Я не знаком с Юрием Дмитриевым. Но я не знаком с огромным количеством людей, что, тем не менее, не препятствует мне сформировать и иметь о них мнение
Я не бывал в Сандармохе. Но я был в Хатыни, в Катыни и ещё в паре десятков подобных мест, что помогли оформить отношение к истории массовых убийств и к тому, как происходит её мемориализация.
Средства массовой информации сообщают, что Юрий Дмитриев историк. Но я ни разу не слышал его выступлений на научных конференциях, не читал его академических книг и статей. Может быть, он – краевед, поисковик, копатель и не имеет непосредственного отношения к исторической науке, что, конечно, не нивелирует сделанное им в сфере политики памяти. Однако чуть странно, что ни один историк, работающий в Петрозаводском университете или в Карельском научном центре, не выступил в его поддержку. Не сделал этого ни директор Национального музея Карелии, ни руководитель самого крошечного краеведческого учреждения. Те, кто поддержал Дмитриева и выступил против его заточения – журналисты и протоиреи.
Волей или неволей сложившаяся ситуация подталкивает к размышлениям о том, чем занималось карельское региональное отделение общества "Мемориал", председателем правления которого Дмитриев остаётся в настоящее время. Не на уровне штампов: "поиск судеб заключенных СЛОНа, Белбалтлага, Сегежлага, спецпоселенцев; обнаружение и обустройство мест массовых расстрелов репрессированных", а на уровне проектов, программ и бюджетов. Ведь именно в проектно-программной деятельности достигаются заявленные цели "по содействию в построении развитого гражданского общества и демократического правового государства, исключающего возможность возврата к тоталитаризму; участию в формировании общественного сознания на основе ценностей, демократии и права, преодолению тоталитарных стереотипов". Если приведённые слова не о Дмитриеве, то тогда мой риторический вопрос переформулируется чуть иначе.
Сколько и какие именно проекты были реализованы карельским "Мемориалом" в 2015-2016 годах? Сколько продолжится и начнётся в 2017 году? Не личных и зачастую спонтанных инициатив Юрия Дмитриева, а именно тех, которые заточены на актуальной правозащите, историко-просветительской работе или увековечивании памяти жертв политрепрессий. Кто теперь станет председателем правления карельского "Мемориала"? – Это совершенно не кощунственный вопрос, поскольку в попытке дать на него не частный, а концептуальный ответ формулируется то целеполагание, которое определит практическую составляющую работы по достижению предельно конкретных правозащитных задач в республике. Это – попытка разобраться с тем, что происходит в нашем обществе в обстоятельствах, когда политический дискурс столь стремительно и уже кажется, что бесповоротно смещается в поле политики памяти и в пространство построения репрезентационных картин прошлого.
Без сомнений, активизация обращения к отечественной истории обусловлена, в числе прочего, вынужденным признанием исторической памяти ключевым компонентом при выстраивании коллективной идентичности всех проживающих в Карелии и проистекающими из этого попытками выстроить консолидирующий образ истории края, выработать унифицированную или, по меньшей мере, консенсусную интерпретацию исторического прошлого. Не будет преувеличением констатировать, что сюжеты, связанные с историей государственности и историей применения государственного насилия, обоснованно занимают здесь первенствующее положение.
Под таким углом зрения совершенно иначе воспринимаются утверждения о том, что "Дмитриев не мог совершить преступления". 13 декабря 2016 года он был задержан по подозрению в "изготовлении порнографических материалов с изображением детей". Конечно, никто не отменял презумпцию невиновности в качестве основополагающего принципа уголовного судопроизводства. Но никто и не устанавливал презумпцию святости в отношении Дмитриева или любого иного активиста и волонтёра "Мемориала".
Как известно, "Мемориал" идёт по пути профессионализации своей структуры, что связано с "превращением из собрания единомышленников-активистов в организацию, объединяющую профессионалов, с жёсткой взаимной отчетностью, взаимными и внешними обязательствами, строгими формальными алгоритмами". Но это совершенно не означает профессионализацию святости. Напротив, это означает, что те, кто посвящает себя святому делу – "восстановлению памяти народной, поиску убитых и пропавших в ходе массовых репрессий в печальные времена большого террора" – являются обычными гражданами, "независимо от заслуг и регалий, обязанными отвечать перед законом". И, естественно, более остро, чем большинство чувствующими хрупкость человеческой жизни и понимающими, как происходило и происходит унижение беспомощных жертв – от действий всей махины тоталитарного политического режима до нажатий на иконку "сделать фото" на миниатюрном смартфоне.