Политолог Глеб Кузенцов возмущается аргументацией «противников телегонии»: «История с телегонией и пошедшие от нее круги вызвали бодрую реакцию сторонников учений истинно верных, Прогресса и Будущего».
«Любопытно, что будущее защищает себя от, например, антипрививочников примерно в таких выражениях „скоты, прячущие своих высерков от вакцинации“, „популяция без сомнения должна жертвовать индивидуумами ради спасения всех“, „выявляйте эту срань в детских садах и школах, травите их, требуйте недопуска в коллективы“, „залейте заразу хлорамином“. Я как человек безусловно лояльный медицине, сторонник вакцинации и не верящий в телегонию, самозарождение мышей в соломе, бактерий в бульоне и прочее, полагаю, что настоящий вред делу науки и того самого будущего приносят не полторы калеки антипрививочники, не сектанты религиозные вроде амишей в США или крайних православных у нас, а именно что такого рода комментаторы. Защитнички врачей и науки непрошенные», — пишет он.
«Отличие человеческой эволюции (социальной) от нечеловеческой — это то, что эволюционной единицей в ней является особь, а не популяция, как у животных. Каждый человек ценен и нуждается в защите и внимании со всем его дерьмом, ошибками, заблуждениями и недостатками. Так медицина развивается. Более того, именно потому она и развивается. Потому что если предположить, что максима „популяция без сомнения должна жертвовать индивидуумами“ верна, то обессмысливается онкология, например. Обессмысливается лечение генетических заболеваний, системных болезней, которые обязательно связаны с генетикой. Острый миелобластный лейкоз или системная красная волчанка — это болезни, которые надо лечить, а не требовать освободить популяцию от их присутствия. Популяция будет от них освобождена не тогда, когда все помрут, кто ими болеют (этого не произойдет никогда, на смену умершим придут новые заболевшие), а когда наука научится их полностью вылечивать», — полагает эксперт.
«Сегодня онкогематология — это отрасль медицины, которая при всех ограничениях, но борется с болезнью, а не сопровождает заболевшего к практически неизбежному концу, как это было полвека, скажем, назад. Тоже касается инфекционных болезней, смертность от которых сократилась не в разы, а на порядок за сотню лет. Почему? Потому что для нормальной человеческой популяции нет понятия „жертва индивидуума“. Потому что нормальная человеческая популяция состоит из индивидуумов и без понимания этого никакая медицина невозможна. И если старовер вдруг захочет получить лечение — он обладает теми же правами на него, что и вооруженный самыми современными знаниями друг науки. Это не абстрактный „гуманизм“ — это залог и условие того, что наука вообще и медицина в частности будет развиваться. До своего предела и торжества — полного избавления человечества от болезней и старости (которая суть тоже болезнь)», — уверен эксперт.
«Убеждения же конкретного человека — не есть препятствие для его нормальной жизни в обществе. Да, прививка — с тех пор как Дженнер увлекся наблюдениями за доярками — вот уже сотни лет способ избежать инфекций, но это никак не означает, что мы должны травить хлорамином людей, которые им не пользуются. Современная наука в конце концов дает широкую палитру способов контролировать и лечить инфекции. И совершенно точно, что будущее избавление человечества от инфекций — не в вакцинации в дженнеровском понимании», — считает Кузнецов.
«А у друзей науки в России есть на повестке дня задачи поважнее травли безвредных телегонистов, антипрививочников и религиозных ортодоксов. Запрет на ГМО, ограничение на трансграничное перемещение биоматериалов, эпидемия туберкулеза, эпизоотии сибирской язвы, исключение „смертности“ из критериев качества оказания медицинских услуг, ограничение доступа к современным препаратам и методам лечения через обязательные госзакупки „импортозамещенного“ и огромное количество других вещей, которые отбрасывают Россию на десятилетия назад — вот настоящая повестка для тех, кому небезразлична наука и медицина. Не телегония\антипрививочники\фундаменталисты — настоящие враги будущего. Совсем нет. Хотя, конечно, травить детей в детских садах и школах не в пример легче, чем по настоящему думать о науке и бороться за нее», — резюмирует он.