Идеологически постсоветское пространство воспринимается негативно. Причем во всех политических смыслах
Постсоветское пространство объединяет образовавшиеся в 1991 году с распадом СССР независимые государства. Соответственно, в него автоматически попадают все бывшие республики СССР. Данная идентификация объективно отражала сложившуюся реальность, но быстро приобрела специфически отрицательный оттенок.
Идеологически постсоветское пространство воспринимается негативно. Причем во всех политических смыслах: пространство так и не переставшее быть советским или пространство, не возродившиеся в качестве советского. Постсоветское пространство стало плохим брендом — символом исторического поражения и неопределенности: мир тотальной коррупции, бытовой безнадежности, деградации институтов, архаизации повседневности, перманентных конфликтов, развала инфраструктуры т. д.
Попытки преодоления «постсоветскости» в СНГ были различны и привели к самым разным результатам.
Одной из стратегий воссоздания исторической и политической субъектности для многих стран стала вестернизация через попытки во чтобы то ни стало войти в Европу. Это удалось только странам Прибалтики, правда на условиях полного отказа от экономического суверенитета. Но в той или иной степени «уход» на Запад предпринимали все.
Не стала исключением и Россия, пытавшаяся в каком-то смысле возглавить этот процесс, последовательно отказываясь от своих геополитических и экономических интересов. Постсоветское пространство, было, действительно, не самым уютным местом, но выход вовне приводил к политическим и экономическим кризисам. Произошедшие в 2014 году на Украине события стали апогеем этих процессов.
Но вне зависимости от оценки вектора развития стран постсоветского пространства следует констатировать его историческую тупиковость. Сам термин больше не выполняет ни идеологических, ни коммуникативных функций и не отражает новой реальности. Исчерпал себя и СНГ. Если конечно, мы не стоим на догматических позициях «конца истории», сформулированного в начале 90-х Френсисом Фукуямой, и намерены игнорировать изменения исторической реальности.
Постсоветское пространство под воздействием беспрецедентного внешнего давления испытывает нарастающий системный кризис. Вызван он внутренними причинами.
Но станет ли этот кризис процессом становления новых жизнеспособных структур или же спровоцирует разрушение государства и общества — зависит от способности сформулировать и создать позитивную и реалистичную конструкцию нового типа.
Выходом из ситуации неизбежной дестабилизации для стран постсоветского пространства является интеграция в Евразийский экономический союз, костяк которого составляют Россия, Казахстан и Белоруссия (недавно к ЕАЭС присоединились Армения и Киргизия). Фактически только ЕАЭС отвечает не только реальным экономическим интересам, но и запросу общества на обновление, действительно нацеленного на будущее, а не на архаику или неосредневековье.
Евразийская интеграция решает проблему идентичности, сыгравшую одну из ключевых ролей на Евромайдане и продолжающую быть движущей силой катастрофы на Украине. Евразийский экономический союз становится новым историческим субъектом, который не может восприниматься только в рамках экономики и который не восприниматься таковым Западом, в частности США, о чем в открытую говорит американский политический класс.
Правда, сам процесс интеграции, учитывая его трудность и противоречия, крайне уязвим.
Евразийская интеграция автоматические влечет сценарии срыва, в том числе через осуществленные и отработанные не раз попытки новых цветных революций, обострения террористической и экстремистской деятельности, экономических санкций.
Постсоветское пространство становится евразийским, собирая в единое экономическое и смысловое поле различные национальные и межгосударственные структуры. Собственно, — это единственный реалистический выход из тупика, который до сих пор не был преодолен ни одной из стран постсоветского пространства.