Результаты деятельности научных организаций наконец-то получили научную оценку. Бывшие институты РАН разнесли на три категории: первая – получше, третья – похуже, вторая, понятно, посерёдке
Работа по оценке результатов научных организаций длилась около пяти лет и вот, наконец, завершилась полным успехом! Об этом доложились журналистам в Москве глава Федерального агентства научных организаций (ФАНО) Михаил Котюков и два члена соответствующей комиссии от Российской академии наук (РАН): Валерий Рубаков и Алексей Хохлов. Правда, внятного ответа на вопрос, зачем эта работа была нужна и что в итоге даёт институтам разделение по категориям, корреспонденты на пресс-конференции так и не получили. Было такое постановление правительства – вот самое связное пояснение, что осталось у журналистов в блокнотах…
Овны и… овны
Нет, можно без всяких условий присоединиться к тем, кто считает Михаила Котюкова одним из лучших топ-менеджеров России. И что место ему, как минимум, в кресле министра. Может быть – даже и министра науки (в том, что нынешнее Министерство образования и науки надо разделять, сомнений сегодня в профессиональном сообществе нет практически ни у кого, ибо невозможно совмещать в одном ведомстве интересы заказчика – науки – и исполнителя, готовящего кадры в том числе и для неё). И работа по разделению научных организаций была проделана с присущей ему не только управленческой хваткой, но и с известной долей научной основательности и даже политического изящества. Чего стоит одно только приглашение в руководство "оценочной" комиссии ярых и последовательных противников реформы РАН 2013 года академиков Валерия Рубакова и Роберта Нигматулина.
Это не говоря уж о том, что сама работа была организована как, словами Котюкова, "наш совместный с Российской академией наук проект". При этом, однако, как подчеркнул академик Рубаков, "принципиально важно, что институты РАН оценивали не сами академики, а авторитетные ученые со стороны, из вузов и государственных научных центров; это позволило исключить конфликт интересов, достичь предельной объективности". Экспертные советы, добавил он, основывали своё мнение на трёх китах: мнение РАН, мнение двух экспертов и наукометрическая оценка. "Много было споров, - констатировал Котюков. - Удалось сформировать: наукометрические показатели не должны быть главным".
В конце концов, решили действовать в комплексе: не одна лишь сухая и зачастую необъективная цифирь по формальным признакам, но и не личная вкусовщина судей, как, скажем, в фигурном катании. Взяли в учёт 41 наукометрический показатель (а что, критерий количества публикаций в научных журналах во всём мире считается одним из главных) и 38 дополнительных критериев, выдвинутых и оценивавшихся авторитетными экспертами – теми самыми, сторонними, не из академической среды.
Таким образом и была сделана оценка работы 454 научных организаций, ставших в результате реформы подведомственными ФАНО. В итоге этой работы 142 бывших института РАН были отнесены к первой категории, 205 - ко второй и 107 - к третьей.
И снова отметим: с точки зрения научной разделение можно оценить как безупречное. Скажем, чётко видно порядковую разницу в публикациях на одного исследователя в изданиях, индексируемых в базе данных Web Оf Science: 0,68 у организаций первой категории, в два раза меньше - 0,36 во второй, и ещё в три раза меньше в третьей - 0,13.
Столь же чётко видна разница по другому критерию – отношению конкурсного и внебюджетного финансирования к средствам, полученным из бюджета (считается, что лучше тот институт, который собирает больше грантов и заказов на исследования от бизнеса, нежели денег от госзаданий). Получилось, соответственно, 1,035, 0,861 и 0,603 от первой до третьей категории.
Последствия разделения
Вообще говоря, в том, что не получился разговор о следствиях для научных учреждений в результате разделения на категории, "виноват" президент РАН Александр Сергеев. Это он призвал ФАНО и Минобрнауки оставить оценки их деятельности пока без формальных последствий: "Чтобы та оценка, которая была проведена в этом году, рассматривалась как ориентировочная, без организационных решений".
Но "вина" эта, разумеется, очень относительна. Во-первых, с новой иерархией отечественной науки надо, что называется, "переспать" – принять, осознать, привыкнуть к тому, что и в эту сферу пришли оценочные технологии по примеру производственных. А во-вторых, похоже, никто пока просто не знает, что делать с этой новой иерархией.
Ну, например, с третьей категорией – разгонять институты за слабую работу, увольнять руководство? Или, наоборот, помочь материально, подкинуть деньжат, а руководство укрепить? А если учесть, что, по словам выступавших перед журналистами, институтов третьей категории больше всего на Северном Кавказе и в Южном федеральном округе, любая возможная управленческая политика по отношению к ним обрастает, как дно запущенного корабля, ракушками социальных и даже национальных соображений. От слова "сообразовываться" – хотя и соображать тоже надо много и тщательно.
Или как поступать с институтами первой категории? Поощрять? Или по советскому образцу, повысить задания и требования, а вот кадрово "подраздеть", чтобы бросить эффективных специалистов на укрепление аутсайдеров?
Нет ответа… Или, вернее, Михаил Котюков сформулировал его так: "Попадание в группу аутсайдеров вовсе не означает, что там нет науки. Она есть, но не мирового уровня. Причины могут быть самые разные, например, у многих слабая материальная база. С ними надо разбираться, причём с каждым отдельно. Для нас это информация, которую надо внимательно изучить и найти дальнейшие шаги для развития институтов. И вместе с академией наук помогать находить решения"…
Что будет, не знаем, но показатели на всякий случай улучшаем
Зато, как не без удовлетворения констатировали глава ФАНО и оба академика, одно положительное следствие оценочной кампании уже проявилось. Пока подводились итоги, пока одни оспаривали решения комиссии и подавали на их пересмотр, другие резко налегли на увеличение количества публикаций, на получение небюджетных заказов на исследования и на улучшение прочих показателей.
"Я встречался с директорами институтов-середняков. Они утверждают, что за те два года, когда началась работа по оценке институтов, они уже немало сделали, чтобы улучшить показатели. А это самое главное: есть ясные индикаторы, система на них реагирует и стимулирует ученых повышать эффективность своего труда", - засвидетельствовал Михаил Котюков.
В целом количество публикаций в международных базах цитирования значительно увеличились, констатировал он, выразив надежду, что этот показатель будет дальше только улучшаться.
То есть, как оказалось, даже в условиях неопределённости и практически необъятной вариативности будущего набора действий, исходящих из произведённой селекции институтов, те активно принялись улучшать показатели.
Здесь, надо отметить, в строку – к вопросу о бюджетном и не бюджетном финансировании - легла и проводимая в последнее время политика Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ). Здесь ввели в практику прописывать в договорах с регионами принцип, так сказать, солидарного финансирования научных исследований: половина средств от РФФИ и столько же от властей региона. Выгодно получается всем, как показал пример недавнего подписания договора между фондом и Чеченской республикой: научным институтам финансирование удваивается, а направления поощряемых грантами исследований отвечают интересам региона.
"Темы исследований будут выбираться самими учёными Чечни и после обсуждения с экспертным советом РФФИ будут приняты к финансированию на конкурсной основе, - описал этот принцип глава РФФИ академик Владислав Панченко. - Предметом исследований должны быть наиболее важные для республики фундаментальные научные задачи, которые позволят решить самые острые социально-экономические проблемы региона. Довольно-таки сложная и необычная задача стоит перед нами, но здесь важно то, что это позволяет фактически удвоить финансирование научных исследований в республике".