«Это становится все более ясной перспективой», — заявил Энтони Блинкен во время недавней поездки в Доху, говоря о «практически конкретных сроках необратимого пути к палестинскому государству, живущему бок о бок в мире с Израилем»
Арабская клиентела Америки также ссылаются на парадигму двух государств, причем как саудовцы, так и катарцы подчеркивают необходимость именно такого «всеобъемлющего урегулирования». В Великобритании Дэвид Кэмерон заявил о своей твердой поддержке палестинской государственности, а в Брюсселе Жозеп Боррель настаивал на том, что это «единственный способ установить мир». Подобные заявления можно рассматривать как отчаянную попытку имперского сдерживания. Если палестинцев нельзя полностью игнорировать, как было в рамках Авраамовских соглашений, лучше настаивать на создании демилитаризованного, сегментированного палестинского квазигосударства, чтобы израильская нормализация могла идти быстрыми темпами. Байден, и лично и как политик, отчаянно пытается вернуть в нужное русло программу Джареда Кушнера на Ближнем Востоке после ее провала 7 октября, пока не пробили куранты.
Как нам следует реагировать на бесславное возвращение и пованивающего трупом двухгосударственного решения? Самый распространенный рефлекс – отказаться от подобного решения как опасной имперской «фантазии», основанную на дипломатической формализации режима апартеида, и выступать за единое государство как единственную реалистичную альтернативу. Эта последняя позиция была впервые официально выдвинута Демократическим фронтом освобождения Палестины после Наксы. Затем Арафат и Абу Ияд приняли ее в качестве официальной линии Организации освобождения Палестины. После Осло палестинские интеллектуалы – Эдвард Саид, Гада Карми, Лама Абу-Оде, Джозеф Массад, Али Абунима, Джордж Бишарат и Юсеф Мунайер и другие – вернулись к этой схеме. В своей статье от 2002 года Карми отметил, что хотя требование светской демократии «может показаться утопическим», оно не более утопично, чем «сионистский проект по построению еврейского государства в чужой стране». В прошлом году она опубликовала целую книгу о «неизбежности» единого демократического государства.
Представление о том, что решение о создании двух государств невозможно, становится все более распространенным как среди правых, так и левых. В статье из последнего номера Foreign Affairs, утверждается, что «эффект повторения разговоров о двух государствах состоит в том, чтобы замаскировать реальность одного государства, которая почти наверняка станет еще более крепкой после окончания войны». В целом это долгожданный сдвиг, отражающий укрепление палестинской солидарности и поддержки идеи полиэтнической демократии в отличие от идеи сионистского превосходства. Однако у западных левых есть веские причины действовать здесь осторожно. Учитывая нынешние события в регионе, является ли решение за счет единого госудрства по-прежнему наиболее принципиальным и реалистичным вариантом? Неизлечимая болезнь поселенческого общества, более очевидная и ужасающая, чем когда-либо, может быть таким же препятствием для единого государства, как и укоренившаяся колониальная география оккупированных территорий — для двух. Если изгнание поселенцев с Западного Берега невозможно себе представить, то еще труднее представить, что израильтяне примут конец этнонационализма и начнут мирно жить с палестинцами.
Палестинский народ – в Секторе Газы, на Западном Берегу, в исторической Палестине и Аль-Шатате – неизбежно сам разберется за что бороться. Идея о некоем финальном решении рискует отменить этот главный принцип и даже вынести стратегические и моральные суждения от своего имени. В то время как модель двух государств, как правило, лишает палестинцев права на возвращение, дискурс одного государства может означать, что палестинцам придется отказаться от борьбы с колонизаторами, подружиться со своими угнетателями и дать всем поселенцам остаться на месте. Такие решения могут в какой-то момент быть приняты самими палестинцами – отсюда значение демократизации их национальных политических структур, чтобы обеспечить подлинное народное обсуждение – но их нельзя предполагать заранее. В этом смысле рост ценности политических форм окончательного статуса может означать забвение главных антиколониальных принципов. Приверженность тому ли иному решению также может игнорировать объективные условия, необходимые для установления прочного мира в регионе. Ибо ни одно «решение», которое не получит массовой поддержки со стороны палестинцев, не будет устойчивым, и только конечная точка, которая поддерживает их неотъемлемые права, вероятно, будет иметь такую демократическую поддержку.
Именно на этом основании такие организации, как британская Кампания солидарности с Палестиной, долгое время отказывались занять позицию в рамках дебатов сторонников тех или иных решений: одно государство, два государства, ни одного государства. Для них главная цель – оказать политическое давление, чтобы исправить те преступления, благодаря которым был основан Израиль: отрицание права палестинцев на самоопределение и возвращение беженцев. Борьба с этими преступлениями должна предшествовать разработке политических планов для региона - ход первого неизменно будет определять форму второго. Как выразился палестинский ученый Карма Набулси: «Я весьма по-светски отношусь к тому, каким должно быть решение. Некоторые люди очень заинтересованы в двух государствах... Есть те, кто выступает за одно двунациональное государство. Я бы сказал, что все гораздо проще: давайте устраним несправедливость... Как только люди смогут вернуться в свои дома, пусть эти люди демократическим путем решат, какую структуру они хотят».
Эта точка зрения особенно актуальна в связи с реалиями, сложившимся после 7 октября. Учитывая как историческую силу, так и народную легитимность палестинского вооруженного сопротивления, нельзя предполагать, что создание одного демократического государства, скажем, в ближайшие три десятилетия более вероятно, чем освобождение некоторых палестинских земель от колониальной оккупации. В 1974 году в Политической программе ООП говорилось, что она будет использовать все средства... чтобы освободить палестинскую территорию и установить независимую боевую национальную власть народа на каждой части освобожденной палестинской территории. Это представление о правлении палестинцев над частями освобожденных земель теперь кажется удивительно современным. Как показал Тарек Бакони, стратегическая концепция основателей ХАМАС не отличалась от других: они стремились обеспечить «полный вывод войск с Западного берега, из сектора Газа и Иерусалима, не отказываясь при этом от 80% Палестины». Абдель Азиз аль-Рантиси рассматривал успех Хезболлы в изгнании израильтян из южного Ливана как модель того, как этот подход может работать.
Такая траектория, какой бы маловероятной она ни была, сегодня может быть более вероятной, чем чудесная дерадикализация израильского общества. Конечно, шансы остаются невелики, не в последнюю очередь из-за триумфа контрреволюционных сил во всем арабском мире за последнее десятилетие. Возможно, самым важным и удручающим фактором здесь является уничтожение радикального гражданского общества в Египте под железным правлением Ас-Сиси, которое, пока оно не будет свергнуто, вполне может помешать установлению справедливости для палестинцев. Однако картина осложняется постепенным ослаблением американского господства и поразительной долговечностью «оси сопротивления». В таким образом переопределенных условиях нет никаких оснований думать, что борьба палестинского народа за свободу будет соответствовать четким целям или идеальным типам. И имперский двойной этатизм, и более достойные представления о светской демократии жаждут быстрых решений: первое надеется навести «порядок», второе – положить конец невыносимым страданиям в Секторе Газы и на Западном Берегу. Но важно отметить, что в большинстве своем представления палестинцев о борьбе за свободу являются неопределенными во времени. Это национально-освободительный проект, который научился не доверять ложным обещаниям скорого спасения. Поэтому мы могли бы задаться вопросом, есть ли элемент проецирования в поиске быстрых «решений», которые легче усваиваются и менее дискомфортны для жителей Запада, чем длительная вооруженная антиколониальная борьба.