О молодежи на госслужбе мы побеседовали с профессором Ириной Владимировной Кузнецовой, доктором экономических наук, научным руководителем Института по ресурсному обеспечению управления закупками и продажами для государственных и муниципальных нужд им. А.Б. Соловьева, заместителем заведующего кафедрой управления государственными и муниципальными заказами Факультета государственного и муниципального управления НИУ ВШЭ.
Изменения сначала становятся предметом чувств, и только затем – анализа. Ощущение того, что в России появляется новый тип чиновника – молодого, компетентного и патриотично настроенного – культивировалось в том числе модными медиа, такими как «Афиша» и «Большой город». Этот чиновник «не врет и не ворует», готов работать в коллективе единомышленников и думает об общей пользе прежде, чем о личном обогащении. Таков новый тип «русского идеалиста», который своими чертами парадоксально напоминает образ европейского бюрократа из веберовской классики.
Экспертам Центра политического анализа не хватает цинизма полагать, что редакционная политика «хипстерских» изданий насквозь была вписана в GR-бюджеты «молодежного» крыла московского правительства. На фоне очередной волны слухов об уходе из столичного правительства «знаменосца» новой бюрократии - Сергея Капкова, Центр политического анализа продолжает публиковать интервью, которые скорее подтверждают догадки о том, что в отечественную бюрократию вселился новый дух.
Видите ли вы изменения в качестве абитуриентов за последние 10 лет?
Контингент абитуриентов стал значительно ровнее. С одной стороны, это плюс. Этот контингент приходит практически с одними и теми же баллами по ЕГЭ, но на самом деле эти баллы не равны по существу. Это выявляется в процессе обучения, когда проявляется уровень подготовки, одинаковые баллы становятся разными по весу. Ощущается натасканность на ЕГЭ, а общий уровень знаний крайне разниться. То есть, получается, с одной стороны студенты равны, а с другой – даже более дифференцированы, чем раньше. Если до принятия ЕГЭ мои первые потоки студентов были, условно говоря, с высоким конкурсом, все звезды, то сейчас они могут быть все разные. Расширилась география и из тех регионов, где нет нарушений по сдаче ЕГЭ, дети поступают очень и очень хорошие, что называется, продвинутые.
Менялись ли в течение последних нескольких лет ожидания студентов от учебы, ожидания от дальнейшей карьеры?
Да. Студенты стали прагматичнее. Они поступают в вуз, не только в зависимости от того, престижен ли он или нет. Студенты заранее нацелены на будущее приобретение работы, тщательнее выбирают специализацию, думая о трудоустройстве. На те специальности, где шанс устроиться в дальнейшем на работу выше, они поступают более активно, несмотря на то, что сами эти специальности общие, например, «экономика», «юриспруденция», «административное управление» и так далее. Дети сегодня уже с первого курса, а раньше это был третий – четвертый курс, знают, где бы они хотели работать.
И куда же они в основном идут?
Все, конечно, зависит от вуза. Несмотря ни на что, несколько лет назад было больше желающих работать чиновниками. Сейчас они больше хотят работать «рядом» с государством, но все же в коммерческих структурах.
Учебные программы совершенствуются ежегодно, но на что в них сегодня делается больший упор?
Если говорить о Высшей школе экономики, у нас основной упор делается на индивидуальные образовательные траектории студентов. Иными словами, мы создаем условия для того, чтобы студент сам мог выбирать те дисциплины, которые обеспечат его дальнейшее успешное продвижение по карьерной лестнице. Важно, чтобы студент сразу мог просматривать эту «траекторию». Важно, что дети могу рассматривать для себя эти «вариации» учебной программы, начиная с первого курса. Эта вариативность прагматична и заточена на будущую специализацию, на приобретение тех навыков, которые студентам необходимы.
Этот общий тренд понятен. Но специалистов в этой области условно можно разделить на две группы. Первые считают, что студентам необходимо давать базовые знания и учить мыслить самостоятельно, а не только в рамках ЕГЭ. Вторые говорят, что следует делать упор на практических навыках, которые им пригодятся в карьере. Вы к какой группе себя относите?
Да, энциклопедичность, широта знаний студентов упала. Если раньше они были более-менее на общем уровне подготовки, и дальше все зависело от уровня вуза. Теперь же они натасканы на те предметы ЕГЭ, которые им интересны. Увы, это не широта и глубина знаний, а скорее натасканность. Но я считаю, что в вузе компенсировать недостатки школьного образования уже очень тяжело. И я бы базовыми знаниями, которые даются студенту, ограничилась бы на первом-втором курсе по той причине, что им все же категорически не хватает специальных знаний. Когда у выпускника пятого курса, будущего чиновника, спрашивают, а как ты будешь делать федеральную целевую программу, видишь и понимаешь, что это ему нужно. Приходя на место работы, службы такие бывшие студенты имеют знания, но им не хватает навыков. Они часто просто не знают, как делать шаг за шагом ту самую целевую программу. Поэтому этих знаний, которые бы позволили студенту легко адаптироваться на рабочем месте, не хватает.
Есть ли у вас ощущение того, что ваши ученики востребованы на госслужбе? Заинтересованы ли соответствующие органы в том, чтобы их получить?
У меня специализация – госзакупки, и моих учеников расхватывают, как горячие пирожки. Более того, министерства стоят за ними в очереди. Из министерств приходят и говорят: «Дайте, дайте, дайте!» Другое дело, что студенты не хотят туда идти. Для них привлекательнее, к примеру, госкорпорации, им близки бюджетные учреждения, но не госслужба. Но востребованность наших выпускников очень высока, с трудоустройством на госслужбу проблем нет. Студенты смотрят на уровень оплаты труда, ограничения для госслужащих, соцпакет и эти параметры пока не конкурируют с аналогичными в коммерческом или околокоммерческом секторе. К сожалению, а точнее к счастью, сейчас наши чиновники уже осознали, что быть чиновником - это не попасть на Клондайк. В этой связи из сознания ушло утверждение, что стоит прийти на госслужбу, стать чиновником, а дальше будет все как в бизнесе. Тогда студенты начинают размышлять, что они будут иметь, придя на госслужбу, каков будет соцпакет, перспективы карьерного роста. И уверенности в своем завтрашнем дне у студентов, которые оценивают перспективы работы на госслужбе, нет. Могу сказать, что из числа моих лучших учеников только двое устойчиво работают на госслужбе, не собираясь куда-то уходить.
И все же, если позволите, о тех немногих студентах, которые все же выбрали для себя госслужбу. Как вам кажется, верно ли утверждение, что в России начал формироваться новый тип чиновника, которые ориентирован на европейские ценности?
Я бы очень хотела, чтобы так было, но пока об этом следует говорить крайне осторожно. Да, ушла прежняя идеологема, но я, как эксперт, не стала бы говорить, что утвердилась новая. Я не торопилась бы утверждать, что студенты, придя на госслужбу, видят себя новыми чиновниками.
Но мы на пороге?
Думаю, что да. Но для того, чтобы этот порог преодолеть, нужно предпринять какие-то усилия.
А кто должен предпринять эти усилия? Государство?
Я думаю, что и государство тоже. Необходима программа сопровождения выпускников вузов, пришедших на госслужбу. Она должна быть. Нужно создать некий «парниковый эффект», иначе они убегут туда, где быстрее и легче достаются деньги.
А чем новые чиновники отличаются от прежних? Какие качества можно выделить?
Для них характерно лучшее знание права, лучшая ориентация в своей области. Прагматизм скорее им не свойственен. Новый чиновник очень хотел бы понимать правила игры и выстраивать эти правила. Они очень хотят упорядоченности своей деятельности. Не бесконечного аврала то с одной амбразурой, то с другой, а некоего порядка, который позволяет достигать обозримых результатов. Да, нынешний чиновник изменился. Еще семь лет назад все было по-другому. Тогда выпускники, пришедшие на государственную службу, были гораздо менее ориентированы на законодательные рамки.
А если в этом наборе качеств нынешнего молодого российского чиновника место патриотизму? Думают ли они о стране, понимают ли, где они живут?
Как ни странно, о стране они думают. И я полагаю, что это нужно культивировать.