История блокировок в Рунете восходит к давнему 2012 году, когда был создан Единый реестр запрещенных сайтов
Первоначальный перечень возможных досудебных ограничений оказался небольшим: призывы к суициду, инструкции по изготовлению бомб и выращиванию марихуаны и т.п. При этом дискуссия о том, каким образом следует пресекать распространение противоправной информации – через сетевой адрес, доменное имя или ещё как-нибудь - жарко велась года два, а потом постепенно угасла. Далее пошло расширение списка возможных блокировок, введение новых статей со своим отдельным механизмом их реализации (например, только по указанию Генпрокуратуры), что, в конечном счете, закончилось веерными бомбардировками Роскомнадзора миллионов сетевых адресов в безуспешной попытке заблокировать Телеграм.
Очевидно, что после столь громкого провала всерьез говорить о том, что РКН может обеспечить т.н. безопасность от информации смысла не стало. А на повестке остаются вопросы и к Википедии, которую как-то не хочется блокировать ради одной статьи о каннабисе, и иностранных площадок типа Google и Facebook, которые в принципе на российское законодательство смотрят скептически.
Ситуация парадоксальна. Теоретически Россия имеет аналоги практически всех интернет-сервисов, от финансовых до поисково-развлекательных, и даже готова обсуждать автомизацию своего сегмента Сети. На практике же именно митинг в защиту Телеграма на проспекте Сахарова стал одним из самых массовых за последние годы (сравнимым с протестами против реновации), а блокировка, например, Google, очевидно, вызовет очень неслабый социальный взрыв.
Альтернативный подход, штрафные санкции, могут быть эффективными только в случае их достаточно большого размера, что упирается в несовершенство российского КОАП. ФАС может сколь угодно долго призывать к оборотным штрафам, но пока это всё из области фантастики, а Роскомнадзор несколько месяцев выбивал из Google полмиллиона рублей, которые компания, вероятно, и не заметила. Тем не менее, сам факт выплаты – это прецедент, который определенно будет иметь последствия на фоне многочисленных заявлений, что российские власти бессильны против транснациональных интернет-гигантов. Другой пример – согласие Apple перенести сервера, хранящие персональные данные россиян, на отечественную землю, чего тоже никто не ожидал. Однако, один из основных принципов правовой системы – неотвратимость наказания. И если сегодня Google готов выплатить штраф, то завтра предмет спора может носить принципиальный характер, а единственный закономерный следующий шаг – те же самые блокировки, ибо ни счетов, ни имущества у компании в России нет.
Третий путь – самоцензура компаний. Иными словами, площадка удаляет противоправный контент, не дожидаясь окрика регулятора. Подобный механизм успешно работает ныне в Германии, однако, является следствием угрозы 50-ти миллионного штрафа в случае, если нехорошие материалы не будут сняты, причем по жалобе пользователей. Более либеральная часть Евросоюза пытается ограничиться саморегуляционными мерами, но пока безуспешно. Российский опыт в этом направлении также пока весьма скромный, однако, метод имеет ощутимые преимущества. Во-первых, декларативное отсутствие государственного контроля, во-вторых, возможность точечных ударов, и, наконец, в-третьих, - непарламентские методы давления на корпорации. К примеру, на фоне ощутимой паники транс-гигантов от постоянных попыток Франции продавить в ЕС дополнительный налог на Google и ему подобные компании, тонкая настройка российского бизнес-климата для иностранного IT-сектора может оказаться действенным инструментом.
Более того, тактика самоцензуры в некоторой степени нивелирует риск обвинения компаний в потакании безумствам «кровавого режима». Борьба с фейками, разжигающими ненависть материалами и прочим контентом, на противодействие которому декларативно нацелено российское законодательство, стоит в приоритете и у европейской правовой системы. А если Facebook удаляет подобное из немецкого или французского сегмента, то почему бы не делать то же самое и в России?
Таким образом, мы подходим к острой необходимости т.н. пространства разводки, давно и прочно забытого в отечественной правовой системе. Вместо формально-казенного Роскомнадзора на авансцену должны выйти акторы договора – тот же самый Институт развития интернета и ему подобные структуры, которые сформулируют негласные добровольные правила поведения основных системных игроков. В том числе, и преимущественно – иностранных. К которым нельзя вломиться с обыском, которых нельзя заблокировать, но посредством которых осуществляется львиная доля всех интернет-коммуникаций. Да, вам не будут по щелчку снимать очередное расследование Навального, но вот, скажем, насчет призывов выползать на улицы с топорами уже можно будет договориться. Особенно после французских Желтых жилетов. Да, за фейковые новости не будут признавать критику власти (как оно, кстати, и прописано в законе), но можно будет обеспечить пресечения паники после слухов про радиоактивное облако, идущее на Челябинск. Главное – это перестать стучать кобурой маузера по столу, а раздать карты и начать игру. Иначе выстрел Роскомнадзора себе в лоб в попытке заблокировать один-единственный простенький мессенджер будут склонны повторить и прочие государственные структуры.