Опыт изучения способов эффективного взаимодействия этнических и религиозных групп в Краснодарском крае

Изучение и фиксация эффективных практик межконфессионального общения жителей отдельных регионов мира не только несет перспективу по части приращения академического знания, ценного самого по себе, но и открывает возможности экстраполяции позитивного опыта на другие социальные реалии. Но для точности описания обязателен учет социальных, географических, экономических и историко-культурных реалий

Важнейшими показателями в исследовании сложных социальных систем являются количественные – официальная статистика и данные социальных опросов, (которые регулярно проводятся сотрудниками Института социологии РАН[i] и Левада-центра[ii], а также других организаций). Но для обновления сведений об актуальном состоянии конкретного региона важно дополнять количественные показатели данными качественных методов социальных исследований: глубинных интервью и включенного наблюдения.

Именно такой цели, – исследованию специфики Краснодарского края в контексте этноконфессиональных взаимодействий и выявлению эффективных практик такого взаимодействия с применением качественных методов, посвящен настоящий проект[iii]. Для реализации этого проекта были учтены мнения представителей религиозных организаций Краснодарского края, (а также дополнительно привлечены представители мусульман Республики Адыгея, которые регулярно работают с прихожанами из изучаемого региона), краевой администрации, вузовского сообщества (глубинные интервью), проведен анализ публикаций СМИ по вопросам этноконфессиональной ситуации, а также проведены наблюдения в культовых центрах региона.

Ключевые аспекты рассматриваемого объекта уже нашли отражение в работах ряда специалистов по вопросам этничности, участия представителей этнических групп в политике, этнокультурного брендинга территорий, религиозности и ее влияния на социальную среду, этноконфессиональных отношений в регионах Российской Федерации. Важно учесть выводы, сделанные в этих работах.

 

Идентичность жителей и этноконфессиональное взаимодействие в условиях культурно сложного региона: гипотеза исследования

Само понятие «этноконфессиональный мир» раскрывает социальное значение религии и является комплексом тех элементов различных подсистем общества, стабильность взаимодействия которых связана с отсутствием конфликтности в духовной подсистеме в условиях полиэтничного и поликонфессионального общества.

Позиция известного социолога религии М.П. Мчедлова позволяет дать определение понятию «этноконфессиональный мир» и довольно четко обозначает актуальность исследований межконфессионального взаимодействия: «Спокойное, толерантное сосуществование цивилизаций, сообществ с различными религиозными идентичностями, культурными кодами нуждается в интенсификации их диалога, отказе от разделения народов, их культур на развитые и отсталые, а религий на истинные и неистинные. Представляется, что самым худшим злом для человечества будет, если на смену с таким трудом преодоленным идеологическим противоборствам времен «холодной войны» придут конфликты между носителями разных религиозных, культурных и этнических идентичностей».[iv]

Таким образом, в каждом конкретном сообществе имеет место особая конфигурация уровней идентичности в иерархической системе ценностей., Ппри этом в ряде регионов мира наблюдается акцентуация религиозной принадлежности в прямой зависимости от этнической (согласно идее исторической преемственности религии среди представителей этнических групп, концепции «традиционной религии»). Согласно данным исследователей религиозности в России[v], такая аргументация характерна для многих регионов страны. Независимо от того, имеет ли место «историческая инерция», или, напротив, реакция на процессы глобализации порождает желание усилить смысловое и ценностное наполнение идентичности по происхождению, связь этничности и религиозности сформировала устойчивую тенденцию в российском обществе.

Гипотеза исследования состоит в том, что, вероятно, аргументация респондентами (из числа верующих) такой связи в ситуации пограничного региона (как Краснодарский край) будет включать: а) необходимость сохранения веры предков в условиях угрозы культурного замещения, усиления миграционных процессов; б) органичность исповедания религии, характерной для определенного народа; в) необходимость возрождения традиционных ценностей, связанных с религией, в том числе традиционной многодетной семьи, религиозного образования, крепких общинных связей на основе прихода. Важно также установить социальный портрет современного верующего жителя Краснодарского края, учитывая вывод специалистов Института социологии РАН о том, что религиозное самоопределение россиян скорее является следствием идентификации с культурно-цивилизационной традицией, чем с основами религии как таковыми.[vi] Отдельный вопрос – отношение к статусу казачества и особенностям религиозной принадлежности современных казаков. Это вопрос нельзя обойти внимание поскольку, во-первых, имеет место укрепление статуса казачьего сообщества Кубани (и других регионов), в том числе в правовом поле,[vii] а также именно казаки выступают в общественном дискурсе.

 

Региональная идентичность на Кубани

В Стратегии развития государственной политики РФ в отношении российского казачества[viii] сказано:

«Российское казачество исторически имеет многонациональные корни. Важным фактором укрепления межнациональной стабильности в Российской Федерации, консолидации российского общества должно стать привлечение к государственной и иной службе российского казачества представителей различных национальностей, развитие взаимодействия российского казачества с национально-культурными автономиями и другими общественными объединениями, способствующими сохранению и развитию культуры народов Российской Федерации». (Пункт 2 гл. I. Общие положения)

«При реализации настоящей Стратегии федеральные органы государственной власти, органы государственной власти субъектов Российской Федерации, иные государственные органы и органы местного самоуправления во взаимодействии с российским казачеством используют потенциал институтов гражданского общества, Русской православной церкви и других религиозных организаций традиционных конфессий в целях укрепления и развития духовно-нравственных основ российского казачества, гармонизации межэтнических отношений, межрелигиозного и межконфессионального диалога.» (Пукт 18 гл. IV. Механизм реализации настоящей Стратегии)

В работе, посвященной изучению региональной специфики идентичности жителей Краснодарского края,[ix] авторы выделили ряд факторов, влияющих на понимание человеком своей принадлежности к особому локальному сообществу. Первый важный фактор – географический. Здесь авторы подтверждают нашу исследовательскую гипотезу об идеи фронтира – жителями края отмечается особая роли расположения региона на границе с северокавказскими республиками и постоянное усложнение этнического состава. Еще к факторам, которые определяют ощущение принадлежности к кубанскому обществу, специалисты отнесли полиэтничный состав региона, специфику экономического развития, а также казачество как особый специфичный для региона фактор. Они отметили особую роль администрации края, «главного и доминирующего» актора культурной политики региона.

«Главная трудность изучения процессов исторического развития казачества связана с утратой целостного о нем представления как о культурно-исторической и социальнополитической общности. Система, которая призвана выработать целостный подход о казачестве, еще не создана. Это еще только предстоит сделать, определив основные понятия и термины, которыми может характеризоваться казачья общность.

На протяжении веков исторического развития казачество формируется не только как военная и социально-политическая сила, но и как духовно-нравственное и культурное сообщество с богатыми традициями и огромным наследием для потомков. Эти два вектора развития казачества взаимно дополняют друг друга, имеют важные функции и значение, о них стоит постоянно помнить при изучении истории казачества.

Многие исследователи говорят о казачестве и как о неком военно-духовном ордене единомышленников, построенном на военно-этно-социальной основе»[x]

Исследователи выделяют несколько концептуально важных позиций относительно ценностной системы современных казаков:

1. Огромное значение в становлении государственного мировоззрения казачества и в целом организации жизнедеятельности казачьей общности как структурного элемента государства играет казачья семья. Казачья семья – это уникальный социальный и культурный исторический феномен, равного которому не знает опыт социально-исторического развития.

2. Первоначально казачья семья формируется в раках патриархального уклада жизни и господствующего в ней патриархального мировоззрения. Роль начал отца тут важна и неоспорима. Этот этап жизни казачьей семьи соответствует раннему этапу зарождения и становления казачества, когда оно функционировало на принципах культурного этноса.

3. С привлечением казачества к системе государственной службы на

чинается новый этап и период в жизни казачьей семьи. Казачество из вольного этноса трансформируется в военное служилое сословие, в свете происходящих процессов одновременно с ними повышается роль и статус женщины в составе казачьей семьи. Военная и гражданская служба дает шанс женщине занять новую ступень и новую позицию в традиционной (до того сугубо мужской) казачьей иерархии.

4. Казачья семья сумела занять особое важное место в системе жизнеорганизации деятельности и начал казачества вследствие того факта, что ее структура во многом копировала и была подчинена интересам всего казачьего общества, всей казачьей общности. Эта связь прослеживается на всем протяжении иерархии казачества, начиная от хуторских, станичных и кончая отдельскими и войсковыми структурами.

5. Военная и государственная служба трансформировала жизнь казачьей семьи не только в сторону углубления роли в ней женщины, но и в плане основ идеологии. Первоначальная мифологическая, ритуальная идеология были трансформированы и поставлены на службу государственных начал казачества.6. Фактор семьи и семейных ценностей, являющихся для казачества главными и основополагающими, логически дополняет стройная система ценностей, которые можно определить наличием существования исторического и этно-социального, культурного кода казака. Поведенческого кодекса чести.[xi]

Ряд признаков (уровень религиозности и индивидуализма, тип развития общества) вызывает устойчивые различия типов идентичности. В. А. Ачкасов и С. А. Бабаев отмечают, что человек может быть ориентирован референтными группами на идеальный образ настоящего, будущего либо прошедшего (Ачкасов, Бабаев 2000: 45–46). Стремление вернуться к «золотому веку» побуждает строить идентичность на основе общности происхождения, обычаев, традиций, героев, исторических событий – предметов гордости. В зависимости от стратификационной системы и социокультурных условий идентичность может быть отчетливой или «размытой». Индивид может проявлять приверженность одновременно к нескольким реальным либо воображаемым сообществам. Виды его идентичностей взаимосвязаны и «накладываются» друг на друга (этническая, религиозная, сословная, профессиональная, территориальная). Идентичность казачества – сложносоставная (по определению Е. В. Морозовой), в ней неразрывно слиты разнопорядковые идентификационные характеристики, сообщество устойчиво и активно участвует в политическом процессе (Морозова 2012: 102–104). Поэтому категоричные оценки идентичности казачества как сословной или этнической малополезны. Нужно учитывать историчность категорий. На различных этапах развития их иерархия менялась. Необходимо различать идентичность казачьей элиты и массовых слоев (Голованова 2010: 290–291).[xii]

Культура казачества все чаще позиционируется как символ этнического колорита юга России, что в свою очередь раскрывает еще один аспект изучения: «неконтролируемая миграция из постсоветских государств в традиционно казачьи регионы юга России создает обширную конфликтную зону (Ростовская, Волгоградская области, Краснодарский, Ставропольский края)».[xiii]

 

Характеристика миграционной ситуации в Краснодарском крае[xiv]

По данным Федеральной службы государственной статистики внутрирегиональная миграция за январь-октябрь 2018 г. уменьшилась. Специалисты отметили снижение миграции внутри края на 2,9% по сравнению с январем-октябрем 2017 г.

Вырос миграционный прирост населения Краснодарского края (по сравнению с январем-октябрем 2017г.) на 34,1%, поскольку 10 599 человек приехали в Краснодарский край за прошедший описываемый период.

Специалисты Федеральной службы государственной статистики отмечают: «В январе-октябре 2018 г. положительное сальдо миграции наблюдалось со всеми странами СНГ.

Среди стран СНГ 39,2% миграционного прироста приходилось на Украину, 21,6% – на Армению и 14,7% – на Казахстан»

 

Общие итоги миграции населения

(человек)

	Январь-октябрь
	2018			2017
	число прибывших	число выбывших	миграционный прирост (+), снижение (-)	число прибывших	число выбывших	миграционный прирост (+), снижение (-)
Миграция – всего	169410	127748	+41662	160230	129171	+31059
из нее:
в пределах России	151025	118416	+32609	144173	118507	+25666
в том числе:
внутрирегиональная	48021	48021	-	49440	49440	-
межрегиональная	103004	70395	+32609	94733	69067	+25666
международная миграция	18385	9332	+9053	16057	10664	+5393
в том числе:
со странами СНГ	16342	8191	+8151	13778	9472	+4306
с другими зарубежными странами	2043	1141	+902	2279	1192	+1087
Внешняя для края миграция	121389	79727	+41662	110790	79731	+31059

 

Религиозность населения края: гипотеза исследования

Вопросы, которые легли в основу ряда других исследовательских гипотез, касаются влияния религиозности населения на характер отношений между людьми в полиэтничном регионе: способствует ли сосуществование представителей разных религий в условиях укрепления религиозной идентичности снижению конфликтности, более эффективному социальному взаимодействию. Предполагается, что создание крепких общинных связей на основе религиозной организации может служить основой реализации эффективных социально значимых практик.

Общая оценка ситуации относительно религиозности россиян отражает неоднозначный характер тенденций. С одной стороны, стабильно растет число россиян, определяющих себя как верующих людей. В 2009 году, согласно исследованию Института социологии РАН[xv], в Российской Федерации 79% ее жителей причисляют себя к последователям православия, 4% являются последователями ислама, 9% верят в высшую силу, но ни к какой конфессии не принадлежат, 7% придерживаются атеистических взглядов. По данным других исследований о численности приверженцев традиционных для России религий православных христиан в России 59-75% участников опросов (данные опубликованы в 2012 году). На втором месте по численности мусульмане – 5-6%, далее по численности следуют представители неправославных христианских конфессий, а после них – представители других религий. Кроме того, опрос, проведенный ВЦИОМ в 2010 г. выявил 3% верующих, не относящих себя ни к одной из религий.[xvi]

Более современные публикации помимо численности последователей религии раскрывают отдельные аспекты вопроса. Например, опросы 2017 года показали, что представители ислама вызывают у россиян несколько больше опасений по сравнению с последователями других религий, хотя разница не слишком велика (1-3% по данным опроса[xvii] Левада-центра).

Проведенная работа в рамках настоящего проекта может дополнить результаты исследовательского проекта 2013 г. «Социальная идентичность в массовых представлениях и общественном дискурсе в условиях полиэтничного региона» (ФЦП, соглашение № 14. B37.21.0982)[xviii], который предполагал исследование системы социальной идентичности населения Краснодарского края, в том числе изучалась религиозная идентичность (собственно, на ней и был сделан акцент). По данным авторов указанного исследования 87,1 % опрошенных жителей края отнесли себя к верующим в той или иной степени, 9,8 % определили себя как «скорее неверующими» и 3,1 % указали, что однозначно не являются верующими.

В том же исследовании было отмечено православно-ориентированное мировоззрение общества, поскольку 81,8 % респондентов идентифицировали себя с православием.[xix] Последователей религии ислам авторы отметили 2,9 % от опрошенных, 2,5 % респондентов исповедовали протестантизм. На другие религии и конфессии в регионе приходилось 2 %, не отнесли себя ни к какой конфессии, вероисповеданию 11 % респондентов. Интересно, что национальность и происхождение выступили критерием отнесения себя к религии для 31,5 % участников опроса, а родственные (семейные) традиции – для 21,4 %.[xx]

Большая часть опрошенных (82,1 %) отметили значимость религии в своей повседневной жизни.

Другие важные аспекты религиозной жизни жителей края показали: «79,9 % опрошенных посещают православный храм, мусульманскую мечеть – 2 %, протестантскую церковь – 2 %. При этом 14,4 % посещают церковь только своей веры, а 2,2 % посещают церкви разных направлений. Большая часть верующих посещают храмы от случая к случаю – 48,9 %, по религиозным праздникам это делают 22,2 %, один-два раза в месяц – 8,4 %, каждую неделю храм посещают 3,9 % и несколько раз в неделю – 2,7 % опрошенных. Что касается молитвы, то большинство верующих молятся от случая к случаю – 33,2 %, либо только в критических ситуациях – 21,2 %, ежедневно молятся 15,8 % опрошенных, а 15,2 % респондентов никогда не молятся.»[xxi]

Можем ли утверждать, вслед за Б. Малиновским, актуальность социальных функций религии (укрепление связей между людьми, социализация и т.д.) в современном мире? Является ли межконфессиональный мир и согласие гармоничным продолжением самого факта совместного проживания представителей разных народов в условиях религиозного ренессанса? Ответ на данный вопрос не представляется очевидным и универсальным, он всегда требует учета региональной специфики. Краснодарский край часто характеризуется с позиции обоснования этнокультурного своеобразия, особой исторически аргументированной роли пограничного региона. Здесь имеет место идея фронтира, пограничья Кубани и Северного Кавказа, поэтому многие столетия от стабильности внутри этого края, по-видимому, зависит надежность южных границ страны в целом. Такая трактовка историко-культурного наследия вполне обоснована, хотя отдельного внимания заслуживает изучение степени распространенности такой позиции за пределами интеллектуальной элиты.

По данным опроса среди жителей Краснодарского края, опубликованным в 2013 году, 44,5% опрошенных высказали беспокойство относительно укрепления позиций религии в российском обществе. Их тревожило то, что: «представители других религий придерживаются норм поведения, которые респонденты не могут одобрить (27,9 %); – представители других религий вытесняют представителей традиционных религий (22,4 %); – представители других религий поддерживают только своих, игнорируя чужих (21,3 %); – большое количество религий способствует уменьшению уникальности нашей культуры (12,3 %) и 14,8 % затруднились назвать причины. Опрос показал, что большинство опрошенных вполне толерантны по отношению к представителям других религий: так только 15,1 % предпочли бы вообще не видеть представителей другой религии в своей стране».[xxii]

Логично предположить, что этнические и религиозные традиции, аспекты культуры не выступают в «чистом» виде отдельно друг от друга. Этот особенно актуален для регионов т.н. фронтира, где преемственность культуры зависит от стабильности традиций, что обеспечивается, помимо прочего, сакрализацией их элементов. Относительно философского значения этноконфессиональных традиций Ю.В. Семёнов указывал, что они «выполняют одновременно роль как гироскопа, так и прочной оболочки, стремящихся, с одной стороны, возвратить объект на прежний путь движения, компенсировать возможные отклонения от исторически предопределенного курса, и с другой – предохранить сложившуюся этнокультурную структуру от внешних деструктивных воздействий, возместить причиненный внешними воздействиями ущерб. В частности, активно воздействуя на этническое сознание, нормы обычного права с их религиозным компонентом играют охранительно-консервативную роль, стремятся сохранить свой статус – воспроизвести и упрочить образ жизни общины и этноса на издавна сформировавшейся основе».[xxiii]

Какими могут быть области развития и проблемные моменты этнокофессиональных отношений в контексте Краснодарского края? Нами были сделаны предположения о возможных вариантах. В частности, относительно государственно-конфессиональных отношений может иметь место определенная степень формализма, взаимодействия только с частью национальных общин. Эту гипотезу необходимо было проверить эмпирически.

Еще один тревожный момент касается вероятных неоднозначных образов и ожиданий представителей разных народов и культур друг о друге. Как указывалось исследователями Института социологии РАН, в Краснодарском крае (а также в ряде других регионов Российской Федерации) сотрудники силовых структур получают рекомендации особенно внимательно относиться к представителями некоторых народов, например, происхождение которых связано с Северным и Южным Кавказом.[xxiv]

 

Экспертное интервью как метод исследования

Разные виды интервью используются и в социологических исследованиях, и в ряде других, в большей степени, чем социология, ориентированных на качественные показатели.  Также интервью применяются в гуманитарных и технических исследованиях. Есть мнение, что на современном этапе развития научного знания метод интервьюирования вышел за рамки социологии.

Специалисты[xxv] в области методологии отмечают:

«Также интервью (буквально обозначающее «взгляд между») в ходе опроса предполагает обмен взгядами между собеседниками (интервьюиром и респондентом), тем самым порождая еще одно свое значение – конструирование нового знания, формирование нового содержания. Как отмечал ведущий европейский специалист по качественным исследованиям С. Квале: "форма беседы является сегодня условием, необходимым для получения знания о внутреннем мире и социальной жизни человека, включая также и научные знания"». В исследованиях культур, сообществ, члены котороыхго осознают единство происхождения и исторической судьбы и разделяют общие традиции, целенаоправленная беседа по заранее сконструированному плану вопросов, занимает важнейшее место., Нно она должнао быть дополненао другими методами, а полученную от одного респондента информацию необходимо верифицировать. Часто при беседах информация может раскрывать и темы, не релевантные для заявленного исследования, но значимые для других ученых. В этом случае данные сохраняются для дальнейшего использования.

В методологии различают формализованные, неформализованные и полуформализованные интервью.

В формализованном интервью присутствуют «закрытые» вопросы. Это означает наличие в опросном листе вариантов ответа, из которых респондент выбирает соответствующий его мнению, причем варианта «затрудняюсь ответить» рекомендуется по возможности избегать или выбирать его не слишком часто. Такой вариант оптимален для опроса, в котором задействовано большое количество респондентов. Так можно получить предсказуемую информацию, но увидеть статистическое распределение мнений, (разумеется, при грамотно рассчитанной и достаточной выборке). Этот метод предполагает задействование от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. Такой подход к работе хорошо изучен, есть пути расчета погрешностей и большой опыт применения формализованных интервью в работе.

В свою очередь, способы применения других типов интервью достаточно вариативны.

Главное отличие между формализованным и неформализованным интервью на этапе разработки опросного листа будут сами вопросы – во втором случае они открытыие, не требуют выбора ответа и предполагают подробный комментарий. На этапе реализации главным отличием представляется количество респондентов, – его определяют сами ученые, исходя из задач исследовательского проекта. Время, за которое респондент дает свои комментарии к вопросам, значительно превышает продолжительность ответа в формализованном интервью. Ответ на открытые вопросы требует от получаса до двух и даже более часов беседы.

Предполагается, что интервьюер может уточнять вопросы, подбирать дополнительные с учетом позиции респондента. Но для грамотной оценки сопоставимой информации, полученной от разных респондентов, целесообразно разработать список вопросов заранее и придерживаться логике беседы (например, исключать провоцирующие вопросы и продумать последовательность тем).

Полуформализованное интервью сочетает в себе черты двух описанных выше методов: темы и рекомендации вопросов определены заранее, но интервьюер может менять их порядок и формулировку, от респондента не ожидается заранее предугаданных исследователями ответов.

Экспертное интервью представляет особый способ получения информации в исследованиях человеческих сообществ и аспектов культуры. В случае экспертного интервью респондент сам является специалистом в заявленной для изучения теме.

Понятие «глубинное интервью» непосредственно связано с описываемым методом с учетом того факта, что обычное глубинное интервью предполагает беседу о личной жизни человека, изучение аспектов его обыденного мнения. Экспертного интервью отличается здесь направленностью интервьюера на знакомство с авторитетной позицией профессионала, мнение и оценки которого подкреплены опытом работы в изучаемой сфере. Поэтому, как считают специалисты, экспертное интервью не может быть формализованным.[xxvi]

С учетом задач и особенностей работы, вопросы для экспертного интервью должны быть открытыми, чтобы респондент мог подробно осветить накопленные им данные, привести собственные наблюдения. Но еще один важный момент – в экспертном интервью мнение респондента не должно быть спровоцировано самим вопросом (что может быть ожидаемым при работе с вариантами ответов, которые становясь своего рода «подсказками» для респондента).

Этапы проведения экспертного интервью (в формате неформализованного либо полуформализованного) включают формулировку темы исследования, подготовку вопросов или круга тем для обсуждения, планирование полевого исследования, интервьюирование, расшифровку записей, анализ и интерпретацию данных, составление отчета.

Сама работа в формате экспертного интервью требует глубинных теоретических знаний от интервьюера, поскольку только в этом случае можно избежать ошибок в терминах, задать подходящий по теме исследования дополнительный вопрос, при этом не искажая реакции респондента таким уточнением и не провоцирую его на ожидаемый интервьюером ответ. В контексте нашего исследования, например, было важно установить, по каким критериям эксперты определяют понятие «традиционная религия». Для этого было бы некорректно предлагать конкретные варианты критериев (например, задавая вопрос «является ли исторически долгое существование в регионе той или иной религии показателем ее традиционности здесь?») или перечислять религиозные течения, поэтому был использован вопрос «Какие религии считаются традиционными в крае?» – такая формулировка исключает момент давления со стороны мнения интервьюера.

Определенная степень вовлеченности в теоретический материал необходима и на этапе расшифровки, поскольку только знающий терминологию, имена исторических или современных общественных деятелей, саму специфику языка специалист может качественно представить текст для последующей аналитики.

 

Данные экспертных интервью по вопросу определения понятия «традиционная религия»

Эмпирический материал, полученный в ходе реализации исследовательской части проекта «Этноконфессиональные традиции мира и согласия в Краснодарском крае», раскрывает мнения представителей разных культурных традиций. Вопросы, предлагаемые респондентам в ходе интервью, были сформированы по единой структуре, но варьировались в зависимости от конкретной религиозной традиции. Совпадающие во всех группах темы касались интерпретации понятия «традиционная религия» применительно к изучаемому региону, субъективной оценки состояния межконфессиональных взаимодействий, степени вовлеченности в это общение рядовых членов общин на бытовом уровне, роли органов государственной власти в гармонизации взаимоотношений между представителями разных культур и религий, а также статуса казачества в Краснодарском крае.

В первую очередь стоит обратить внимание на понятие «традиционная религия». Интерпретация этого понятия оставляет некоторую вариативность, поскольку законодатель не установил критерии «традиционности».[xxvii] Общий смысл, тем не менее, утвержден на уровне федерального законодательства Российской Федерации. Так, Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" фиксирует, что закрепленные в нем нормы приняли: «основываясь на том, что Российская Федерация является светским государством, признавая особую роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры, уважая христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России…»[xxviii]

Многие респонденты следуют той же логике в своем объяснении:

«У нас обычная практика – традиционными считать тех, кто уже устоялись в обрядовой стороне. У нас православные, католики, протестанты устоялись – значит они традиционные, буддисты, евреи, мусульмане – хорошо. Вопрос в другом, что все эти виды религий представлены разнобоко, а порой бывает и проблема самовосприятия человека. Бывает же переход из одной веры в другую, бывает приход к вере» [Интервью №25].

«Для Краснодарского края список традиционных религий будет несколько шире, чем, например, для Московской области. Здесь традиционно, конечно, представлено восточное христианство в нескольких разновидностях. Традиционные для края (восточное христианство) — это Русская православная церковь (РПЦ), Армянская апостольская церковь (ААЦ), Ассирийская церковь Востока (и, по-моему, даже, у неё чуть ли не единственный храм в Российской Федерации здесь расположен, в Краснодаре). А, может, их два: кажется, ещё в СПб есть. Впрочем, не знаю точно. Если говорить о христианах: есть подворье Грузинской церкви, были раньше подворья Александрийской церкви, но что сейчас с ними стало, я не знаю. Они были расположены в районах проживания понтийских греков, на побережье. Естественно, дальше ислам, потому что коренное горское население исповедует ислам уже несколько столетий. Ислам здесь суннитский. И иудаизм, наверное, тоже традиционный. Хоть до революции в Кубанской области евреев не так много было (эта зона всё-таки не входила в черту оседлости), но синагоги были и в Екатеринодаре, и в других местах. Так что, в принципе, представлены они. Да ещё и горские евреи проживали здесь среди черкесов, до русских ещё… Буддизм: калмыки заходили сюда, как и в донские земли, но так, чтобы дацаны были, я не слышал. В районе Белой Глины калмыки были. Даже старожилы рассказывают, что ещё в Гражданскую войну какие-то (белые) калмыки-казаки там проходили, и, значит, их то ли постреляли, то ли ещё что. Они бросили всех своих верблюдов и скот, и он бродил ещё по Кубани не один год. Эти верблюды и в Краснодаре были, и в ст-це Северской… А так, конечно, если буддисты современные и есть, то это уже молодёжь в Краснодаре, не имеющая преемственности с теми калмыками» [Интервью №19][xxix]

При рассмотрении понятия «традиционная религия» респонденты обратили внимание на связь религиозной, конфессиональной традиции с этнической: «Конфессиональный фактор напрямую связан с этническим. Поэтому основные группы, конечно, религиозные - это основные национальности. У нас более 82% славянских национальностей проживает на Кубани, соответственно это русские, украинцы и белорусы. 82-84% считают себя православными людьми. Мусульманство у нас представлено пятью процентами в целом. И иудаизм где-то порядка двух-трех варьируется. Поэтому основными конфессиями являются традиционно эти конфессии. Изначально Краснодарский край, Кубань формировался как регион мононациональный. Не с точки зрения численности представительства, а с точки зрения содержания социальных групп и этнических подгрупп. Для нас российская идентичность, формирование ее и развитие для нашего региона всегда имело первостепенное значение» [Интервью №7].

«Для нас прежде всего является традиционным православие, которое присутствует в регионе с V века, если не считать проповеди Андрея Первозванного, доказано что это житие появилось только в IX веке, в политических целях Византии. Но это - тысячелетний след, потому что он остался в пережитках у адыгов, абазин, карачаевцев, а в целом православие обосновалось с приходом казачества в конце XVIII века, и оно пронизывало и продолжает пронизывать и обряды жизненного цикла и самосознания, и календарь традиционный казачества» [Интервью №31]

«Вопрос в том, насколько другие религии привлекают людей: ислам или буддизм. Но, сами понимаете, регион играет роль, культурные особенности все равно играют решающую роль: я русский, я украинец, или я дагестанец, или адыг, или армянин. По этим национальным атрибутам человек выбирает свою веру. Так это или нет – я скажу, так. Потому что, например, армяне, когда приходят в храм православный, спрашиваешь: «Вы какой веры?» «Мы христиане, но армянской веры», «А почему? С детства придерживаетесь именно этой церкви?» «Не, нас просто покрестили». То есть, что у нас, у православных, что у армян присутствует чистой воды этнический фактор, а никак не догматический, не богословский» [Интервью №25].

Мне кажется, что восточное христианство является для Краснодарского края традиционным. На это есть множество исторических свидетельств, этому свидетельствуют и археологические раскопки. Но после XVIII века здесь также распространен ислам, и здесь также начало распространяться западное христианство, которое в определенный момент, в определенный исторический момент западное христианство имело здесь хороший вес. На сегодняшний день даже из западного христианства здесь остались определённые мощные приходы. Настолько мощные, насколько это позволяет современная картинка. Что касается ислама, как говорят исследования статические (?). Насажден ислам здесь был насильно среди алан, которые были изначально христианами, и исламизация их народа оставляет желать лучшего, потому что… В общем, это Республика Адыгея, которая неразрывно связана с Краснодарским краем, конкретно с городом Краснодаром, потому что границы этнические в принципе размытые. Представители есть у нас в городе и вообще в крае. [Интервью №24].

 «Традиционные для нашего края, как и для страны это православие, и мусульманство, а остальные религии должны быть вне закона, так как от них результатов хороших не будет никогда. Ислам преследует какие-то политические цели, но я их не признаю» [Интервью №20].

У нас сложилось странное понятие традиционной религии. Традиционные — это по большинству религии, преобладающие еще в царской России – русское православие, Армянская апостольская церковь, католичество, суннитский ислам, иудаизм. Почему эти традиционные, а другие – нет? Видимо, потому что другие возникли значительно позже, (например, разные неопротестантские учения). Есть, конечно, протестантизм классический, например, лютеранство, англиканство, но у нас оно было в очень малом количестве, — немцы Поволжья и др. А вот эти недавно появившиеся неопротестантские учения, они, конечно, традиционными быть названы не могут. Их сейчас много, они самые разнообразные, но их количество заметно уменьшилось в сравнении с концом 80-х – началом 90-х гг. ХХ века. Каково положение? Я думаю, что в целом положение стабильное. Взаимоотношения, в которые мы вступаем с РПЦ, в общем, нормальные, и на личном уровне, и на формальном. С владыкой Исидором у нас вообще очень тёплые отношения: он, конечно, намного старше, но у нас, можно сказать, дружеские отношения. С мусульманами тоже, когда встречаемся, у нас нормальные отношения. С иудеями тоже.[xxx]

Довольно ожидаемо, что эксперты критерием традиционности считают давность непрерывного существования той или иной религии в крае: «по последним документам у нас зарегистрировано 28 религиозных организаций, но не все они являются традиционными для нашего края, для традиционного этноконфессионального пространства. Потому что можно провозгласить и зарегистрировать массу различных организаций, но они не будут иметь отношения. Для нас, прежде всего, являются традиционным православие, которое присутствует в регионе с V века, если не считать проповеди Андрея Первозванного, доказано что это житие появилось только в IX веке, в политических целях Византии. Но это – тысячелетний след, потому что он остался в пережитках у адыгов, абазин, карачаевцев, а в целом православие обосновалось с приходом казачества в конце XVIII века, и оно пронизывало и продолжает пронизывать и обряды жизненного цикла и самосознания, и календарь традиционный казачества. Кроме того, православными себя считают старообрядцы, в настоящее время это – община липован с хутора Новонекрасовский Приморско-Ахтарского района; это - община в Имеретинской долине на Черноморском побережье, ну и поморское течение, это в Белореченском районе… Что касается католиков, то это отдельные группы немцев, поляков. Многие из них - приезжие, и многие вспомнили о своем католицизме вспомнили только в 90е годы. Очень уникальная община христиан несториан в хуторе Урме, ассирийцы или айсоры, как они себя называют. Что касается ислама, который долгое время был традиционным для Краснодарского края, сейчас называют цифру, чуть ли не полмиллиона мусульман в крае… без Адыгеи. Включая 15 тысяч адыгов, которые живут на территории Краснодарского Края. Эти полмиллиона мусульман - речь в основном идет о мигрантах, выходцах из Средней Азии, которые временно проживают, не регистрируются, уезжают. Поэтому традиционных мусульман у нас до 20 тысяч - адыги, абазины и татары, крымские, которые прибывали на Кубань» [Интервью №31].

«скорее всего, под традиционными религиями христианство в данном случае, исходя из региона, исходя из нашего государства – это православие, православная церковь. Представлены здесь также и другие церкви, в частности Армянская апостольская церковь, насколько мне известно, есть Ассирийская церковь, мечети у нас в Адыгее есть, если я правильно помню, в Краснодаре их нет»

«Традиции казачества в крае диктуют религиозную доминанту – православие» [Интервью №11].

 

Оценка эффективности межконфессионального взаимодействия

Вопросы, касающиеся эффективного взаимодействия представителей разных религий в крае, формулировались в контексте описания конкретных общественных практик, которые позволяют сохранять стабильность, согласие и мир в культурно сложном социуме. Для раскрытия данной темы респондентам предлагалось после комментария ответить на вопрос, является ли поликонфессиональность и полиэтничность залогом мира и согласия в Краснодарском крае. Данный вопрос был открытый. Тема конкретных методов достижения социальной стабильности в условиях поликонфессиональности и полиэтничности расширялась вопросом о роли органов государственной власти.

«Необходимо поддерживать этноконфессиональное пространство, которое сложилось в конце XIX – начале XX века. Потому что тогда сложилась уникальная дистанция, когда никто никому не мешал, всем хватало места, в Екатеринодаре были и синагоги, и костёлы, и кирхи. Именно популяризовать это традиционное пространство, отстаивать его. Мигранты - это хорошо, права человека... Но вы приехали в гости, прежде всего. Здесь сложившийся дом, со своими порядками и укладами. Ничего не запрещено, кроме экстремизма, но нужно уважать сложившееся пространство. Если на это будут обращать внимание органы – у нас называется Управление по делам религиозных организаций. Мне кажется, тогда толк будет. Ну и от нас, исследователей, зависит тоже то, как оно будет популяризоваться, и в СМИ и в научных исследованиях. [Интервью №31]

Для обсуждения данной темы с позиции второй по распространенности в России религии – ислама, были приглашены представители мусульман Республика Адыгея. Важно уточнить, что формально эти респонденты относятся к отличному от основного для исследования региона, но они постоянно поддерживают связь с прихожанами из Краснодара, хорошо знают современное положение ислама в Краснодарском крае и поэтому их экспертное мнение остается востребованным:

- Как Вы считаете, что позволяет разным религиозным общинам региона жить в мире и согласии?

- Это очень хороший вопрос. Как нам, так и представителям других конфессий, очень важно понимать, что позволяет разным религиям жить нормально, гармонично, помогать друг другу во благе. Я считаю, что в этом в первую очередь помогает знание: знание и своей, и другой религии. Это помогает взаимодействовать друг с другом. Что я имею в виду: если мусульманин знает свою религию, он знает, что она учит его, как относиться к другой религии. Я думаю, что и, к примеру, православие, также учит, как относиться к другим, в том числе мусульманам. Важно также знать исторические события, которые происходили столетиями, тысячелетиями ранее, и брать примеры того, как мирно уживались христиане и мусульмане.

Я учился в Иордании. Подавляющее число населения там, конечно, мусульмане, но есть и христиане, в основном католики. В общем у них прекрасно продвигается жизнь. Мальчики и девочки дружат, но, конечно, в той степени, в которой им позволяет религия.

Если подводить итог, то, на мой взгляд, очень важно знать и свою, и другую религию и учить историю. На основе этого мы будем отлично понимать друг друга. Также мы должны знать время и место, в которых живём, и объективно смотреть на вещи без чрезмерных эмоций [Интервью №4]

Отдельный вопрос был посвящен оценке респондентом межконфессионального взаимодействия лидеров местных религиозных организаций, а также мероприятий, организованных представителями государственной власти. Вопрос включал уточнение: взаимодействие на каком уровне (бытовом, житейском или на уровне лидеров, властей) обеспечивает более эффективную гармонизацию отношений последователей разных религий, представленных общественными объединениями. Данная тема уже поднималась в подобных исследованиях других регионов России и обсуждение порождало довольно противоречивые мнения. Здесь тоже довольно сложным представляется строгое разделение конфессиональной и этнической принадлежности граждан, которые объединяются в НКО. На Интернет-портале администрации муниципального образования города Краснодара указаны основные направления совместной работы городских властей и национальных общественных объединений, которых насчитывается пятьдесят (по данным администрации, они объединяют более 120 народов края):

В рамках подпрограммы «Гармонизация межнациональных отношений и профилактика терроризма и экстремизма» предусмотрено проведение как массовых мероприятий по гармонизации межнациональных отношений (Краснодарский городской фестиваль национальных культур «Краснодар – город межнационального сотрудничества», Краснодарский городской молодежный фестиваль «Песни и танцы народов мира», праздник «Хоровод дружбы» в День города Краснодара и др.), так и более камерных (научно-практические конференции, семинары, «круглые столы», встречи, посвящённые межнациональным отношениям, национальные гостиные, мероприятия Краснодарского городского клуба интернациональной дружбы). Массовые мероприятия направлены на информирование как можно большего числа населения о традициях и обычаях народов, проживающих в Краснодаре, формирование толерантности у широкого круга людей. Камерные мероприятия предполагают более углубленное изучение национальных культур и ознакомление с национальными традициями.

Поддерживать стабильность в межнациональных отношениях в Краснодаре помогают не только мероприятия городских программ, направленных на гармонизацию межнациональных отношений и сохранение и развитие национальных культур, но и активное взаимодействие органов государственной власти Краснодарского края и органов местного самоуправления Краснодара с национально-культурными общественными объединениями, работа этих организаций по развитию и сохранению национальных культур, укреплению межнационального мира.

Например, в рамках подпрограммы «Гармонизация межнациональных отношений и профилактика терроризма и экстремизма» предусмотрен конкурсный отбор социально значимых проектов некоммерческих общественных организаций по сохранению и развитию национальных культур и гармонизации межнациональных отношений.

Начиная с 2015 года с целью реализации таких проектов выделено 39 субсидий социально ориентированным некоммерческим организациям на проведение фестивалей и праздников отдельных национальных культур, проведение межнациональных фестивалей и праздников, оформление фотовыставок по сохранению и развитию национальных культур и выставок прикладного народного творчества, проведение интеллектуальных конкурсов и викторин на знание национальных традиций и обычаев и др.

(…)

По соглашению о сотрудничестве двадцати девяти национальным общественным объединениям в здании муниципального казённого учреждения муниципального образования город Краснодар «Общественно-информационный центр города Краснодара» (г. Краснодар, ул. Красноармейская, 53) на безвозмездной основе предоставляются офисные помещения. Этим и другим национально-культурным общественным объединениям оказывается содействие в проведении репетиций самодеятельных национальных коллективов, занятий кружков по изучению национальных языков, мероприятий, направленных на сохранение и развитие национальных культур, укрепление межнационального и межконфессионального мира и согласия: фестивалей национальных культур, национальных праздников и гостиных, литературных, исторических и поэтических вечеров.

Традиционными для Краснодара стали такие национальные праздники как «Новруз» («Навруз», «Ноуруз», «Навруз-Байрамы») в таджикской, курдской и азербайджанской общинах, дни польской культуры в Краснодаре, фестиваль славянской культуры «Славянская душа», татарский национальный праздник «Сабантуй», ассирийский Новый год «Ха-б-Ниссан» и многие другие.[xxxi]

Рассмотрение этого аспекта социального взаимодействия дает возможность не только перечислить значимые события, которые составляют своего рода летопись культурной сложности региона,[xxxii] но также составить представление о субъективной оценке экспертами, специалистами и участниками этих мероприятий результатов такого формата работы.

Вопрос, предлагаемый для экспертов в Краснодарском крае, был сформулирован следующим образом: «Какие меры можно предложить для улучшения взаимодействия государственных органов и религиозных организаций?». Многие респонденты, идентифицирующие себя как христиане, отметили, что существующая работа представителей властных структур в этой области уже являет собой пример довольно стабильной, активной и стратегически выверенной. Например, в одном из интервью сделан особый акцент на роль самих представителей гражданского общества в лице религиозных и этнических объединений, которых готова услышать власть: «Есть закон о религиозных объединениях. И есть вопросы, в которые органы государственной власти не имеют права вмешиваться. Очень важно, чтобы инициатива исходила от самих религиозных общественных объединений. Чем сильнее сама организация, чем харизматичнее ее лидеры, там больше у нее возможностей быть услышанной властью. У нас существует серьезная программа поддержки некоммерческих, в том числе религиозных объединений, «Формирование условий для духовно-нравственного развития граждан» на 2016-2021 годы» с общим объемом финансирования около 200 млн. рублей на уровне администрации края и губернатора Вениамина Ивановича Кондратьева. Комиссия по изучению предложений от НКО иногда заседает по 3-4 дня – так много предложений и направлений деятельности. Главная задача социально-ориентированных некоммерческих организаций – в содружестве с властью решать вопросы поддержки населения, а не находиться в оппозиции. Это очень большая и серьезная системная работа! Это не только права - это обязанности. Ты сначала предложи и сделай что-нибудь для населения, а затем претендуй на социальный статус и позиции. Сегодня казачьи общественные организации показывают пример позитивной социальной ориентации и конструктивного взаимодействия с властью всех уровней как в организационном, так и содержательном плане. Работа в казачьих организациях вышла на формат консолидированных подходов и взвешенных решений [Интервью №7].

«Я плохо разбираюсь в политике. Я не знаю рычагов каких-либо правительственных, я не знаю, каким образом эта машина функционирует правительственная и… что могла бы здесь сделать власть… Я могу свои какие-то предположения высказать, но я не знаю, реально ли это в руках власти или нет. Мне кажется, сейчас обстановка благоприятная – значит, что-то делается правильно». [Интервью №24].

 - Я думаю,  что здесь два момента: первый - это уже государственное регулирование и обеспечение базовых прав и свобод гражданина. То есть, у нас государство светское и в этом отношении, независимо от в конфессии, если только это не какие-то экстремистские запрещённые секты и так далее, независимо от конфессий, человек в плане коммуникации и общественной жизни должен, минимум его поведения, должен быть аналогичным другим гражданам, представителям других конфессий. То есть, здесь важно, чтобы следование уже закона это одна сторона, другая сторона - это вопрос напряжения, коммуникации. И здесь, конечно, не только минимумы, связанные с законодательством. Нужно уже какое-то и социальное взаимодействие, может быть даже какая-то социальная политика по этому вопросу, она должна быть, наверно, направлена на уважение друг к другу, то есть, такие все аспекты образованности общей культуры представителей. [Интервью №29].

 «Нам грех жаловаться, мы зарегистрированы в Юстиции, к нам вполне лояльно относятся, кстати, может быть благодаря нашей социальной работе. Видят, что мы более полезны, чем вредны. Лояльны государству, нас политика мало интересует. Нас явно никто не притесняет. Миссионерскую деятельность мы осуществляем в рамках закона с учетом последних редакций и всех пакетов Яровой. В принципе, к этому можно приспособиться.

Если только убрать какие-то предвзятое отношение к неправославным… это было бы хорошо, я бы этого желал, чтобы каждый чиновник придерживался объективности и отстраненности, руководствуясь Конституцией и законами.» [Интервью №26].

Представители других религий тоже отметили эффективность работы властей в области межнациональной политики и государственно-конфессиональных отношений: «…я считаю, что они очень много для этого делают. Власть есть власть, закон есть закон. Кто следит за соблюдением закона? Органы власти. Мне кажется, что, если бы они этого не делали, было бы гораздо тяжелее, потому что люди, пока что, к сожалению, у нас все еще есть разные» [Интервью №8], представителями религиозных организаций высказано одобрение Федеральных законов антитеррористической направленности: «были приняты некоторые законы, благодаря которым, я считаю, люди более защищены от всякого экстремизма и прочего. Я считаю, что это хорошо» [Интервью №13]. На вопрос о возможных мерах со стороны правящей элиты региона респонденты отвечали: «…продолжать призывать к основам гуманизма, поскольку у каждой религии свои ценности. У государства есть функция объединять людей и давать им право и определённые свободы, в том числе свободу вероисповедания, прописанную в Конституции». [Интервью №11].

Некоторая критика прозвучала со стороны лидера одной из значимых диаспор края:

«Всех, и власть тоже, заедает рутина. Нет философского, я бы сказал больше религиозного отношения к ношению чиновного мундира. Пока не произойдёт внутреннего изменения во власти, ничего не изменится. Но это уже из области «благих намерений». Не дай Бог, чтобы ими вымостили дорогу в ад. А ведь мостят. Нужно начинать с укрепленности в своей культуре, в своей конфессии. Я считаю, что если ты в своём не укреплён, ты другого не поймёшь. Укреплённость даёт возможность чётко выстраивать иерархические отношения. А когда все вообще… Понимаете? Это иллюзорное единство».[xxxiii]

«Считаю необходимым бороться с какой бы то ни было пропагандой, а также создавать единые рамки, некие правила игры.

По моему глубокому убеждению, свобода веры, свобода совести человека – это его внутреннее неотъемлемое качество. Если человек является адептом какой-либо религии, он не должен это демонстрировать при помощи атрибутики или чего-то другого. Вера, религиозность – это сугубо личное, интимное дело человека и семьи.

К отправлению религиозных культов я отношусь ровно, но если оно не превращено в праздник, то оно вызывает опасения. Думаю, что действия по социализации подобного рода мероприятий должны проводиться именно органами власти. Они должны создавать соответствующие условия: либо превращать это во всенародный праздник, устраняя, таким образом, культовую составляющую и риск пропаганды, либо обуславливать это федеральным или региональным законодательством, которое позволяет всем находиться в равных условиях. На мой взгляд, органы власти – это некие переговорщики, которые следят за соблюдением социального договора в обществе». [Интервью №28].

Один из ключевых вопросов, на который было важно ответить в беседе: что в большей степени обеспечивает стабильность культурно сложного общества: массовые мероприятия, встречи лидеров или личное общение рядовых членов общин на житейском уровне? Например, в одном из регионов Поволжья респонденты отметили, что, несмотря на неоспоримую значимость зрелищных мероприятий, в том числе религиозных праздников, основа стабильных отношений между представителями религий заложена в факте исторически сложившейся практике добрососедских отношений, отсутствия строгого разделения кварталов по этническому признаку и постоянному общению людей разных культур в повседневной жизни.[xxxiv]

По данному аспекту государственно-конфессионального и межконфессионального взаимодействия мнения экспертов разошлись. Некоторые придерживались мнения, что гармоничное общение жителей края, которые принадлежат разным культурам, уже налажены и даже опасно было бы пытаться изменить существующее положение на местах:

«Краснодарский край - историческая территория, где православие утвердилось с конца XVIII века и было основной религией как и ислам среди горских народов и Кубанской области и Краснодарского края, я имею в виду адыгов. В девяностые годы очень много суда нахлынуло большое количество сект и организаций, которые достаточно активно вели работу. И в условиях, когда целое поколение выросло в условиях атеизма и далеко не каждый искал путь к традициям своей семьи религиозной, то это создавало серьезную угрозу. И будем говорить не только руководство Кубанской епархии, это беспокоило и кКубанское казачество, которое активно выступало, чтобы те организации религиозные, которые здесь существуют, учитывали, что это каноническая территория православной церкви. И, честно говоря, Вам скажу, в 2000 году было проведено первое в крае собрание православной интеллигенции, православной общественности. И я выступал тогда с докладом на этой конференции, а это не только православие, но и представители исламского направления, я тогда выступал с докладом, который дал характеристику той ситуации, которая сложилась к тому времени и очень тревожная, потому что было обилие различного рода сект. И мы выступали активно для того, чтобы умеритьберечь пыл. Во многом, это, наверное, определяется тем, что в девяностые годы край наш стал объектом, в которой устремились неконтролируемые миграционные группы, этнические, которые на Кубани никогда не проживали. И это тоже нас тревожило и волновало. Что касается нынешнего положения, то мне представляется, сейчас особых таких нет опасений. Если говорить об исламе и православии, то здесь теснейшие связи и контакты. И я постоянно, поскольку я являюсь почетным гражданином аула Учкулан в Карачаево-Черкесии, для меня это большая честь, этот кКарачаевский аул он берёт начало у нашей реки Кубань. Поэтому я всегда считаю своим долгом поздравить и аульчан, и мусульман всех, кого я знаю, когда идет Ураза- Байрам, Курбан- Байрам. Точно также и люди, исповедующие ислам, поздравляют и меня и мою семью с праздником Пасхи, праздником Рождества. То есть, мы столько вместе живём, что здесь сложились отношения. - Я думаю, что чисто на бытовом уровне, никаких совместных мероприятий. Я Вам просто расскажу, мой сосед пришел ко мне, он говорит « Вы знаете, Вас это не пугает? Я - баптист». Я говорю: « Ну а что тут такого? Баптист и баптист, раз у Вас такие религиозные взгляды, что я их буду, воспитывать или перевоспитывать?» Нет. У нас есть другие темы для общения, для разговора. То есть, я думаю, это речь идет на бытовом уровне, никаких вот таких.

 - Ну, а какие-то стандартные форматы нужны или пусть все будет как-то стихийно? То есть, власть должна эти процессы регулировать?

- Я думаю, что нам лучше не лезть не профессионалам туда, где не понимаешь и не знаешь, потому что можно наломать дров» [Интервью №30]

«я мало участвую в подобных мероприятиях, я в основном, сужу по станицам, мы каждый год ездим в экспедиции, уже 25 лет различные регионы. Традиционнные группы - они великолепно уживаются. Вот взять село Фанагорейское Горячеключевского района, где на протяжении ста с лишним лет проживают греки, армяне и русские.

Они настолько сплочены они не пустили, например, курдов к себе. Курды пытались поселиться местах, но они не допустили и они знают лексику и греческую, они колядуют греки и армяне. То есть, даже взаимодействие на уровне обрядовой практики происходит. Что касается с горцами, то хорошее отношение складывается скажем в Гиагинском районе с адыгами, в Майкопяковском районе.» [Интервью №31]

«Бывают встречи руководителей местных религий. Как правило, эти встречи направлены на борьбу с экстремизмом, на воспитание молодежи, мне кажется, именно светская власть чаще всего инициирует такие встречи, которые приводят к дальнейшему взаимодействию» [Интервью №24].

«-Есть ли межконфессиональное общение на низовом уровне?

-Мне кажется, нет низовых встреч. Но власть регулярно собирает. Те же армянские организации власть каждый понедельник на планёрки собирает, и там обязательно РПЦ, ААЦ, из протестантов там будет в лучшем случае один, из ЕХБ. Обязательно будет мусульманин. И вот они решают там вопросы семьи и брака и т.д. -Нужен ли такой формат? -Он-то, может, нужен, но священнослужители сами боятся. У них нет традиций таких, и они всё-таки иерархизированы. Без разрешения вышестоящего служителя пойти на соглашение с кем-то – это не очень хорошо(…)»[xxxv]

 « - Имеет ли место в крае межконфессиональное общение на житейском, низовом уровне практика встреч священнослужителей или прихожан?

- В начале 2000-х общение было более интенсивным и с мусульманскими и с иудейскими лидерами, сейчас оно проходит в вялотекущем режиме. Встречи с рядовыми иноверующими постоянны и разнообразны дружбу и приятельские отношения по конфессиональному признаку ведь не делят. Что же касается православных священников, у меня среди них много друзей. Недавно ко мне обратился один священник из Читы, хотел перебраться сюда, просил помощи в обустройстве. Слава Богу, вопрос решился. Некоторые священники, кто ближе ко мне по возрасту, вышли из нашего КубГУ: и отец Сергий Овчинников, и отец Алексей Касатиков. Отец Спиридон есть, мы с ним большие друзья. Он школьный ученик моей однокурсницы. Отец Амвросий старинный приятель, очень хорошие отношения еще со времен студенческих с отцом Евгением Хадипарашем. Добрые отношения и с отцом Сергием – армяно-католиком и с отцом Петром, пастырем Ассирийской церкви.

- Нужен ли такой формат неформального общения и разрешения проблем?

- Третий вселенский закон — закон диалога. Диалог нужен всегда и во всем. Если бы у нас умели работать в диалоге, у нас бы не было тех проблем, которые мы имеем с Украиной, ЕС, Америкой. А у нас не умеют в диалоге работать. Я прав, и всё. Есть моё мнение и неправильное (…)[xxxvi]

 

Казачество: место в этноконфессиональной структуре Краснодарского края по данным интервью

Профессор кафедры политологии и политического управления Кубанского государственного университета А.В. Баранов в своем исследовании[xxxvii] в рамках конструктивисткой концепции представил довольно целостное описание процесса складывания, даже конструирования, а также трансформации самобытной казачьей культуры Кубани. Ученый утверждает, что в политических установках жителей Юга России преобладают консервативные, ретроспективные ориентации. Также он указывает в этом вопросе и на работы других исследователей.[xxxviii]

Анкетные опросы, проведенные службой «Мониторинг» в 1992 г. (пропорциональная выборка по 800 чел. в Ростовской области и Краснодарском крае), дали высокий уровень самоидентификации респондентов с казачеством. На Дону считали себя казаками 28,5 % опрошенных, на Кубани – 27 % (Кубанское… 1992: 67). Важна неопределенность основ самооценки. В Краснодарском крае только 50 % потомков казачества назвали себя казаками. Считали казачество особым народом 8,6 % респондентов, сословием – 21,4 %, культурно-этнической общностью – 60 %, общественной организацией – 10 %. Важна оценка идеологем. Респонденты признавали особый исторический путь России, необходимость особого порядка землепользования и реабилитации казачества. Но «единонеделимцев» поддержали 10 % опрошенных, «автономистов» – 21,4 %, «казакийцев» – никто. 64,3 % полагали, что создание казачьих республик обострит межэтнические отношения. Лозунг атаманского правления в Краснодарском крае поддерживали 40 % казаков, а 31 % – отвергали. Казачье самоуправление одобряли 40 %, осуждали – 57 % (Там же: 67). Лозунг «Казачество – народ» одобряли 82,2 % кубанских атаманов и 8,6 % всей выборки (Черненко 2009: 42–44). Этническая трактовка казачества в условиях распада СССР внедрялась публицистами, а не вызревала в массовых слоях. По мере стабилизации постсоциалистической общественной системы в начале XXI в. приоритетными стали иные аспекты возрождения казачества: ресурсы влияния, формы несения государственной и муниципальной службы, сохранение традиций культуры. Изменения идентичности фиксирует анкетный опрос, проведенный Южнороссийским филиалом Института социологии РАН в Ростовской области (стратифицированная (квотная) выборка 1050 чел.). Большинство респондентов – 71,7 % самоопределяется как «часть русского народа, обладающего особой культурой и традициями». 9,8 % считают себя сословием защитников российского государства. 6,3 % определяют казаков как род войск на государственной службе. Лишь 8,4 % опрошенных поддерживают мнение «Казаки – это особый народ» (Барков и др. 2011: 11–16). Иерархия самосознания донских казаков, как и всех жителей Ростовской области, ставит на первое место общегосударственную идентификацию («россиянин, гражданин РФ») для 56,3 % казаков и 59,5 % всего населения (Там же: 13; Денисова и др. 2010: 148–149). Но идентичность донских казаков имеет и черты регионализма. 17,6 % опрошенных ставит на первое место идентичность «казак» и только 6,0 % – «русский». К введению национальности «россиянин» отнеслись положительно 45 %, а отрицательно – 32,5 %. «Настоящими казаками» 67,7 % респондентов назвали потомственных, а 57,6 % – казаков «по самоощущению», 49,9 % – знающих традиции, 44,1 % – знающих казачью историю. Проект создания Донской казачьей республики поддержали 28 %, отвергли 33 % и отнеслись нейтрально 21 % (Там же: 13, 15, 17, 21, 39–40). Влияние на регионализм оказывают следующие факторы: слабость гражданской (общероссийской) идентичности в РФ, сужение кругозора вследствие экономического кризиса, амбиции региональных групп интересов. На идеологическом уровне важны мифологемы, формируемые публицистами и историками: – извечное тяготение славян к Причерноморью и русское присутствие в нем (акцентируемые события: разгром Хазарии, Тмутараканское княжество, женитьба Ивана Грозного на кабардинской княжне); – противостояние земледельцев и кочевников – цивилизации и варварства; – раннее и автохтонное зарождение казачества на Дону и Кубани (возведение его истоков к кочевникам раннего Средневековья, бродникам, отдельной ветви славян); – разрушительность влияния Османской империи и Персии на Кавказе; – цивилизующая и миротворческая роль Российской империи (характерен термин в учебных изданиях и названиях юбилейных торжеств – «освоение Кубани»); – роль казачества как «держателей щита» на рубеже России и Востока (Гордеев 2006; Корень, Горельченко 1998; Скорик, Озеров 2005). Государственная власть меняет задачи политики в отношении казачества. Так, Указ Президента РФ от 15 июня 1992 г. определял казачество как исторически сложившуюся культурно-этническую общность, в которую входят «граждане, относящие себя к прямым потомкам казаков и выразившие желание совместно восстанавливать и развивать формы хозяйствования, культуры, быта», нести государственную службу, а также добровольно вступившие в казачьи общества (О мерах… 1992). «Стратегия развития государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества до 2020 года», утвержденная 15 сентября 2012 г., определяет казачество иначе – как форму самоорганизации граждан РФ, «объединившихся на основе общности интересов в целях возрождения российского казачества, сохранения его традиционных образа жизни, форм хозяйствования и самобытной культуры». Подчеркивается многонациональность казачества и его принадлежность к элементам гражданского общества (Стратегия… 2012)[xxxix]

В рамках настоящего проекта были обозначены задачи: выяснить, имеет ли место в Краснодарском крае обязательное условие исповедания казаками православного христианства, а также насколько допустимыми считают эксперты приобщение современных казаков к иным духовным практикам, а именно к движению т.н. родноверия[xl], возвращения к дохристианским религиозным традициям. Полученные результаты подтверждают исследовательскую гипотезу о том, что возможность для кубанского казака быть последователем какой-либо конфессии, кроме православия, большинством респондентов не допускается. Это заметно на ярких примерах интервью. Вопрос на эту тему был одним из завершающих анкету, чтобы исключить возможное смешение смыслов: «Как Вы считаете, может ли казак быть не православным, а, например, родновером, т.е. тем, кто стремится воссоздать древнюю религию славян, существовавшую до крещения Руси?» Итак, большинство респондентов довольно четко обозначили свою позицию:

«Я не думаю, что это правильно. Плохо не само возвращение, а плохо то, к чему возвращаются» [Интервью №4]

«Мне кажется, что чтобы быть кубанским казаком, необходимо исповедовать православие. Я знаю казаков-буддистов, но они не кубанские, а калмыцкие. Мы общаемся с их атаманом, практикующим буддистом, последователем школы Гелугпа. Он калмык, что служит дополнительным доказательством того, что казачество – это не этнос. (…) Нужно смотреть их устав. Если в нём говорится, что кубанский казак обязательно должен быть православным, то, получается, исповедовать другую религию им нельзя». [Интервью №11]

«Насчет родноверов я вообще мало что знаю, но я знаю, что были казаки- буддисты традиционно. Всякие там калмыки, буряты, – и все было хорошо у них» [Интервью №13]

 «Из происхождения казачества, – если уж они хотят себя называть казаками, то православными они и должны быть. Есть выражение – казак без веры – не казак. Всегда подразумевалось под этим православное вероисповедание. зависит от атамана, от устава общества. В уставе нашего казачьего общества есть присяга. Насколько мне известно, есть стандартная присяга, которая в обществах может быть в каких-то пределах видоизменяема. И вот у нашего общества есть такое выражение: «отстаивать честь православной церкви». Для исламиста это было бы не нормально, для протестанта… перед присягой они проходят несколько бесед со священником, сдают экзамен, потом атаман решает, принять или нет.

Про язычество – непонятно, кто они. Пока что это самоназванцы, для мальчишек поиграться. [Интервью №24]

«…просто идёт какое-то отрицание, нонконформизм, честность она не рефлексивна и просто люди обращаются к чему-то эффектному в их представлении, это множество разных богов и так далее. Я не говорю, что я исключительно против, но я не язычник. И я в какой-то степени об этих вопросах размышлял. Я не считаю, что следует быть язычником. Это не значит, что язычество там запретить и так далее, но если ты считаешь, что ты язычник, ты должен проработать этот вопрос для себя и не вестись на какие-то впечатления [Интервью №29]

Тем не менее, в ходе исследования удалось учесть мнение отдельных людей, которые сами являются последователями движения по возрождению родной веры [Интервью №27]. По их мнению, сочетание такой системы религиозных взглядов с ощущением принадлежности к казачеству возможно при условии неоспоримого происхождения из семьи казаков, что позволяет соотнести такую позицию с примордиалистской концепцией.

В этом же блоке вопросов экспертов просили уточнить, как они могут оценить степень вовлеченности местного населения в практики магизма, эзотерики и прочих специфических традиций. И здесь результат в основном был получен релевантный позиции респондентов по поводу вероисповедания казаков, – большинство отметилои, что такой интерес если и присутствует, то незначительный:

«В целом есть интерес к магизму, эзотерике, прорицателям, гадателям, корректорам судьбы – этого полно. Это востребовано. Но это в силу общей неразвитости духовного сознания. Чему, может быть, православие причиной – не поощряет к сознательному индивидуальному развитию. В самом православии много магизма. Непросвещенный человек совмещает посещение храма, воспринимая это как магический ритуал, как раньше относились древние люди, не участвуя в этом сознательно, и тут же может пойти к целителю другой формы религиозности». [Интервью №26]

«Интересуются ли магизмом, оккультизмом и прочим – да, интересуются. Мне кажется, после советского периода, больше в сельской местности. Было обновленчество – все осталось в зачатке. Почему интересуются – кажется, это тема в психотерапии. (я понимаю это как лечение с помощью души). Люди пытаются таким легким способом заглушить свои страхи и тревоги, этот способ не требует работы над собой. Безусловно, это плохо, надо работать. Но мы же не можем приходить в каждую квартиру…

Даже среди прихожан можно встретить много еретических взглядов, магизма – это как баловство. Сказать в целом о регионе трудно, только в рамках прихода». [Интервью №24]

 

Достижения и области развития практик гармонизации социальных взаимодействий в условиях поликонфессиональности

Анализ экспертных оценок современного состояния межконфессональных контактов жителей Краснодара и Краснодарского края на разных уровнях позволяет сделать некоторые выводы по основным темам, предлагаемым для обсуждения в ходе интервью. Так, большинство респондентов отмечают, что в целом ситуация, связанная с культурно сложным составом населения, в регионе стабильна и предсказуема, что является результатом управленческой деятельности. Абсолютное большинство респондентов из последователей как православного, так и не неправославного исповедания отметили, что политика в отношении религиозных организаций проводится в соответствии с разработанными планами, с которыми лидеры религиозных общин имеют возможность ознакомиться на специальных мероприятиях. Вопрос о взаимодействии рядовых прихожан на бытовом уровне вызвал неоднозначную оценку. Многие респонденты отметили, что наладить стабильные контакты рядовых представителей разных религий в повседневности может быть еще одной значимой задачей управленцев.

Противоречивые данные были получены о религиозности жителей края в целом – некоторые эксперты считают, что искренне верующих становится больше, другие отметили только номинальный прирост количества прихожан без укрепления религиозного самосознания, были также мнения о светском характере мировоззрения большинства жителей края. Отмечается склонность к синкретизму мышления, особенно за пределами больших городов.

Подтвердилась исследовательская гипотеза об идее единства этнической и религиозной идентичности, которая по мнению респондентов, оказывается актуальной для жителей края. Действительно, идея уникальной историко-культурной ситуации края, расположенного на приграничной территории, является для интеллектуальной элиты края важным обоснованием ценности традиционной культуры и ее сохранения. Вероятно, именно с этим аспектом общественного сознания (а не с самими религиозными общинами и их деятельностью) может быть связано настороженное отношение к смене религии, к переходу русских в неправославное исповедание.

Довольно однозначный результат был получен по вопросу роли культуры ислама в регионе. Большинство экспертов отмечают, что ислам исторически является одной из традиционных религий края, но в данный момент не является широко распространенным учением. Условием бесконфликтного сосуществования разных культур респонденты считают общее духовное развитие, создание условий для понимания каждым жителем ценностей и своей, и иной культуры, т.к. даже в ситуации усиления миграционных процессов «представители других религий очень трепетно относятся к религиозному пространству той местности, где они оказались», если им удается без особых усилий «прочитать» ее культурный код.

Представляется важным учесть социально значимые мероприятия, на реализацию которых ориентируются местные религиозные организации. Так, респонденты из числа лидеров религиозных общин среди задач своих организаций называли и укрепление национальной и религиозной идентичности прихожан (многие сделали акцент на отсутствие прозелитизма), и культурно-просветительскую деятельность (художественные выставки, общегородские лекции, мастер-классы, спортивные мероприятия и даже курсы фотографии), и конкретные практики межкультурных взаимодействий (например, православные приходы организуют встречи с протестантскими), а также действенные системные мероприятия социального служения, например реабилитацию зависимых.

Таким образом, религиозные организации края (вне зависимости от численности состава), обладает огромным потенциалом социально значимой деятельности, который при поддержке властей может внести свой вклад в развитие края.

 

Источники и литература

Баранов А.В. Роль этнополитических мифов в конструировании идентичности казачества // История и современность, № 1, март 2014

Воронов В.В., Воронова М. Моделирование и прогнозирование межэтнических отношений в российских регионах // Daugavpils Universitates Socialo zinatnu fakultates starptautisko zinatnisko konferenciju rakstu krajums. Starptautiskas zinatniskas konferences Socialas zinatnes regionalajai attistibai 2017 materiali. I dala. Sociologijas aktualitates. Daugavpils: Daugavpils Universitates Akademiskais apgads Saule, 2018. P. 128-142.

Дмитриев А.В., Воронов В. Адаптация и интеграция полиэтнического пространства регионов России: проблемы, рекомендации. М., 2017. – 184 с., ил.

Григорьева К. (2017) Этничность как социальный ресурс и барьер (на примере этнических общин Краснодарского края) // Мир России. Т. 26. No 1. С. 81–102.

Мастикова Н. Аспект межэтнической напряженности в социальных различиях российян // Этнос и общество в контексте межнациональных отношений: материалы научно-практической конференции. Краснодар: ООО Ковчег, 2017. С. 219-235.

Самаркина И.В., Морозова Е.В., Мирошниченко И. Восприятие Европы в молодежной среде в контексте новых реалий мировой политики (на материалах Краснодара) // Полис. Политические исследования. 2018. № 3. C. 110-129

Сергиенко Н.Л., Круглик Н.В., Муха В.Н. Религиозная идентичность жителей Краснодарского края // Теория и практика общественного развития. 2013, № 8

Социальные факторы межэтнической напряженности в России: монография / [М. Ф. Черныш и др.]; отв. ред. Ю. Б. Епихина, М. Ф. Черныш. — Москва: ФНИСЦ РАН, 2017.

О традиционных религиозных организациях в Российской Федерации [Электронный ресурс]: проект Федерального закона (подготовлен депутатом Государственной думы РФ А. В. Чуевым) // Государство и религия в России. 2002. 14 февраля. URL: http://www.atheism.ru/archive/text/340.phtml (дата обращения: 11.01.2019).

Позднякова М.Е., Хагуров Т. Введение // Экстремальность и экстремизм в социальных практиках российской молодёжи / [В. В. Брюно и др.]; отв. ред. Т. А. Хагуров, М. Е. Позднякова. – М.: ФНИСЦ РАН, Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2017. – 340 с. С. 5-14.

Свобода убеждений, совести и религии в современной России : специализир. информ.-аналит. докл. : [монография] / [Бабушкин А. В. и др] ; [сост. и общ. ред. С. А. Бурьянов, Н. В. Костенко]. — М.: Московская Хельсинкская груп­па, 2007. — 272 с

Либакова Н.М., Коробенникова Ю.Б.. Методология прикладных этнологических исследований северных территорий России: преимущества экспертного интервью // Социодинамика, 2014

тэги