Меры, предпринятые после появления нового штамма Covid подтвердили неприятную истину: хотя многие согласны с идеей о сотрудничестве в борьбе с пандемией, но никто не делает ничего достойного. Неужели нам нужен еще больший кризис, чтобы мы, наконец, проснулись?
Все мы уже знаем, что Всемирная организация здравоохранения объявила о новом опасном варианте вируса Ковид-19 под названием Омикрон.
Впервые о новом штамме B.1.1.529 было сообщено ВОЗ в ЮАР 24 ноября. В нем более 30 мутаций, и есть подозрение, что он распространяется гораздо быстрее, чем другие варианты, включая вариант Delta, поэтому неизвестно, будут ли против него работать имеющиеся у нас вакцины.
Реакция во всем мире была предсказуемой: отмена рейсов из ЮАР, падение акций и так далее.
Разве не смешно, что такие меры, как запрет на международные поездки, стали наиболее серьезной реакцией развитых стран на призрак новой катастрофы? Как отметил доктор Ричард Лесселлс, специалист по инфекционным заболеваниям из Университета Квазулу-Натал в Дурбане, ЮАР: "Не было сказано ни слова о поддержке, которую они собираются предложить африканским странам, чтобы помочь им контролировать пандемию, и особенно не упоминалось о решении проблемы неравенства в отношении вакцинации, о котором мы предупреждали весь год и [последствия которого] мы сейчас наблюдаем".
Распространению штамма Омикрон способствовали трои скандальные небрежности.
Во-первых, вирус с гораздо большей вероятностью мутирует там, где уровень вакцинации низок, а уровень контагиозности, наоборот, высок, поэтому, вероятно, всему виной огромный разрыв между уровнем вакцинации в развитых и развивающихся странах. Некоторые западные страны даже уничтожают вакцины, срок годности которых истек, вместо того, чтобы бесплатно передавать их странам с более низким уровнем вакцинации.
Во-вторых, как было зафиксировано в журнале The Lancet в апреле, "Фармацевтические компании получили большую выгоду от огромных сумм государственного финансирования исследований и разработок: в Германии, Великобритании и Северной Америке было потрачено от 2-2 млрд до 4-1 млрд долларов (на 1 февраля 2021 года)". Однако когда компаниям было предложено разрешить свободное лицензирование вакцин, все они отказались от этого, что не позволило многим более бедным странам - которые не могут позволить себе платить за копирайт - производить их.
Наконец, даже в самих развитых странах пандемический национализм очень быстро возобладал над полноценной координацией усилий.
Во всех трех случаях развитые страны не смогли достичь своих собственных публично провозглашенных целей, и теперь они расплачиваются за это. Как бумеранг, катастрофа, которую мы пытались сдержать в странах третьего мира, вернулась и преследует нас. Каким образом?
Фридрих Якоби, немецкий философ начала XIX века, писал: "La vérité en la repoussant, on l'embrasse," - отталкивая истину, человек принимает ее. Примеров этого парадокса множество - скажем, Просвещение на самом деле победило традиционные религии, именно тогда, когда приверженцы традиционных взглядов начали использовать рациональную аргументацию Просвещения для обоснования своей позиции (обществу нужен твердый непререкаемый авторитет для стабильной жизни и т.д.).
Но не происходит ли то же самое и в обратном направлении? Не получается ли так, что, принимая истину, человек отталкивает ее? Именно это и происходит сегодня: "истина" - настоятельная необходимость глобального сотрудничества и т.д. - отталкивается публичным согласием с необходимостью экологических действий или сотрудничества в борьбе с пандемией, как это было видно на конференции COP26 в Глазго, которая была полна декларативного "бла-бла", но практически не дала никаких серьезных результатов.
Этот механизм был описан Джорджем Оруэллом еще в 1937 году в "Дороге на Уиган-пирс", где показана двусмысленность господствующего отношения у левых к классовым различиям: "Мы все выступаем против классовых различий, но очень немногие всерьез хотят их упразднить. Здесь вы сталкиваетесь с тем важным фактом, что каждое революционное мнение черпает часть своей силы в тайном убеждении, что ничего нельзя изменить. /.../ Пока речь идет только об улучшении участи рабочего, каждый порядочный человек с этим согласен. /.../ Но, к сожалению, простым желанием устранить классовые различия дальше не продвинешься. Точнее, желать их устранения необходимо, но ваше желание не имеет силы, пока вы не поймете, с чем оно связано. Факт, который необходимо признать, заключается в том, что отмена классовых различий означает отмену части себя. /.../ Я должен изменить себя настолько серьезно, что, в конце концов, меня едва ли можно будет узнать как прежнего человека".
Суть замечания Оруэлла состоит в том, что радикалы ссылаются на необходимость революционных перемен как на некое суеверие, которое должно достигать обратного - то есть препятствовать тому, чтобы перемены действительно произошли. Сегодняшние академические левые, критикующие капиталистический культурный империализм, на самом деле приходят в ужас от мысли, что их сфера деятельности может исчезнуть.
То же самое относится и к борьбе с пандемией и глобальным потеплением - перефразируя Оруэлла, можно сказать следующее: "Мы все выступаем против глобального потепления и пандемии, но очень мало людей всерьез хотят их остановить. Пока речь идет лишь об улучшении положения простых людей, каждый порядочный человек с этим согласен. Но, к сожалению, просто пожелав остановить глобальное потепление и пандемию, вы ничего не добьетесь. Точнее, желать это нужно, но ваше желание не имеет силы, пока вы не поймете, с чем оно связано. Факт, который необходимо признать, заключается в том, что остановка глобального потепления и пандемии означает отмену части себя. Каждый из нас должен будет изменить себя настолько серьезно, что в конце концов его едва ли можно будет узнать как прежнего человека".
Является ли причиной бездействия просто страх потерять свои экономические и прочие привилегии? Все гораздо сложнее: перемены, которые необходимы, носят двойной характер - субъективный и объективный.
Американский философ Адриан Джонстон охарактеризовал текущую геополитическую ситуацию как ситуацию, "в которой народы и человечество в целом стоят перед лицом многочисленных острых кризисов (глобальная пандемия, экологические катастрофы, рост неравенства, массовая бедность, новые войны и т.д.), но при этом кажутся неспособными принять (по общему признанию, радикальные или революционные) меры, необходимые для разрешения этих кризисов. Мы знаем, что все сломалось. Мы знаем, что нужно исправить. У нас даже иногда возникают идеи о том, как это сделать. Но, тем не менее, мы продолжаем ничего не делать ни для восполнения уже нанесенного ущерба, ни для предотвращения дальнейшего легко прогнозируемого ущерба".
Откуда берется эта пассивность? Наши СМИ часто рассуждают о том, какие скрытые мотивы заставляют антиваксеров так упорно придерживаться своей позиции, но, насколько я знаю, они никогда не называют самую очевидную причину: на каком-то уровне они хотят продолжения пандемии и знают, что отказ от антипандемических мер приведет к ее продлению.
Если это так, то следующий вопрос: что заставляет антиваксеров желать продолжения пандемии?
Мы должны избегать здесь псевдофрейдистских представлений, вроде некой версии инстинкта смерти, желания страдать и умереть. Идея о том, что антиваксеры выступают против антипандемических мер, потому что они не готовы пожертвовать западным либеральным образом жизни, который для них является единственно возможной рамкой свободы и достоинства, верна, но этого недостаточно. Мы должны добавить сюда извращенное удовольствие от самого отказа от обычных удовольствий, к которому приводит пандемия. Мы не должны недооценивать тайное удовлетворение, получаемое от пассивной жизни в депрессии и апатии, от того, что человек просто тянет время, не имея четкого жизненного проекта.
Однако изменения, которые необходимы, носят не просто субъективный характер, а являются глобальными социальными изменениями. В начале пандемии я писал, что болезнь нанесет смертельный удар по капитализму. Я ссылался на финальную сцену фильма Квентина Тарантино "Убить Билла 2", где Беатрикс обездвиживает злого Билла и наносит ему удар "Техникой взрывающей сердце пятиконечной ладони" - сочетание пяти ударов кончиками пальцев по пяти различным точкам на теле жертвы. После того как жертва делает пять шагов, его сердце лопается, и она падает навзничь.
Я хотел сказать, что эпидемия коронавируса - это своего рода "Техника взрывающей сердце пятиконечной ладони ", атака на глобальную капиталистическую систему - сигнал о том, что мы не можем продолжать жить так, как жили до сих пор, что необходимы радикальные изменения.
Многие потом смеялись надо мной: мол, капитализм не только сдержал кризис, но даже использовал его для своего укрепления. Однако я по-прежнему считаю, что был прав. За последние несколько лет глобальный капитализм изменился настолько радикально, что некоторые (например, Янис Варуфакис или Джоди Дин) называют новый, зарождающийся порядок уже не капитализмом, а корпоративным неофеодализмом. Пандемия дала толчок этому новому корпоративному порядку: новые феодалы, такие как Билл Гейтс или Марк Цукерберг, все больше контролируют наши общие пространства общения и обмена.
Пессимистический вывод, который напрашивается сам собой, заключается в том, что для нашего пробуждения потребуются еще более сильные потрясения и кризисы. Неолиберальный капитализм уже умирает, поэтому предстоящая битва будет не между неолиберализмом и тем, что придет вслед за ним, а между двумя формами этого последействия: корпоративным неофеодализмом, который обещает защитные пузыри от угроз - как "метавселенная" Цукерберга, пузыри, в которых мы можем продолжать спать - и грубым пробуждением, которое заставит нас изобрести новые формы солидарности.