Елена Вавилова представила роман о жизни и работе российских разведчиков в США
Проработав свыше четверти века за океаном, я помню только один случай, когда меня на слух приняли за американца. Знакомый сказал, что слышал меня по радио и не сразу понял, что это я. Берегу это воспоминание, как редкий комплимент моему «английскому устному».
Поэтому, когда в 2010 году стало известно об аресте в США группы российских разведчиков-нелегалов, я сразу подумал, что это должны быть носители языка – от рождения или с раннего детства. А когда узнал, что это не так, настолько поразился, что по возвращении в Москву даже интересовался в пресс-бюро Службы внешней разведки (СВР), нельзя ли уточнить подробности подобной языковой подготовки. Мне вежливо отказали.
Теперь все желающие могут выяснить эти подробности, не обращаясь к спецслужбам. В московском издательстве «Эксмо» только что вышел в свет роман Елены Вавиловой и Андрея Бронникова "Женщина, которая умеет хранить тайны". В нем все написано черным по белому.
Люди с тремя языками
Вавилова и ее муж Андрей Безруков – ветераны СВР, орденоносцы, полковники в отставке – входили в состав той самой группы, которая была выдана предателем, а после ареста обменена на западных шпионов, разоблаченных в России. А новая книга – беллетризированный рассказ о том, как двое молодых сибиряков превратились сначала в канадцев, а потом и в американцев – супругов Трейси Ли Фоли и Дональда Хитфилда, чтобы более 20 лет служить «глазами и ушами» российской разведки за океаном.
В романе их зовут Верой Свибловой и Антоном Вязиным, они же Кэтрин Тейлор и Жорж Готье. Имя Жоржа – не английское, а французское, потому что по легенде он – франкоязычный канадец. На французский переходила в опасных ситуациях и Кэтрин. С одной стороны, это поражает еще больше, когда понимаешь, что люди освоили с нуля до «родного» не один иностранный язык, а два. С другой, сознаешь, что на практике это помогало маскировать и объяснять шероховатости во владении чужой речью.
Но язык, конечно, важен не сам по себе. В шутку говорят, что дипломату язык дается для того, чтобы скрывать свои мысли. Добавлю: и проникать в чужие. То же самое в еще большей мере, конечно, применимо и к «многоязыкому» разведчику.
Узнать намерения
Как пояснял мне Безруков, высший пилотаж для людей его профессии – даже не добыть планы, лежащие в чьем-то сейфе (поскольку на них реагировать как правило уже поздно), а узнать и понять намерения людей, принимающих решения. А в идеале, как я позже прочитал в книге Вавиловой, - даже исподволь внушить этим людям некий вариант, на который уже заготовлен неочевидный ответ.
Нечто подобное говорил мне в свое время и Вячеслав Трубников, возглавлявший СВР в 1996-2000 годах. Но я и сам полжизни работал в Вашингтоне и Нью-Йорке, и подобная постановка задач вызывает у меня невольные возражения. С одной стороны, в буквальном своем понимании эти задачи кажутся мне заведомо неразрешимыми; с другой, выяснять чужие планы и намерения можно и вполне легально.
Конечно, я всего лишь журналист, говорящий по-английски с чудовищным русским акцентом, но американских чиновников перевидал великое множество. Почти со всеми, с кем приходилось общаться по работе, складывались хорошие отношения, с некоторыми мы почти дружили.
Естественно, я старался у них узнать как можно больше всего, что может быть интересно и важно для России. Но при этом всегда исходил из того, что ничего лишнего они мне не скажут: во-первых, и сами не знают, потому что бюрократическая жизнь в США строго регламентирована, а во-вторых, ну не склонны американцы, насколько я их знаю, откровенничать с посторонними – особенно о том, что тех не касается. Даже без всякой регламентации, просто по характеру.
Сошлюсь в подтверждение на бытовой пример. Давняя закадычная приятельница, всю жизнь прожившая в США с мужем-ученым и чрезвычайно общительная, в недавнем разговоре обмолвилась, что ее американские подруги не сплетничают. От слова «никогда».
Хотя Вавилова мне по этому поводу сказала, что сплетни – одно, а доверительные разговоры, в которых люди «могут какими-то обрывочными сведениями и поделиться», – все же другое...
Чужие секреты
Сам я люблю повторять, что чужие секреты, которые нельзя дать в печать, мне не интересны и даже вредны. Только зря засоряют память и ноют, как заноза: рассказать-то хочется.
Но ведь вот и Безруков говорит, что такие формальные «секреты» - не главное. Да и где бы ему было их добывать? По книге они с женой жили в Вашингтоне, но на самом-то деле – в Кембридже (штат Массачусетс), входящем в Бостонский мегаполис.
Другое дело, что это один из крупнейших американских научно-исследовательских центров, где располагаются Гарвардский университет и Массачусетский технологический институт. Для обсуждения всевозможных проблем на бесконечных конференциях и семинарах, в том числе закрытых для широкой публики, там собирается не только академическая, но и политическая и военная элита США и многих других стран.
А Безруков как раз и работал в аналитических компаниях. Он и теперь занимается тем же самым, и его блестящая профессиональная репутация была мне известна еще до личного знакомства.
К тому же я сам первый подтвержу по собственному опыту, что при добыче и переработке «словесной руды» едва ли не самое главное – осмысленный вопрос. Информационная картина складывается по кусочкам, как мозаика, и разрозненные компоненты ее могут со стороны казаться неважными, а то и вообще никому не нужными – теми самыми «обрывочными сведениями». Важно их не пропустить, поскольку на поверку они порой бывают ключевыми.
Поэтому мне всегда хотелось получать из Москвы поддержку в виде конкретных вопросов конкретным людям. В повседневной репортерской текучке с этим сложно. Но у разведчиков горизонт шире, так что и оперативная, и аналитическая поддержка из центра, судя по книге, в целом налажена.
Наконец, продолжаю я внутренний спор сам с собой, все госструктуры США, начиная с Белого дома, всегда боролись и борются с несанкционированными утечками информации. При нынешнем президенте страны Дональде Трампе, по его собственным оценкам, те носят массовый, систематический и политически мотивированный характер: это чуть ли не главная форма сопротивления нелюбимому начальству со стороны бюрократического «подполья».
А если так, то почему я считаю недостижимыми описанные разведчиками цели? Ну и что с того, что мне самому они были бы не по зубам? Я и в освоение чужого языка на уровне родного до знакомства с этими людьми не верил.
А они не бездействовали. К чести авторов книги, вопрос о том, зачем вообще нужны нелегалы – точнее, на профессиональном языке «разведчики особого резерва», – впрямую ставится ими самими. И ответы приводятся – и теоретический, и на практических примерах. Читайте.
Патриотизм…
Затрагивают Вавилова с соавтором и другие острые темы, в том числе о патриотизме и предательстве.
С патриотизмом вроде бы все понятно – от юношеской романтики до зрелого чувства долга. Но и тут есть свои нюансы. Например, когда я смотрел документальный фильм про наших нелегалов, мне резануло слух упоминание Безруковым об американцах, как о «врагах».
Позже он мне пояснил, что имел в виду, естественно, не народ, а конкретных людей, с которыми ему приходилось воевать на «невидимом фронте». Это же подчеркивала и его жена, заверявшая, что «к стране и ее людям мы относились хорошо, и [даже] спецслужбы считали лишь противником».
Но все же, хоть разведчики со мной в этом и не согласны, думаю, специфика их работы не могла не брать свое. Ну не та это профессия, где можно миндальничать. И боевые награды они получали, надо полагать, не за то, что переводили бостонских старушек через переход.
К тому же, как говорят, американцы, «если у тебя из инструментов только молоток, то все проблемы кажутся тебе гвоздями». Так уж устроено наше сознание. И если обстановка вынуждает тебя фокусироваться на поиске угроз – для своей страны и для себя самого, – то ты поневоле будешь воспринимать свое окружение, как враждебное.
А если нет, то нет. Мне вот тоже американцы в свое время указали на дверь отнюдь не по-джентльменски, но врагами я их никогда не считал и не считаю. Хотя угроз и вызовов с их стороны в адрес нашей страны в последнее время, конечно, предостаточно.
…и предательство
Что Америка любыми способами цепляется за свое пресловутое «глобальное лидерство», мне кажется в целом естественным: на то и конкуренция. И разведчики в новой книге занимаются выявлением не только военных, но и экономических угроз для нашей страны. Мне больше хочется понять, почему чужие нападки порой чуть ли не приветствуются частью наших собственных сограждан.
Известно, что в России любовь к отчизне всегда проявлялась по-разному, в том числе и в форме резкой критики: люблю и потому особенно беспощадно бичую все пороки и недостатки. На вопрос о том, как она относится к такому подходу и должен ли у него быть предел, Вавилова ответила, что, на ее взгляд, «мы, русские, плохо умеем «делать хорошую мину при плохой игре», зато любим «выносить сор из избы», бичуя и излишне критикуя свою страну».
«А надо бы, как американцы: критиковать себя между собой, а на внешнем периметре улыбаться и говорить, что у нас все прекрасно, - сказала она, отметив, что за океаном и к любви к родине склонны относиться рационально. - Предел самобичеванию должен быть, иначе имидж нашего отечества разрушается нашими же руками - а у какой страны нет пороков?»
Процитировав известную строчку из песни Пита Сигера «We shall overcome, some day» («Рано или поздно мы все преодолеем»), собеседница подчеркнула, что лучше бороться с недостатками на деле и сохранять веру в себя.
В романе тема предательства – на мой взгляд, не самая удачная сюжетная линия. Это редкий случай, когда отрицательный персонаж выглядит более схематичным и менее интересным, чем положительные герои.
На самом деле, судя по американским и российским открытым источникам, бывший сотрудник СВР Александр Потеев, выдавший нелегалов, был гораздо более серьезным врагом (уже без всяких оговорок), чем его литературный двойник Сергей Потугин – «специалист по техническому оборудованию», почти случайно узнающий подробности американской жизни Веры Свибловой во время одного из ее приездов в Москву. На пресс-конференции в ТАСС по случаю выхода книги автор признала, что в реальной жизни разведчики «были знакомы с реальным предателем, общались и какое-то время работали с ним», так что полученный от него удар «не только прервал профессиональную карьеру, но и нанес большую человеческую рану».
Щемящий мотив
Одна из подслушанных Потугиным тайн – наличие у Веры и Антона родных и близких, оставшихся в России, и детей, появившихся на свет за рубежом (по книге – в Брюсселе, на самом деле – в Канаде). Как, кстати, русская разведчица рожала этих мальчишек, трудно себе представить; одна мысль об этом вызывает в памяти эпизод с провалом радистки Кэт из «Семнадцати мгновений весны» и заставляет замирать сердце.
Вообще семейный мотив – самый пронзительный в книге. Родители нелегалов, не знающие правды о том, где находятся и чем занимаются их дети. Сыновья, считающие себя американцами и не подозревающие о том, кто на самом деле такие их папа и мама. Неотвязные мысли о том, что станет с этими сыновьями, преследовавшие разведчиков после ареста…
У меня самого сын, родившийся и выросший в Америке, говорит дома в основном по-английски. Я не хочу вдаваться в эту тему. Скажу только, что эпиграфом к одной из заключительных глав романа служат слова Максима Горького «дети — это завтрашние судьи наши». Эпиграфы вообще подобраны интересные.
«Мягкая сила»
Вавилова и Безруков были арестованы у себя дома в Кембридже 27 июня 2010 года. 9 июля того же года в Вене в составе группы из 10 человек их обменяли на четверых западных агентов, включая бывшего сотрудника ГРУ Сергея Скрипаля.
Ныне Безруков, как уже упоминалось, - авторитетный и востребованный политический аналитик. На пресс-конференции в ТАСС он, в частности, указывал, что дело их группы было пропагандистски «раскручено» в США гораздо быстрее, чем в России, и призывал не уступать американцам инициативу в формировании в общественном сознании образов обеих стран.
В целом, на его взгляд, «мягкая сила» в мировой политике «потихонечку переходит к нам», т.е. от Америки к России. «Но мягкая сила не может жить без идеи, на которой она строится и которая должна отражать, кто мы такие, - добавил он. - …Иначе никто не будет слушать, потому что и слушать будет нечего».
А «женщина, которая умеет хранить тайны», в эпилоге своего романа возвращается в родной Томск с мыслью о детях, для которых она по сути была матерью в своем американском обличье. И понимает, что в ней до конца дней будут сосуществовать два человека – русская и американка. Просто теперь уже первой предстоит жить дома, а второй – на чужой стороне.