Политика укрепления суверенитета стала ответом на вызовы глобалистов, на их стремление диктовать нашей стране, как они диктовали значительной части мира
Одним из основных ответов стало принятие в 2020 году поправок в Конституцию России.
Напомним вкратце: в январе 2020 года Владимир Путин в своем президентском Послании выступил с инициативой принятия таких поправок с серьезными преобразованиями в сфере дизайна политической системы. Поправки предусматривали перенастройку взаимодействия органов власти, для лучшей координации работы и невозможности «хакнуть» систему извне.
Но после этого было созвано отдельное совещание, которое предложило ряд дополнительных поправок, изменивших не только институциональное, но и базовое идеологическое устройство нашей Родины. Помимо прочего, в Конституцию были внесены поправки, которые отражают ценностные установки нашей страны, те самые традиционные ценности. Такие, например, как уважение к своей истории, вере предков, забота о старшем поколении, значение семьи.
Тогда многие задавались вопросом (и давали на него самые разные, зачастую инструментальные или политизированные ответы): зачем именно сейчас править Конституцию?
Исходя из дня сегодняшнего, ответ ясен: Россия давала понять, что ее внутреннее устройство — это исключительно ее дело. Потому и вопрос с поправками был вынесен на общенародное голосование, хотя действующее законодательство этого не требовало. Следовало показать и нашим гражданам, и что почти также важно, Западу, что российское общество сплочено и готово бороться за свою правду. Граждане этот посыл президента, общественников и парламента услышали и поддержали почти 80% проголосовавших (и более половины от всего населения страны) высказалось за предложенные поправки.
Здесь есть и дополнительный символизм. Ельцинская Конституция 1993 года в известной степени была именно что «Конституцией глобальной России» - государства, встроенного в качестве младшего партнера, проигравшей в холодной войне стороны в мировую политическую систему. Нормы ее копировали американские и французские, в некотором смысле она была Конституцией «сферической страны в вакууме». Прими такую Конституцию Габон или Папуа-Новая Гвинея, удивиться можно было бы только странным названиям регионов.
В остальном это был основной закон без каких-либо «привязок к местности». Впрочем, оно и не удивительно, ведь помимо отечественных юристов значимую помощь при подготовке текста оказали участники проекта Rule of Law, финансируемого Агентством США по международному развитию. Да и иные иностранные консультанты приложили свою руку.
Основной закон не был плох, в нем были учтены права и свободы, базовые конституционные принципы, но он практически никак не отражал страновую специфику. И казалось, что так и должно быть — ведь скоро все границы будут стерты, а «агнец возляжет рядом со львом». Но не вышло. Лев задирал агнцев то в одной, то в другой части мира, и стало понятно: пока не съест всех — не успокоится. Вот затем и понадобилось укрепление армии, консолидация общества и, как венец процесса — закрепление ряда национальных принципов в основном законе страны.