Осенний опрос Левада-центра «Ответственность и влияние» показал рост числа россиян, переживающих чувство ответственности за происходящее за пределами их семей
За год доля людей, чувствующих ответственность за ситуацию в стране выросла с 9 до 28%, в городе - с 14 до 32%. Политологи связывают это с эффектом от пенсионной реформы и региональных выборов, заявив, что случился «принципиальных сдвиг, который повлияет на дальнейшую политическую жизнь и выборы…»
Вернемся к этой мысли сейчас, в конце января. Расширение чувства ответственности, озабоченность происходящим не может быть деполитизированным. Образ некоего гражданского общества, которое принципиально не связано с политикой, является не более чем химерой, путешествующей по школьным учебникам обществознания. В них жизнь социума разделена на обособленные сферы (политическую, экономическую, духовную, социальную), соответствующие структуре пособия. Но то, что удобно в дидактических целях, на каком-то этапе приходиться отбросить, как лестницу, иначе предмет рассмотрения чрезмерно искажается. Как религия, что отражено в самой этимологии этого слова, по своей сути не является чем-то приватным, сепарированным в некую «духовную жизнь», как право не сводится до содержания набора разных кодексов, так и политика не является чем-то, что замкнуто в пределах определенного ритуала, например, опускания бюллетеня в урну. Все переплетено: любая речь об истине всегда в какой-то степени и речь о политике - дискурс истины неизбежно несет в себе в той или иной форме политическое содержание. Здесь можно вспомнить Алена Бадью, назвавшего политику тем, что обуславливает все, даже философию, как субъективный процесс истины.
Именно поэтому идея волонтерства как технологии обречена на провал: не только из-за противоречия в самой формулировке, но и из-за того, что она основана на допущении возможности искусственно ограниченного деполитизированного пространства. Расширение участия - это всегда расширение и политического участия, всякое участие сопряжено с политическими требованиями. Эта взаимосвязь находит свое подтверждение в январском исследовании Левада-центра «Участие в политике», показавшем увеличение числа граждан, готовых более активно принимать участие в политике.
Не идет речи о возвращении политического - оно никуда не девалось - изменилась его конфигурация. Грубо говоря, все больше людей хотят переживать чувство личного влияния на значимый процесс. При этом не столь важно, идет ли речь о реальном влиянии и реальной значимости. Это наглядно продемонстрировал о. Тихон (Шевкунов), показавший, что участие в подготовке референдума против повышения пенсионного возраста взаимозаменяемо с участием в голосовании по выбору имен для аэропортов. Иными словами, мы видим запрос на расширение потребления участия и влияния, но, в чем именно участия и на что именно влияния - не так важно, и это открывает пространство для игры.
Практики, предлагающие потребление участия, более или менее имитационного, разворачиваются на базе медиа. В первую очередь, социальных сетей. После победы Трампа и сторонников Брекзита, после блестящей с точки зрения интернет-маркетинга кампании Макрона мы наблюдаем запоздалую рефлексию значимости социальных сетей в политике. Аполитичность как ставка сменяется, наоборот, на политичность - удобство использования социальной сети для политических практик становится коммерческим преимуществом. В качестве примера перед глазами Facebook, запустивший функции «Ратуша» (TownHall), облегчающую доступ к местным чиновникам, и «Кандидат» (Candidate), позволяющую кандидатам создавать видео предвыборных обращений для избирателей. Помимо этого осуществляется работа в направлении использования платформы для создания политических петиций.
Однако здесь встает вопрос верификации. Как мы можем быть уверены в том, что аккаунт отождествлен с живым человеком, имеющим право принимать участие в конкретной политической практике? Верификацией пугают как практикой цензуры, как угрозой анонимности, пугают её директивным введением. Вырисовывается образ подчинения, оккупации внешней силой некого пространства, привнесения жесткого порядка извне.
Однако это впечатление обманчиво. Во-первых, пространство уже давно обжито структурами, связанными с властью, они действуют там явно и неявно (от официальных аккаунтов мэрий городов и системы «Инцидент менеджмента» до покупки контента у анонимных тг-каналов - и это только самые буквальные примеры).
Во-вторых, в некотором смысле, верификация уже присутствует. То, что для регистрации в Facebook или Вконтакте пока не нужен паспорт, не значит, что невозможно установить связь между аккаунтом и его оператором.
В-третьих, нет никакой нужды в том, чтобы вводить верификацию директивно: скорее, большинство добровольно выберет её как опцию, которая бы открыла доступ к расширению потребления участия, влияния на процесс.
Стоит лишь предложить.