По мнению Татьяны Журавлевой, старшего научного сотрудника Института прикладных экономических исследований РАНХиГС — хорошее соцобеспечение, гарантия занятости и возможность брать взятки — основные причины, удерживающие работников в государственном и бюджетном секторах при относительно невысоких зарплатах.
Работники государственного и бюджетного секторов получают меньше своих коллег, занятых в частных компаниях. В зависимости от методики расчета, эта разница составляет от 10–12% до 15–25%. При этом, причины межсекторного разрыва зарплат либо остаются за рамками исследований, либо освещаются на уровне гипотез и описательных статистик. А ведь согласно неоклассической экономической теории, работники, обладающие схожими показателями человеческого капитала и характеристиками рабочих мест, должны получать одинаковую заработную плату.
Татьяна Журавлева в исследовании «Социальные льготы, гарантия занятости и коррупция: что «штрафует бюджетников» попыталась рассчитать, в какой мере «компенсирующие различия» объясняют зарплатное преимущество работников частного сектора. В качестве эмпирической базы были использованы данные 19 волн «Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения» (РМЭЗ — ВШЭ). Для разделения респондентов на бюджетный, частный сектора и сектор госпредприятий была использована информация об отрасли, в которой занят респондент и о его профессии.
Результаты работы были опубликованы издательским домом НИУ ВШЭ.
Эмпирически наблюдаемые межсекторные различия в оплате труда могут объясняться тремя причинами: индивидуальными характеристиками работников. Значит, переход работников из государственного в частный сектор не должен приводить к увеличению их доходов; межсекторный разрыв, который может говорить о неучтенной разнице рабочих мест, компенсирующей более низкую зарплату (речь идет о социальных льготах, гарантиях занятости, престиже профессии); существование барьеров (экономических, административных, психологических) при переходе работников из одного сектора в другой, которые не позволяют уравниваться зарплатам в этих секторах.
Одно из объяснений межсекторного разрыва в зарплатах — меньшие усилия сотрудников при работе в госсекторе. Бюджетный сектор отличается более короткой продолжительностью рабочей недели. У бюджетников, работающих в сфере образования, науки, культуры, здравоохранения трудовая неделя составляет 36–40 часов.
Бюджетный сектор также лидирует по показателю вредного и опасного производства, дающего право на досрочное назначение трудовой пенсии и прочие социальные льготы. Более четверти (26%) бюджетников называют свою работу вредной и опасной против 7% и 17% в частном и секторе госпредприятий соответственно. Лидерство по этому показателю объясняется отраслью «армия, МВД, органы безопасности», где сосредоточены в основном бюджетники, а на вредном и опасном производстве в этой отрасли заняты около половины всех работников. Также свою лепту вносят работники здравоохранения и образования, где доля таковых достигает 30%.
Бюджетники отдыхают дольше: статистически значимая разница между бюджетным и частным секторами превышает десять дней. Такой разрыв объясняется длинными каникулами педагогов.
Как показывают описательные статистики, занятые в бюджетном секторе работают в среднем на шесть часов в неделю меньше своих коллег из частного сектора. Причем для женщин эта разница составляет шесть часов, а для мужчин около четырех. Таким образом, заниженная продолжительность рабочей недели может быть одной из причин зарплатного преимущества в частном секторе. Проще говоря, занятые в частном секторе больше зарабатывают, поскольку больше работают.
По грубым оценкам, фактор продолжительности рабочего времени объясняет межсекторный разрыв на 9–16%, отметила Журавлева. Но продолжительность рабочей недели — не самая корректная мера усилий, затрачиваемых работником. Важно не только то, сколько индивид работает, но и как он это делает. Возможно, труд работников бюджетного сектора менее эффективен. Но, как подчеркнула автор, данные РМЭЗ «не предоставляют необходимой информации для выявления реальных усилий работников, и проверка выдвинутой гипотезы требует альтернативных источников данных».
Компенсацией более низких доходов бюджетников и работников госпредприятий могут выступать социальные льготы — оплата отпусков, бесплатное лечение, льготное питание и прочее.
Согласно описательным статистикам, госсектор действительно обеспечивает своих работников «социалкой» в большем объеме. Так, в госсекторе оплата отпусков и больничных листов происходит почти в 100% случаев, в то время как в частном лишь 70% респондентов утверждают, что имеют эту льготу.
На госпредприятиях почти всем женщинам оплачивается отпуск по беременности и уходу за ребенком, в то время как в частном секторе лишь 66% женщин имеют эту привилегию. Госпредприятия оплачивают путевки в санатории половине своих сотрудников, и лишь 16% работников частного сектора могут похвастаться тем же.
Эти выводы подтверждает анализ с помощью пробит-регрессий. Журавлева оценила вероятность наличия льготы в расширенной спецификации на временном интервале 2000–2010 годы с коррекцией на кластеризацию ошибок. Результаты показали, что при прочих равных условиях занятость в госсекторе увеличивает вероятность предоставления всех льгот, кроме бесплатного питания.
Риск потери работы тоже является важным фактором, объясняющим межсекторный разрыв зарплат. Бюджетники соглашаются на более низкие зарплаты из-за более высоких гарантий занятости, предполагает автор исследования. Ведь при прочих равных, они имеют более низкую вероятность быть уволенными в следующем году по сравнению с сопоставимыми работниками из других секторов. Разница эта статистически заметна, но невелика. По словам Журавлевой, нет оснований полагать, что найденные различия в гарантиях занятости достаточны для объяснения зарплатного преимущества бюджетного сектора. Что касается занятых на госпредприятиях, то риски увольнения для них не выше, чем для работников из других секторов.
Возможность иметь дополнительный заработок — еще одна из вероятных причин «недоплат» в бюджетном секторе. По данным РМЭЗ — ВШЭ, в среднем за период 1994–2014 годы 7% бюджетников имели дополнительную работу. В частном секторе этот показатель составлял 4%. Это разница статистически значима, но несущественна в экономическом плане.
Наконец, автор тестирует гипотезу о том, что разрыв в оплате труда персонала частного и бюджетного секторов компенсируется соответствующим объемом взяток последних. Коль скоро работники госсектора зарабатывают значительно меньше своих коллег из частного сектора, то и потреблять они должны меньше. То есть межсекторный разрыв в доходах должен сочетаться с соответствующим разрывом в потреблении (расходах). Если бюджетникам удается поддерживать тот же уровень потребления, что и «частникам», значит у них есть дополнительные источники доходов, например, взятки.
Сравнивая два домохозяйства с одинаковым количеством детей, пенсионеров и работников одного возраста, опыта, образования и дохода, автор заметила, что домохозяйство с большим количеством работников бюджетного сектора потребляет больше примерно на 20%.
Возможно, это связано с тем, что домохозяйства с преобладанием занятых в частном секторе предпочитают не потреблять, а, скажем, копить. Однако, эта гипотеза не подтвердилась. Остается другое объяснение: «бюджетные» домохозяйства могут иметь скрытые источники доходов, которые позволяют им обеспечивать тот же уровень потребления при более низких доходах. Журавлева делает вывод, что найденные различия в потреблении вызваны теневыми доходами, то есть члены домохозяйства, занятые в бюджетном секторе, обеспечивают более высокий уровень потребления за счет взяток.
Подробнее с исследованием можно ознакомиться на экспертном сайте ВШЭ.