Как гласит один из фундаментальных постулатов военного искусства, стратег должен всегда избегать войны на два фронта
Как гласит один из фундаментальных постулатов военного искусства, стратег должен всегда избегать войны на два фронта. Формально Россия сейчас не находится в состоянии войны ни с одним из государств. Но конфликтогенность на западных и южных границах нашей страны достигла той степени, когда аналогии с полноценным военным положением уже выглядят вполне уместными. Соответственно, для объективного взгляда на происходящее не менее разумным будет обращение к основам военной теории, в том числе к высказанному выше фундаментальному постулату.
Один из полноценных очагов напряженности на своих западных границах (разумеется, речь идет об Украине) Россия уже имеет. Некоторые аналитики полагают, что напряженность на украинско-российской границе будет сохраняться достаточно долго.
Вопрос в том, существует ли риск открытия против России «второго фронта», и если да, то где его стоит ждать? Есть два варианта ответа на этот вопрос.
Первый, считавшийся во времена антиталибской коалиции наиболее реальным, — это Центральная Азия, где тогда проходили цветные революции, впрочем, с переменным успехом. С тех пор многое изменилось. Несмотря на то, что с юга, в частности, с таджико-афганской границы периодически доходят тревожные сведения, есть существенные факторы сдерживания реализации центральноазиатского варианта. Без свержения иранского режима с последующей дестабилизацией каспийского региона осуществить его будет сложно, даже запустив еще одну волну цветных революций. Кроме того, не стоит забывать, что Центральная Азия — зонаинтересов не только России, но и Китая, которые будут совместно противодействовать росту напряженности в этом регионе, в рамках СВМДА или ШОС или иной структуры — формат не имеет значения. Возникновение такого российско-китайского союза Западу допустить нельзя ни при каких обстоятельствах. Имеет место быть дестабилизирующий афганский фактор, но как показала практика его одного явно недостаточно для разжигания полноценного конфликта на южных границах России.
Вторым возможным источником конфликтов на российских границах остается Закавказье. «Виновата» особая прозападная позиция Грузии, которая не смирилась с утратой своего территориального суверенитета в Абхазии и Южной Осетии. И именно закавказский вариант сейчас является более реальной возможностью для дестабилизации обстановки на юге России. В отличие от Центральной Азии, где не удалось Казахстану противопоставить Узбекистан, некоторое время находившийся в составе прозападного проекта ГУУАМ, в Закавказье в виде Грузии Западу удалось приобрести последовательного союзника. В свете последних событий вокруг проекта договора о союзе и интеграции между Россией и Абхазией, на этом следует остановиться поподробнее.
С одной стороны, после ликвидации прозападного режима Михаила Саакашвили, смены руководства в самой Абхазии, а главное на фоне гражданской войны на Украине Россия спешит закрепить свое военное присутствие на аннексированных, по мнению Тбилиси, территориях. Цель проста: ликвидировать в зачатке возникновение «второго фронта» в Закавказье, что может послужить дополнительным фактором усиления напряженности на и без того нестабильном российском Северном Кавказе.
С другой стороны, такая торопливость способна запустить крайне опасные для России процессы в самой Абхазии. Новая администрация во главе с Раулем Хаджимбой, пришедшая к власти по результатам августовских президентских выборов и предшествующего некоего подобия цветной революции, не является столь же контролируемой из Москвы, как и команда Александра Анкваба. У России самой немало претензий к предшественнику Хаджинбы, связанных, мягко скажем, с нецелевым использованием выделяемой финансовой поддержки, но Анкваб был полностью зависим от Москвы. С Хаджинбой не так.
Без сомнения, в Абхазии сильны пророссийские и антигрузинские настроения, и с этим не может не считаться новый президент.
Но вместе с тем Хаджинба, пришедший на пост главы абхазского государства на волне протестных выступлений, должен продемонстрировать гражданам отличия своей политики, в том числе по вопросу российского участия в становлении национальной государственности.
Неоднозначно воспринятый в Абхазии российский проект договора о союзе и интеграции задает неблагоприятную для России тональность изменениям официальной позиции Сухума. Реакция администрации и парламентариев Абхазии была достаточно сдержанной, в том духе, что «мы представим свой вариант договора, а затем обсудим». Наверно, стратегически, в контексте значимых геополитических изменений такая спешка Москвы имеет свои резоны, но с тактической точки зрения поспешать лучше медленно.
Некоторое небесспорное объяснение спешке Москвы дает тот факт, что Грузия даже на фоне судебных процессов против Михаила Саакашвили не снизила свою активность в сближении с Западом. По крайней мере, на это указывает дата направления в Сухум российского проекта межгосударственного договора. Документ был отправлен в середине октября, во время конференции НАТО-Грузия в Брюсселе. Можно предположить, что это было сделано в расчете на нервную реакцию Тбилиси и, как следствие, на «раскрытие карт» со стороны Запада. Однако последовавший за брюссельской конференцией визит в Грузию командующего войсками НАТО в Европе Филиппа Бридлава прошел без жестких заявлений в адрес России.
Если в Северо-атлантическом альянсе лелеют мечту открыть «второй антироссийский фронт» в Закавказье, то не в ближайшей перспективе. По крайней мере в НАТО не стали использовать факт возникновения такого неоднозначного российско-абхазского договора как повод для развязывания полноценного конфликта. Не исключено, что на это повлияло затягивание военных действий на Украине, на которое в Альянсе явно не рассчитывали. Поэтому в Брюсселе, вероятно, склонны уделить больше внимания подготовке почвы для вытеснения России из Абхазии исключительно политическими манипуляциями. Тем более что для этого имеются определенные основания: с одной стороны, к ним относится поспешность и жесткость позиции Москвы в отношении Сухума, а с другой — демонтаж агрессивного режима Саакашвили. В сочетании это позволяет надеяться на нормализацию абхазо-грузинских отношений и возникновение у Запада инструментов «мягкой силы» во влиянии на позицию Сухума.
Таким образом, можно констатировать, что до тех пор, пока на Западе надеются на усиление своего политического влияния на позицию нового руководства Абхазии, возникновение «второго фронта» в Закавказье маловероятно.
Все-таки, события на Украине показали, что Русский мир готов к силовому противодействию, в том числе без прямого военного вмешательства России как государства.
Но это же означает обострение политического противостояния России и Запада в том числе средствами «мягкой силы». Плацдармами для такого рода конкуренции станут Абхазия и Южная Осетия. Можно предположить, что Запад сделает ряд шагов навстречу Сухума и Цхинвали. Например, может быть санкционирована выдача Михаила Саакашвили с обвинениями в создании гуманитарной катастрофы в непризнаваемых республиках. Но это меньшее, на что может пойти Запад. Не исключено, что в какой-то момент западные страны признают Абхазию и Южную Осетию, пообещают инвестиции в их экономики и многое другое.
Стартовые позиции России, как освободителя от грузинской агрессии, выглядят сейчас неплохими. Но не стоит забывать, что Москва будет конкурировать с Западом в той сфере, в которой ее ресурсы заметно слабее. В перспективе развития событий многое может измениться и даже забыться. Пока же важно понаблюдать, чем завершиться начавшаяся эпопея с подписанием российско-абхазского стратегического договора. При этом не стоит забывать, что для Запада альтернативой приобретению инструментов политического влияния на пока непризнанные им республики является развязывание полноценного вооруженного конфликта в Закавказье и создание «второго фронта», чего России стратегически важно избежать. Другими словами Москве предстоит действовать крайне осторожно, одновременно не лишая Запад альтернативы силовым действиям, но и не допуская прозападной переориентации нового руководства республик.