Принято считать, что Евромайдан и все, что за ним последовало, - это чисто американский проект. Ну, или по большей части американский
Принято считать, что Евромайдан и все, что за ним последовало, — это чисто американский проект. Ну, или по большей части американский. Но если поглядеть повнимательней, то нетрудно заметить: в нынешнем обострении борьбы за незалежность, а вернее говоря — за сугубо национальную идентичность и государственность Украины явственно просматривается «рука Берлина». Как, впрочем, и в двух предыдущих эпизодах, имевших место на протяжении новейшей истории и пришедшихся на периоды мировых войн.
Первый эпизод начался в 1917-м, когда вскоре после Февральской революции в Киеве была создана Центральная рада, провозгласившая сперва автономию Украины, а затем, после Октябрьской революции, — Украинскую народную республику, самостоятельную, но имеющую федеративные связи с Россией. Но эта самостоятельность продлилась недолго: руководство республики, созданной на руинах Российской империи, решило, что лучше иметь дело с двумя другими империями — Германской и Австро-Венгерской, нежели с захватившими власть в России большевиками. Уже в феврале 1918 года Центральной радой был подписан сепаратный мирный договор, по которому территория Украины была оккупирована австро-германскими войсками, что означало фактическую утрату и независимости, и государственности.
Кстати, вскоре после этого сама Центральная рада было разогнана небольшим отрядом германских солдат.
Поводом для этого послужило организованное несколькими министрами (вот когда закладывались основы современного украинского парламентаризма) похищение некоего банкира, через банк которого шли денежные операции оккупационных войск. Это происшествие вызвало предельно жесткую реакцию со стороны командующего оккупационными войсками фельдмаршала Германа фон Эйхгорна (он плохо кончил): в конце апреля 1918 года в зал заседаний Центральной рады вошел немецкий патруль под командованием фельдфебеля, который скомандовал: «Хенде-хох!» Через некоторое время депутатам в грубой форме велели отправляться восвояси, и все покорно разошлись по домам во главе с тогдашним председателем Рады Михаилом Грушевским (он тоже плохо кончил, хотя и был похоронен с почестями).
К власти был приведен генерал Павел Скоропадский (по стечению обстоятельств, появился на свет в Висбадене, Германия; плохо кончил там же, в Германии, незадолго до окончания Второй мировой войны). Вместо республики он провозгласил Украинскую державу, а себе взял титул «ясновельможный пан гетман всея Украины». В действительности само существование «пана гетмана» полностью зависело от германских покровителей, так что когда после поражения в Первой мировой германские войска стали покидать оккупированные территории, дни Скоропадского у власти были сочтены. В декабре 1918 года он отрекся от власти и тайно бежал из Киева на немецком поезде.
Таким образом, первый немецкий проект создания украинского национального государства в пику России завершился провалом. И было это связано не только и не столько с чисто военно-политическими обстоятельствами, сколько с тем, что на практике немцы очень быстро убедились и в непопулярности идеи «украинизации», и в полнейшей неспособности тогдашних украинских политиков провести эту идею в жизнь. Как замечал фельдмаршал Эйхгорн (который плохо кончил): «Россия — это я понимаю, Украина — этого я не понимаю». Ненадолго сменивший Скоропадского у власти Симон Петлюра (он тоже плохо кончил) уже не был германским проектом и искал поддержки идеям украинской независимости и государственности уже у Польши, а не у Германии, но, как известно, тоже не слишком преуспел.
А Украина в итоге обрела национальную идентичность и государственность в составе СССР, то есть в союзе с Россией и благодаря России.
Второй эпизод украинской незалежности с немецким акцентом — это, соответственно, Вторая мировая война, когда на оккупированной германским вермахтом территории Украины развернули свою деятельность Организация украинских националистов (ОУН) и созданная ею Украинская повстанческая армия (УПА). В современной украинской традиции принято представлять деятелей ОУН и УПА как исключительно национальных патриотов, с одинаковым рвением боровшихся за самостийную и незалежную Украину и против Москвы, и против Берлина. Имеется, однако, немало документальных свидетельств того, что еще в довоенный период ОУН имела самые тесные связи с Абвером и действовала фактически по его указке. С началом войны эти связи лишь укрепились и были открыто признаны в так называемом «Акте провозглашения Украинского Государства», принятом во Львове в конце июня 1941 года, то есть несколько дней спустя после вторжения вермахта на территорию СССР: «(новое украинское государство) будет тесно сотрудничать с национал-социалистической Великой Германией под руководством вождя Адольфа Гитлера, создающего новый порядок в Европе и во всем мире».
Впрочем, после нападения на СССР германское руководство уже не нуждалось в создании буферного государства на территории Западной Украины, хотя еще осенью 1939 года такие планы у Берлина были. Да и в любом случае Германии нужны были послушные исполнители, а вовсе не самостоятельные политики, рассуждающие о какой-то там незалежности. Дошло до того, что и лидер ОУН Степан Бандера (он плохо кончил), и его менее удачливый соперник в борьбе за власть Андрей Мельник (тихо умер в Люксембурге в 1964 году) были отправлены в концлагерь. Впрочем, там их содержали во вполне приличных условиях, а в сентябре 1944 года и вовсе выпустили на свободу в обмен на согласие о сотрудничестве.
Что касается УПА, то она, собственно, выросла из «Украинского легиона», созданного с санкции главы Абвера адмирала Канариса. На начальном этапе войны этот легион выполнял в основном карательные функции на захваченных вермахтом территориях, прежде всего в отношении еврейского и польского населения. Во второй половине войны, когда стало ясно, что дела у Германии плохи, УПА формально объявила «борьбу на два фронта» — и против Советов, и против Германии. Однако фактически эта борьба велась лишь против СССР, тогда как с оккупационными немецкими властями украинские националисты сосуществовали если не мирно, то полумирно. На самом деле обстановка на фронтах была тогда такой, что заставляла оккупационные власти просто не обращать внимания на действия националистов, берущих под свой контроль сельские районы. Не об украинской незалежности думали тогда в Берлине, а собственном выживании (хотя все равно плохо кончили). В общем, второй эпизод украинской незалежности с немецким акцентом закончился еще до окончания Второй мировой войны. А украинская государственность была в полном объеме восстановлена в рамках СССР, более того, Украина стала одним из 50-ти членов-основателей ООН.
И вот теперь третий эпизод, нынешний — и тоже с отчетливым немецким акцентом.
Да, с начала противостояния на Майдане более активно вели себя США, но затем Германия тоже решила включиться в игру. В середине февраля канцлер ФРГ Ангела Меркель официально встретилась в Берлине с тогдашними лидерами Майдана — Арсением Яценюком и Виталием Кличко. На момент встречи ни тот, ни другой не занимали никаких официальных постов, так что сам факт встречи стал отчетливым сигналом того, на чьей стороне выступает во внутриукраинском конфликте Германия. Не менее красноречивым был и состав участников встречи: Яценюк — очевидный ставленник Вашингтона, зато Кличко — это креатура самого Берлина, имеет с Германией давние и очень тесные связи. Собственно, и его партия «Удар» была создана при непосредственном участии Фонда Аденауэра и получала от него финансовую помощь.
Буквально через несколько дней, в разгар вспышки насилия на Майдане, те же самые Яценюк и Кличко вместе с другими оппозиционными лидерами подписали — в присутствии европейских представителей, в том числе главы МИД ФРГ — соглашение с президентом Украины Виктором Януковичем об урегулировании кризиса. А буквально на следующий день Янукович был незаконно отрешен от власти, которая перешла в руки все тех же Яценюка и Кличко сотоварищи. Совпадение? Если да, то очень многозначительное. Тем более что дальнейшие события без участия Берлина тоже не обошлись. Германия без боя уступила США, которые хотели видеть на тактически важном, но стратегически проигрышном посту премьер-министра «Яця» (Яценюка), а вовсе не «Клича» (Кличко). Еще меньше заинтересовал Берлин занятый Александром Турчиновым пост спикера Верховной рады — тогда уже было ясно, что этот парламент, избранный еще при Януковиче, доживает последние дни. Зато Германия активно поддержала кандидатуру Петра Порошенко на выборах президента. А Кличко — опять же при явном поощрении со стороны Берлина — после переворота ушел на второй план, больших амбиций не выказывал: поддержал Порошенко на президентских выборах, а сам согласился удовольствоваться должностью мэра Киева. Впоследствии связь Порошенко-Кличко с Берлином еще более укрепилась, когда пост министра иностранных дел Украины занял Павел Климкин, прежде работавший послом в Германии.
После президентских выборов Ангела Меркель стала первой из крупных европейских лидеров, посетивших Украину.
Кроме того, канцлер ФРГ и президент Украины постоянно встречаются на разных международных площадках и очень часто беседуют по телефону. Это очевидные и наглядные свидетельства вовлеченности Германии в очередной приступ борьбы за украинскую незалежность, круто замешенную на национализме и антирусских настроениях. Да, собственно говоря, и санкции, введенные Евросоюзом в отношении России, были приняты при активном и непосредственном участии Меркель. Ведь ясно, что как бы громко ни выступали «младоевропейцы», как бы сильно ни давили Соединенные Штаты, никаких санкций не было бы, не пожелай того Берлин.
При этом очевидно, что сама по себе украинская незалежность Германию нисколько не волнует, а волнуют два фактора — экономический и политический. В плане экономики Германия видит в Украине прежде всего большой рынок сбыта, захват контроля над которым может дать серьезный толчок развитию немецкой экономики. Плюс возможность в рамках очередной волны передела собственности на Украине по дешевке приобрести предприятия металлургии и машиностроения. В плане политическом украинский кризис — это для Германии шанс вернуться в большую мировую игру. Да, ФРГ член «семерки», член «шестерки» по Ирану, но все же в целом на международной политической арене ее слово весило до сих пор меньше, чем слово Франции или Великобритании, не говоря уже о США. Так что Украина — это возможность для Германии сыграть в «свою игру», заставить к себе прислушиваться более внимательно.
Кстати, и на проходящем в этот самый момент в Милане саммите АСЕМ, где центральным оказался вопрос украинского урегулирования, Меркель, а вслед за ней и Порошенко открыто демонстрируют скептицизм — в отличие, например, от представителей брюссельской евробюрократии, говорящих о сдержанном оптимизме.
А это значит, что германская «своя игра» вокруг украинской незалежности продолжается.
И пока еще никто плохо не кончил. Хорошо бы вообще без этого обошлось. Хотя с учетом традиций украинской незалежности с немецким акцентом всякого можно ожидать.