В декларации по итогам встречи Святейшего Патриарха Кирилла и Папы Римского Франциска было отмечено, что «озабоченность вызывает ситуация, складывающаяся в столь многих странах, где христиане все чаще сталкиваются с ограничением религиозной свободы и права свидетельствовать о своих убеждениях, жить в соответствии с ними»
В декларации также отмечается, что эта тенденция представляет серьезную опасность для религиозной свободы, влечет за собой ограничение прав и даже дискриминацию христиан «когда некоторые политические силы, руководствуясь идеологией секуляризма, столь часто становящегося агрессивным, стремятся вытеснить их на обочину общественной жизни».
Оба предстоятеля крупнейших апостольских церквей предостерегают Европу против таких форм интеграции, которые не уважают религиозную идентичность, они призывают европейцев к верности своим христианским корням, чтобы"Европа сохранила свою душу… сформированную двухтысячелетней христианской традицией».
Не первый раз за последние три столетия христианство сталкивается с такого рода вызовами времени. В эпоху Великой французской революции закрывали церкви, убивали клириков и монахов, сжигали мощи святых, растаскивали или уничтожали церковную утварь, вводили новый масонского образца «культ Разума»
В эпоху раннего периода советской власти насаждался атеизм в форме «воинствующего безбожия», нетерпимого ко всем религиям и, особенно к христианству, а культовыми проявлениям становились почитание Ленина и Сталина в разных формах и некое мистического ощущения «светлого будущего» и «духа революции», что-то вроде древнемонгольского поклонения онгону Чингисхана и «высокому синему небу».
Но большевики пошли дальше, чем якобинцы, они вторым планом стали активно создавать новую советскую мораль, враждебную традиционным христианским ценностям: рассматривали семью лишь как «ячейку общества», создавали новый коллективный быт, проповедовали свободу брака и даже промискуитет как «любовь пчел трудовых», коллективное воспитание детей на «фабриках нового человека» в «домах малютки и детских интернатах», боролись против христианской морали даже в личных отношениях, отрицали традиционные формы христианского милосердия.
Но это продолжалось в СССР сравнительно недолго, жизнь заставила сначала отказаться от новой нетрадиционной морали, а потом и по факту прекратить борьбу против религии. Первый период нового быта оставил после себя эпидемию разводов и абортов, а навязчивая пропаганда атеизма привела к росту суеверий и дезориентации советского человека.
Борьба против христианства и других религий, как мы видим, продолжается сегодня в Европе, но уже не в форме масонских псевдокультов якобинцев или жалкого атеизма советских пропагандистов, а в виде мягкого следования по пути прагматизма, релятивизма и агностицизма, реально же — вытеснения религии из всей жизни современного европейского человека. Мы с похожим явлением тоже сталкивались в немного иных формах в позднем СССР при Брежневе, и ни к чему хорошему это нас не привело. Но зачем современной Европе учитывать какой-то провинциальный советский опыт? Еще во времена земной проповеди Иисуса Христа столичные иерусалимские ученые заявляли, что «разве может быть что-то доброе из Галилеи».
Но если антихристианская и, в целом, конечно, по сути, антирелигиозная пропаганда ведется в Европе внешне и не слишком активно, то христианская мораль постоянно подтачивается и подрывается с помощью неолиберального законотворчества светских парламентариев и решений высших судов. Мы видим, как расшатывается институт семьи и брака, ограничиваются права родителей, как трансформируются взаимоотношения полов, как внедряются опасные формы воспитания детей, репродуктивные технологии, проблемные биотехнологические разработки, этически сомнительные медицинские практики, как государство бесцеремонно вмешивается в дела семьи, школы и религиозной жизни, а также многое другое, что вызывает серьезную тревогу у верующих, и нашло отражение в совместно декларации обоих глав ведущих традиционных апостольских христианских конфессий.
Периодически в странах северной Европы, бегущих вместе с Францией впереди всех по пути секуляризации общества и деградации традиционных его институтов, возникают предложения продвинуться еще дальше по этому опасному пути, например, узаконить инцест, зоофилию или же манипуляции с плодом во чреве матери для получения любого желаемого результата (не хочется даже подробно останавливаться на такого рода предложениях, настолько они неприемлемы для сознания христианина). Ни обращение к культуре, ни исторические примеры падения разложившихся обществ, не останавливают новых адептов свободы потребления и радостей гедонизма.
Среди всего этого «праздника раскрепощения плоти» как-то скромно и неприметно прошло обсуждение инициативы в некоторых северо-западных европейских странах о запрете частным лицам под угрозой уголовного наказания (крупный штраф или даже до шести месяцев лишения свободы) частным же образом помогать бездомным или подавать милостыню нищим.
Идея этого законодательного предложение проста: в цивилизованном государстве, в той же Норвегии, созданы все возможности для социальной помощи бездомным, беженцам и малоимущим, подавая же милостыню или помогая любым способом бездомным, вы склоняете их тем самым к продолжению асоциальной формы существования, способствуете пьянству и бродяжничеству, и должны быть за это наказаны. Разумно же, не так ли?
Но вот какая неувязка, в священном писании и предании христиан, в мусульманской, иудейской и иной религиозной традиции помощь бедным, милостыня и прочие частные дела милосердия занимают одно из основных мест. Христианин, отворачивающий от просящего и не помогающий бедному, мусульманин, отказывающийся от раздачи милостыни, порывает с традицией, дальше отходит от религии, растворяется в секулярном обществе, теряет неповторимые личные черты. Нельзя людей рассадить по уютным вольерам, как зверей в зоопарке, и повесить таблички: «Не кормить»!
Вообще в современном секулярном обществе есть что-то животное, не природное, дикое, а вольерное, одомашненное. Здоровые веселые зверьки! Как написано в одной книге сатанистов, «человек — это животное, просто животное, и более ничего». Не этот ли идеал сегодня воплощается в жизнь? Действительно, животные не подают милостыни, не помогают бездомным. Впрочем, бывают исключения, вот слоны, например, помогают друг другу. Но — то же слоны, они отсталые, а мы, европейские приматы, прогрессивны, за нас все сделают служители нашего общего союзного зоопарка!
С девяностых годов, когда у россиян наступил временный шок от сорока видов французский сыров, американских булочек с котлетой, импортных машин в свободной продаже, джинсов всех видов от вьетнамских до канадских, поездок в Анталию и виски «Джек Дениелс», мы все время норовим что-то заимствовать в том числе в области социальных технологий из Европы, привить себе что-то, забывая, что Европа сегодня очень серьезно больна. Вмести с паровой машины Уатта оттуда и раньше можно было завести заодно и сифилис, но теперь ситуация стала особенно тревожной.
Сегодня возможность использования любого европейского опыта стало проблемой, сначала надо внимательно посмотреть, чем может обернуться для нас этот опыт, не подрывает ли он коренных устоев нашего общества и государства. Да, у нас есть хороший иммунитет после большевистских «прививок», да, мы пропитаны здоровым консервативным духом, но европейская новая либерал-социальная болезнь коварна, она мимикрирует, прячется за демагогией, благостными улыбками, апелляциями к ценностям разума и свободы, это надо всегда учитывать. Вот и в США вьет уже гнездо.
Пожалуйста, пример из текущей жизни: не успели в Норвегии или Литве заговорить о запрете подавать милостыню нищим, как и у нас нашлись сторонники подобного взгляда, идущего в разрез с тысячелетней практикой и ценностями православной культуры и самой веры христианской. Они тоже апеллируют к разумному и вечному, правда получается у них много хуже. Ведь в нашей стране не созданы такие государственные институты, которые способны помочь бездомным и больным на уровне той же Норвегии. Если милостыню не просить, то выбор часто у бедняка не богат — или с голоду умирай, или иди и воруй. Честных людей такой запрет в отсутствие полноценных альтернатив просто погубит, а остальных толкнет в сторону криминального мира. Вместо тихих нищих получим опасных грабителей и воров. Неужели кому-то нужен именно такой результат? А если милостыню вообще запретить еще и подавать, то это просто недопустимо, это прямой удар и по христианам, и по мусульманам, по всем традиционным религиям.
Надо заметить, эти обсуждения и предложения происходят в России не по чьей-то злой воле, а в связи с наплывом беженцев и ухудшением экономического положения, что ведет к пополнению мира бездомных и нищих все новыми людьми. Понятно, какие-то ограничения бродяжничества и попрошайничества нужны, но они должны быть разумными, не подрывающие основ человеческой солидарности и взаимопомощи, частной инициативы в делах милосердия и основ традиционной морали.
Конечно, нужно жестко преследовать тех, кто пытается эксплуатировать нищих и бездомных, склоняет людей к попрошайничеству, организует преступные сообщества, эксплуатирует детей и беременных женщин, пользуясь трудным положением, в которое они попали по вине людей или обстоятельств. Не надо наказывать нищего, надо наказывать того, кто обирает нищих, организует этот «бизнес», используют бездомных для своего обогащение, подобно тому, как сутенеры используют «жриц любви».
Надо вспомнить, что в России был накоплен в царское время замечательный опыт домов трудолюбия, основанных святым Иоанном Кронштадтским на артельном труде, взаимной помощи и христианском милосердии. Развитию таких домов трудолюбия «Ной» в частности было посвящено первое заседание рабочей группы по социальной адаптации бездомных при комиссии по социальной политике Общественной палаты Российской Федерации. Мы видим возрождение домов трудолюбия в России как один из важнейших путей решения проблемы бездомных и нищих в нашей стране, не похожий на европейский, который при всей внешней разумности не решает, и даже скорее порождает проблемы. И здесь важно объединение усилий государства, общественности и бизнеса, которые могут создавать особые формы частно-государственного партнерства.
А к европейскому опыту, социальным технологиям и практикам надо относиться со все больше осторожностью, Европа больна, как сказал некий католический прелат «Европа — один большой госпиталь». У нас и своих болезней много, нам прививки европейских болячек не нужны. Наши пути расходятся сегодня, мы не должны вступить на эти новые заболоченные социал-либеральные тропы, а крепко держаться наших традиционных консервативных ценностей семьи, религии, культуры, науки и образования.