В романе Агаты Кристи «Лощина» эксцентричная Люси Энгкейтл устраивает званый ужин для Кристоу (Джона, известного врача, и его жены Герды), различных членов ее большой семьи и ее соседа, детектива Эркюля Пуаро
На следующее утро Пуаро становится свидетелем сцены, которая кажется странным образом постановочной: Герда стоит с пистолетом в руке рядом с телом Джона, истекающим кровью в бассейне. Также присутствуют Люси, Генриетта (возлюбленная Джона) и Эдвард (кузен Люси). Последние слова Джона: «Генриетта…», после чего он умирает.
Кажется очевидным, что убийца — Герда. Генриетта идет к ней, чтобы забрать револьвер из ее руки, но кажется неловко роняет его в бассейн, уничтожив тем самым улики в виде отпечатков пальцев Герды на рукоятке. Пуаро понимает, что «Генриетта» было обращением к возлюбленной Джона, чтобы защитить его жену от заключения в тюрьму в связи с его убийством.
Не имея осознанного плана, вся семья присоединяется к заговору и намеренно сбивает Пуаро с толку. Каждый из них знает, что Герда — убийца, поэтому они инсценируют место преступления, но рефлекторно: обман заключается в самом факте, что оно кажется инсценированным. Правда маскируется под выдумку, так что фальшивые элементы и на самом деле являются уликами. Как замечает другой известный детектив Агаты Кристи, Джейн Марпл, в «С помощью зеркал»: «Никогда не недооценивайте силу очевидного».
Если заменить тело Джона демократией, а Герду — президентом Франции Эммануэлем Макроном, то это будет Франция после парламентских выборов, состоявшихся этим летом. После того, как крайне правое Национальное объединение выиграло первый тур, Макрон был пойман с дымящимся пистолетом. Но в последующие недели и месяцы ему удалось защитить французскую демократию, частично приостановив ее действие, тем самым лишив победителя второго тура — левую коалицию под названием Новый народный фронт (ННПФ) — плодов ее победы.
Французская конституция, навязанная Шарлем де Голлем при создании Пятой республики в 1958 году, предусматривает, что президент назначает премьер-министра, а назначенное уже им правительство может работать даже если его члены не были утверждены Национальной ассамблеей. Именно из-за этой особенности Франсуа Миттеран позже осудил Пятую республику как недемократическую, назвав ее в 1964 году «перманентным государственным переворотом».
Обоснованием этой конституционной новеллы было то, что если французский народ должен сделать выбор, и если его выбор неясен, то у президента есть полномочия – и обязанность – поддерживать порядок и стабильность. Июньские выборы в Европейский парламент и всеобщие выборы во Франции показали, что французские избиратели не смогли или не захотели сделать четкий выбор. Сделав это, они дали Макрону возможность, необходимую ему для того, чтобы оттеснить как крайне правых, так и НФП, объединившись в коалицию с республиканцами-голлистами.
Макрона широко критиковали за то, что он назначил выборы так скоро после того, как Национальное объединение заняло первое место на выборах в ЕС. Но Национальное объединение в конечном итоге заняло третье место, и другие партии де-факто поддержали его взгляд на ситуацию, не призывая к вотуму недоверия его недавно назначенному премьер-министру Мишелю Барнье.
Нечто похожее произошло во Франции во время исторических протестов в мае 1968 года, которые едва не свергли де Голля и его правительство — или так казалось — только для того, чтобы он вернулся с новой Национальной ассамблеей. Примечательно, что протесты вспыхнули в самый пик существования французского государства всеобщего благосостояния, когда уровень жизни был выше, чем когда-либо прежде.
Оглядываясь назад, можно сделать вывод веских доводах в пользу просвещенной диктатуры. Франции повезло, что ее конституция допускает тот тип частичной приостановки парламентской демократии, который позволил себе Макрон. Просто представьте, что произойдет в Германии, когда не будет возможности сформировать правительство без включения крайне правой Альтернативы для Германии.
Хотя я не согласен с политикой Макрона и мерами, которые он предлагает, я уважаю его быструю реакцию на очевидный рост популярности крайне правых этим летом. Его решение распустить парламент было, безусловно, рискованным, но это был риск, на который стоило пойти. С новым фашизмом нужно бороться быстро и решительно, где бы он ни появлялся.
Хотя Марин Ле Пен из Национального объединения не удалось одержать победу во втором туре, CNN хорошо описал результат: «Авантюра Макрона не дала крайне правым прийти к власти, но погрузила Францию в хаос». Поскольку Макрон и Жан-Люк Меланшон (ключевая фигура в НПФ) находятся так далеко друг от друга, никакая сделка по сборке большой коалиции не была возможной. Вместо этого страна, казалось, была настроена на длительный период нестабильности и политики уловок против левых — плохие новости для и без того хрупкой экономики и попыток отбить наступление крайне правых на президентских выборах 2027 года.
Вместо всего этого Франция не оказалась погружена в хаос. По крайней мере, сейчас кажется, что рискованный шаг Макрона восстановил подобие нормальной жизни. Одни наверняка спросят, может ли не выбранное никем правительство работать бесконечно; но другие ответят: «А почему бы и нет?» Это, безусловно, предпочтительнее, чем недееспособный парламент, продолжительные политические беспорядки и социальный и экономический хаос.
Посредством фактической частичной приостановки демократии Макрон удержал крайне правых от власти и восстановил стабильность. За это он заслуживает поздравлений и поддержки. С ростом неофашизма во всем мире аналогичные меры могут оказаться необходимыми и в других местах. Как заключил философ Джон Элстер в 2020 году: «Мы можем перевернуть распространенный тезис о том, что демократия находится под угрозой, и подтвердить, что демократия — это угроза, по крайней мере, в ее краткосрочной популистской форме».