Я тоже долго находился под впечатлением, что Пушкин жил не по средствам. А тут мои подопечные разразились целой серией нападок и баек про его долги. Ну а раз рептилоиды какую-то тему упорно муслят – значит, скорее всего, врут. Пришлось разбираться
И вот что выяснилось…
Но сначала некоторые замечания о тогдашней экономике вообще. Там все сложно. Если всерьез разбираться как она, например, соотносится с нынешней – это докторская, скорее даже не одна. Там было минимум три экономических системы, в каждой из которых были свои доходы-расходы и принципиально разные системы ценообразования. Причем человек социального статуса и положения Пушкина мог в течение дня попадать из одной в другую. С утра ты барин и богач, парой рублей оплачивающий отопление для дома из 10 комнат на всю зиму, а через несколько часов – ты нищеброд и быдло. Но давайте эту тему отложим, и посмотрим, что было лично у Пушкина с доходами-расходами. Очень примерно, по золотому содержанию рубля, именно относительно Пушкина и его ближайшего окружения, можно считать, что стоимость денег равна советским рублям.
Здесь еще одна засада. Пушкинисты, конечно, знают и даже публикуют кое-какие материалы о денежных делах его, но никаких специальных исследований я не встречал. Может быть, виновата моя малая эрудиция? Но ведь скажем, монография "Финансы Пушкина" пошла бы на ура и издавалась афигенными тиражами, разве нет? Так что даже дилетант хотя бы знал, что такая книга есть. Ну, вот у меня просто по случаю собралось – хотя в целом я специально ни Пушкиным, ни этим периодом не занимался, - около 15 солидных трудов пушкиноведов. Но там даже ссылки на что-то подобное нет, хотя я специально посчитал все ссылки, получилось свыше 2 000. Правда, примерно четверть ссылок перекрываются, но все равно это около 1 500 пушкиноведческих работ, то есть, весь основной пласт русской и англоязычной литературы о Пушкине упомянут. О финансах нет ни книг, ни статей.
Причем вообще-то о деньгах Пушкина опять же могло быть несколько разных – но одинаково популярных книг. Дело в том, что пушкиноведов было минимум три школы, злобно соперничающих между собой. И каждая из них должна была написать даже не одну такую книгу. «Классические» пушкиноведы – XIX и начала XX века – были бытописатели и классификаторы. Почему никто не собрал в один том (или несколько) материалы о деньгах Пушкина, непонятно. Еще хуже со второй генерацией пушкинистов. Они ж марксисты были! Ну, и где исследование экономического базиса жизни Пушкина? Вот с кем он спал, или не спал, или ходят слухи, что спал, или им кажется, что должен был спать – вот об этом тома и трактаты… Не марксисты, а фрейдисты недоделанные. Ну, и нынешние. Эти же должны были хотя бы из их любимого лозунга «злые коммуняки от нас скрывали!» сто томов об этом написать. Вот тема же самая актуальная – «Пушкин и рынок финансовых услуг». Где?
В общем, пришлось с долгами Александра Сергеевича разбираться самому. Благо, сейчас есть доступ не только у бумажным, но и к электронным библиотекам, так что пару сотен текстов я перелопатил. Постараюсь покороче, зная нынешнюю нелюбовь к «лонгридам», но в пару абзацев все же не уложимся, не надейтесь.
Итак, откуда вообще взялась легенда, что Пушкин все время был в долгах?
Первый пласт источников: его же письма. Там регулярно встречается – передай мой долг графине В., заплати из моих гонораров долг А. и т.п. Делается мощный логический вывод, что раз платил долги, значит, они были. А поскольку читатель его писем натыкается на упоминание долгов каждые примерно 30 страниц, то и создается впечатление, что он из них не вылезал. Хотя если по датам посмотреть, то это случалось примерно раз в полгода и реже. При этом тема его долгов попадается в литературе не только о нем, но и о его знакомых, и декабристах, и просто в книгах о тех временах, как пример, что вот, мол, дворяне жили не по средствам.
Рассмотрим конкретно самый известный случай. Это последняя его встреча с Кюхельбекером. Они случайно увиделись на почтовой станции, кинулись обниматься, полиция пресекла, и Кюхельбекера увезли, не поменяв лошадей. Пушкин кидался с кулаками, угрожал жалобой лично царю, и вообще буйствовал. Потом он эту историю многим знакомым пересказывал, и в письмах друзьям упоминал. Кюхельбекер тоже об этом вспоминал. И фельдъегерь рапорт написал, дело разбиралось у Бенкендорфа. В общем, скандал был что надо. А виноваты не только суровые конвойные порядки, но и как раз пушкинские долги. Вот цитата из Дневника Александра Сергеевича. Привожу полностью.
«15 октября 1827 года. Вчерашний день был для меня замечателен. Приехав в Боровичи в 12 часов утра, застал я проезжающего (содержателя станции – Е.Г.) в постеле. Он метал банк гусарскому офицеру. Меж тем я обедал. При расплате мне недостало 5 рублей, я поставил их на карту, и, карта за картой, проиграл 1600. Я расплатился довольно сердито, взял взаймы 200 руб. и уехал, очень недовольный сам собою. На следующей станции нашел я Шиллерова «Духовидца», но едва успел прочитать я первые страницы, как вдруг подъехали четыре тройки с фельдъегерем. «Вероятно, поляки?» - сказал я хозяйке. «Да, - отвечала она, - их нынче отвозят назад». Я вышел взглянуть на них.
Один из арестантов стоял, опершись у колонны. К нему подошел высокий, бледный и худой молодой человек с черной бородою. Увидев меня, он с живостью на меня взглянул. Я невольно обратился к нему. Мы пристально смотрим друг на друга – и я узнаю Кюхельбекера. Мы кинулись друг другу в объятия. Жандармы нас растащили. Фельдъегерь взял меня за руку с угрозами и ругательствами – я его не слышал. Кюхельбекеру сделалось дурно. Жандармы дали ему воды, посадили в тележку и ускакали».
В общем, для Пушкина это был День Невезенья. Мало того, что он проиграл в карты больше половины гонорара за "Цыган", мало того, что ему не дали поговорить с лучшим лицейским другом, он еще и драку с политической полицией устроил. В рапорте фельдъегеря их конфликт вовсе не свелся к хватанию за руку и отказу слышать. Реально можно было считать с одной стороны действия Пушкина за бунт, а с другой – покушение фельдъегеря на дворянскую честь. Дуэли были и по меньшим поводам, и за меньшее в царской России сажали в крепость...
Но для нашей темы важно, что психологической причиной конфликта был карточный проигрыш и возникший из-за него долг. Надо сказать, что игра в карты в высшем обществе была в то время практически обязательной, это был маркер социализации. Избежать ее было нельзя. А Пушкин был азартен. Да еще как азартен, с его-то африканским характером! Вот и складывается впечатление, что он мог все подряд проиграть.
Однако на самом деле все упоминаемые его долги до конца 1820х годов – это десятки и сотни рублей. Причем, как уже говорилось, почти все они оплачивались самое большее через несколько недель, очень редко – месяца-двух, как правило, из ближайшего гонорара. Тогда откуда же представление о долгах в сотни тысяч?
А это второй пласт аргументации о Пушкине – транжире и должнике. В более популярной литературе он даже и единственный. Но на первый взгляд – это непрошибаемый аргумент. После гибели Пушкина царь заплатил 68 тысяч его долгов. Причем это была лишь половина долга. Вторую половину, то есть еще 79 тысяч (набежали проценты) царь заплатил, когда возник проект выдать Гончарову за благонамеренного Ланского, и тот стал разбираться с делами своей невесты. По преданию, Николай I даже упрекнул своих советников: «Что ж вы (тут видимо, несколько сакраментальных слов опущено мемуаристами) сразу не сказали?»
Действительно, хозяину земли Русской заплатить, что 70 тысяч рублей, что 140, было одинаково несложно. Главное по нашей теме: зафиксируем, что в январе 1837 года Пушкин был должен примерно 140 тысяч рублей. И вот здесь возникает интересный вопрос – а откуда такой долг?
Ведь с конца 1820-х годов гонорары его возросли. А с 1831-го он снова поступил на службу, на должность «историографа царя» с жалованием 10 тысяч в год. Кутежи и карты еще до женитьбы на Гончаровой он забросил, что хорошо сказалось и на чисто финансовой стороне не только из-за снижения расходов, но и росте доходов – больше публикаций, лучше гонорары. Конечно, жизнь в Петербурге была дороже, чем в Михайловском, но не в десятки раз, чтоб перекрыть существенно возросшие его доходы. Наталья, надо отдать ей должное, блистала в свете не бриллиантами, а красотой и грацией. И, тем не менее, возникает 140 тысячный долг.
Правда, на самом деле он был не 140 тысяч. И не Александра Сергеевича Пушкина.
Был он 223 тысячи рублей. И на него ежегодно нарастало по 12 тысяч рублей процентов. Это «добрый папаша» Сергей Львович Пушкин пообещал сыну еще перед помолвкой с Натальей подарить на свадьбу лучшую свою деревню. Александр Пушкин, конечно, полагал, что это будет Болдино, чтобы сочетать приятное с полезным. Однако это оказалось еще одно нижегородское село, Кистенево. И не к свадьбе его Александр получил, а только к 1834 году. И оно оказалось заложено и с недоимками, как раз на 223 тысячи. Плюс, как уже говорилось, на 12 тысяч руб. в год закладных процентов.
Правда, оно приносило и доход. Сергей Львович говорил сыну, что 22 тысячи в год. По правде оказалось 18 тысяч, и из них он себе вытребовал 7 тысяч, младшему брату и сестре по 1 500. То есть оставшихся 9 тысяч не хватает даже для уплаты процентов. Хорош подарочек! Да, доходы за 1834 год Сергей Львович израсходовал еще в январе, а потом уже стал оформлять передачу собственности сыну…
Так и это еще не все. Младший брат Лев Пушкин был очень хороший, добрый и веселый человек. И очень любил своего старшего брата. Причем он один из первых распознал в Александре великого поэта. Он учил Сашины стихи наизусть и с удовольствием их цитировал. Чем вскоре стал сильно вредить доходам брата. Ну, сами подумайте, зачем покупать новое издание Александра Пушкина за 15-20 рублей, если можно пригласить Льва, и он вам прочтет наизусть все что нужно? Захотите записать – он с удовольствием повторит. В общем, у них возник конфликт точно такой же, как в наше время между сайтом издательства и пиратской библиотекой.
А еще Лев Пушкин весело и зажигательно пил, гулял и веселился. И как раз с 1834 года это счастье приходилось оплачивать Александру, уже не по случаю, как раньше, а целиком. Полных и точных цифр я не нашел, есть письмо 1835 года, где старший брат сообщает младшему что выкупил его заемное письмо на 10 тысяч рублей и оплатил других долгов на 5 800. «Я не уплатил твоих мелких карточных долгов, потому что не трудился разыскивать твоих приятелей – это им следовало обратиться ко мне». Что интересно, Александр на Льва не злился, и они всегда были в хороших отношениях.
Еще был зять. Николай Павлищев, муж старшей сестры Ольги. Он был гусар, служил в Варшаве. Польша, как известно, это уже Европа, «красивая, блестящая, почти как настоящая». Перед поляками гусару в затрапезной полевой форме и на обычной лошади неуместно фигурять. Поэтому ему денег требовалось как лейб-гвардейцу в Петербурге. Сергей Львович обещал на свадьбе ему по 4 000 в год, и пару раз действительно выдал по 2 000. Узнав, что денежными делами семьи Пушкиных заведует Александр, Павлищев начал бомбардировать его письмами, выясняя, что ему причитается. По закону и по обычаю ему полагалась ровно такая же доля, как Александру или Льву. Быстро поняв, что с наличкой дело безнадежное, он стал требовать долю натурой, частью села. Это было невыгодно Пушкину, потому что уменьшало общую доходную базу на треть. В итоге своего по сути, шантажа, Николай Павлищев стал получать гарантированный доход по 2 000 в год. Да, еще он не забыл переслать счета долгов, которые наделал Лев Сергеевич, приезжая в гости к сестре и зятю в Варшаву. Всего-то около 3 000 рублей…
То есть один старый греховодник и два молодых разгильдяя повесили на Александра Сергеевича с середины 1834 г. минимум 270 тысяч долга на начало 1837 года. А его оказалось всего 140 тысяч. То есть, не считая расходов на жизнь в столице (надо помнить, что Пушкину приходилось содержать не только свое семейство, но и еще двух сестер Гончаровых, – теща обязала его выдать их замуж за приличных столичных деятелей) и издание "Современника", он сумел почти на половину уменьшить долг.
С точки зрения экономики – это выдающийся результат. Если еще учесть, что "Современник" всего за год вышел на прибыль, то можно смело считать, что как коммерсант Пушкин был весьма успешен. Причем одновременно в столь разных областях, как издательское дело, и говоря современным языком, в руководстве агрохолдингом. При этом надо сказать, что Пушкин в деревне всегда жил как дачник, а не помещик, и ранее 1834 года ни в какие сельхозпроблемы не вникал.
Если перевести, конечно, очень приблизительно, его результаты в современные цены, то получится следующее:
Принял руководство сельхозпредприятием, имея долг 270 млн.
За 2,5 года уменьшил долг до 140 млн., то есть на 48,2 %.
Перешел из категории «безнадежный долг» в категорию «аккуратный плательщик».
Чем снизил взимаемый процент с 5,3 годовых до 2,8.
То есть сумма уплаты по % с 12 млн. упала до 3,9 млн.
По любым меркам, такие результаты должны считаться выдающимися. Поэтому суждение о том, что Пушкин – один из лучших экономистов, как минимум, своего времени, абсолютно справедливо.