиливало наши аналитические навыки, заставляя нас следовать за размышлением до конца, вплоть до примечаний. Чтение экрана провоцирует быстрое производство моделей, ассоциирование одной идеи с другой, подготавливая нас к столкновению с тысячами новых мыслей, которые высказываются ежедневно. Экран вознаграждает – и воспитывает – мышление в реальном времени, здесь и сейчас. Мы создаем рецензию на фильм, пока смотрим его. Мы понимаем смысл неясного явления в ходе формулирования аргумента относительно него. Мы читаем руководство пользователя некоторого гаджета, который мы смотрим в магазине, еще до покупки, вместо того, чтобы сделать это, когда принесем его домой и уже там осознаем, что он не сможет сделать то, что нам нужно.
Экраны стимулируют действия, а не создание статической картины мира. Пропаганда менее эффективна в мире экранов, потому что, хотя дезинформация распространяется быстро, уточнения делают это столь же стремительно. Зачастую на экране проще откорректировать ложь, чем высказать ее. Википедия работает столь эффективно потому, что она позволяет исправлять ошибку при помощи единственного щелчка мыши. В книгах мы находим выраженные целиком истины, на экранах мы собираем наши собственные истины по частям. На экранах, объединенных в сети, все связано со всем. Статус нового творения определяется не оценкой критиков, но тем, насколько оно связано со всем остальным миром. Человек, артефакт или событие «не существуют» до тех пор, пока на него нет ссылок.
Экран может открывать внутреннюю природу вещей. Фиксация штрих-кода промышленного товара при помощи камеры телефона вскрывает его цену, страну происхождения и даже комментарии других владельцев. Это выглядит как если бы экран отображал неосязаемую сущность предмета. Популярная детская игрушка (Webkinz) наделяет плюшевых животных виртуальной личностью, которая «спрятана» внутри. Экран позволяет ребенку играть с этой внутренней личностью в виртуальном мире онлайн. Когда портативные экраны станут более мощными, легкими и крупными, они позволят видеть в этом внутреннем мире больше. Держите перед собой электронную «таблетку», когда вы гуляете по улице, и она покажет вам аннотированное наложение, относящееся к настоящим объектам перед вами: где поблизости есть уютные рестораны, какие магазины продают ваши любимые товары и где сейчас собрались ваши друзья. Компьютерные чипы становятся такими маленькими, а экраны такими тонкими и дешевыми, что в следующие 40 лет полупрозрачные очки научатся накладывать информационный слой на реальность. Если вы возьмете предмет, глядя на мир через эти компьютерные линзы, то увидите информацию о нем (или о месте, где вы находитесь). Так экраны позволят нам «читать» все, не только текст. Только в прошлом году пять квинтиллионов (десять в восемнадцатой степени) транзисторов было встроено в некомпьютерные объекты. Очень скоро большинство промышленных товаров, начиная от ботинок и заканчивая консервированными супами, будет содержать в себе маленький фрагмент такого неявного интеллекта, а экраны станут инструментом, которые мы будем использовать для взаимодействия с этой транзисторной информацией.
Что еще более важно, наши экраны также будут видеть нас. Они станут нашими зеркалами, колодцами, в которые мы будем смотреть, чтобы узнать что-то о самих себе. Не для того, чтобы увидеть наши лица, но наш статус. Уже сегодня миллионы людей используют карманные экраны для того, чтобы фиксировать свое местоположение, то, что они едят, как много они весят, свое настроение, как хорошо они спят, и что они видят. Несколько пионеров начали практиковать лайфлогинг (lifelogging): они записывают каждую деталь своей жизни, каждую беседу, каждый пейзаж и все свои действия. Экран одновременно записывает и воспроизводит эту базу данных. Результатом такого постоянного самонаблюдения является совершенная «память» о жизни этих людей и невероятно объективный и квантифицируемый взгляд на них самих, который недоступен ни одной книге. Экран становится частью нашей идентичности.
Мы живем на экранах всевозможных размеров, начиная от IMAX и заканчивая iPhone. В ближайшем будущем нам ни разу не придется оказаться вдалеке от одного из них. Экраны станут первой вещью, на которую мы будем смотреть, когда нам нужны будут ответы, друзья, новости, смыслы. Экраны будут незаменимы для понимания того, кто мы и кем мы можем быть.
Smithsonian magazine, август 2010.
Перевод Кирилла Мартынова
тэги
читайте также