Два года назад, в феврале 2014 года, началось то, что позже назвали «Крымской весной». Это была целая череда событий, в итоге закончившихся освобождением Крыма из-под власти ставшего после «Майдана» нацистским Киева
Сегодня эти события вспоминают их непосредственные участники, активисты, первыми призвавшие Крым к неповиновению хунте, первыми начавшие организовывать акции протеста, первыми взявшиеся за сколачивание сил самообороны полуострова от сорвавшихся с поводка бандеровцев и прочих нацистов, уже проливших в Киеве первую кровь гражданской войны на Украине.
Конечно, свидетельства, собранные, что примечательно, порталом Луганской Народной Республики «Луганск-1» (http://lugansk1.info/), носят очень личностный, подчас лиричный характер. Но тем они ценнее, ибо свидетельствуют о главном: на защиту Крыма первыми встали его граждане. Всё остальное — демонстрации, резолюции, референдум — стало следствием тех первых акций, которые организовали сами крымчане. И сами добились своей цели — возвращения в Россию, частью которой себя всегда ощущали. И об этом их воспоминания свидетельствуют тоже.
Игорь Руденко-Миних, атаман казачьей общины «Патриоты Севастополя»
Подготовка к противостоянию майдану в городе-герое началась еще в конце 2013 года. Группа активистов уехала на антимайдан, в городе проходили митинги. Все понимали, что противостояние с украинскими неонацистами мирным не будет. Понимали задолго до начала майдана. Уже с начала 2014 года в Севастополе действовала самооборона «Русского блока», с которой тесно взаимодействовала наша казачья община.
23 февраля 2014 года на ставший потом историческим митинг собрался, казалось, весь город-герой. Это был не первый митинг антимайдана, но такого столпотворения горожан я раньше не видел. Весь транспорт шел до площади Нахимова забитым, а обратно пустым. Машинами были забиты все тротуары центрального кольца города, по улицам густыми потоками шли севастопольцы с российскими, андреевскими, севастопольскими флагами.
Сам митинг на площади прошел в образцовом порядке. Редких провокаторов спокойно, но убедительно выводили вон. Помню, как передал власть митингу глава города Яцуба, который поблагодарил севастопольцев и предложил, если надо, если обидел чем, стать на колени. Его уважали, а за такой поступок стали уважать ещё больше.
После заявления об отказе Севастополя в повиновении киевской хунте и о необходимости возвращения в Россию молодежь забралась на башенки у морского вокзала и сорвала украинские флаги, сбросив их вниз. Подошла группа милиции. Подтянулись казаки. Но милиционеры спокойно, а кое-кто и с одобрением, наблюдали за тем, как на флагштоки подняли триколоры. Украинские флаги в этот день стали срывать повсюду.
Константин Ерманов, самооборона Керчи
Мы пешком выдвинулись на центральную площадь города, с флагами России, когда мы пришли, нас уже было несколько тысяч, народ ехал со всех уголков Керченского полуострова, примерно к 12 часам дня на площади Ленина не было свободного места. Я призвал народ к выходу Крыма из состава Украины, на что люди отреагировали единогласно! После этого, понимая всю ответственность и возможные последствия, призвал людей идти на горсовет, менять флаг. Мы прорвали кордон милиции, и нам удалось задуманное. Уже вечером эту новость показали все центральные СМИ. Мы, керчане, первыми в Крыму и на Украине поменяли флаг на горсовете и объявили о выходе из состава Украины. В тот день мы отправили семьи к родителям, попрощавшись с ними.
После этого события нашему примеру последовали остальные города Крыма. И это было 23 февраля, когда еще не было «зеленых человечков» и над Совмином Крыма и Администрацией Севастополя весели украинские флаги. Начался эффект домино, и крымчане молниеносно поддержали наш призыв. Севастополь, Симферополь и другие города последовали нашему примеру, за что я благодарен всем крымчанам.
Мы сразу начали вести переговоры с командирами украинских военных частей, расположенных на Керченском полуострове. У меня на столе оказались десятки рапортов о переходе на нашу сторону. Особую благодарность хочу выразить Саенко, он, будучи командиром морской пехоты, перешел на сторону народа, не позволив сбыться событиям, происходящим сейчас на Донбассе.
Хочу отметить и позицию начальника милиции Ткаченко Николая Николаевича. Если бы тогда он нас арестовал, непонятно, чем все бы закончилось. Но он проявил мужество, предупредил нас, что на него оказывают давление из Киева и требуют нашего ареста, тем самым дал нам время на реализацию задуманного. И это до ввода войск! Он рисковал тогда не меньше нас.
Алексей Васильев, главный редактор портала «Наша Держава»,
обозреватель газеты «Крымское время»,
председатель Союза ревнителей памяти Императора Николая II
Война в Крыму могла начаться 23 февраля 2014 года. В этот день на главную площадь Симферополя, площадь Ленина, выползли (по-другому и не скажешь) мрази всех цветов и оттенков — прежде всего это были члены незарегистрированной татарской организации меджлис, украинские националисты-филаретовцы, на нескольких автобусах привезли молодняк из Правого сектора. Была группа и русских фашистов — диверсионный проект симферопольского отделения СБУ.
Некоторые приезжие бандеровцы находились с боевым оружием (я видел пистолеты). Отдельные милиционеры пытались робко воспрепятствовать незаконному ношению оружия, но их требования были игнорированы. Над площадью реяли желто-голубые, черно-красные, голубые с тамгой флаги и звездный флаг Евросоюза. Собравшиеся не скрывали радости, они обнимались друг с другом и уже отмечали свою победу.
Сделав ряд снимков на площади Ленина, я отправился к зданию ВС Крыма, где, слышал, тоже был митинг. Я увидел на прилегавшей территории к зданию ВС и в соседнем парке Победы сотни мужчин — гражданских и казаков, жителей Симферополя и приезжих из других регионов Крыма. Я не слышал радостных возгласов или пьяных «базаров». Люди были серьезны и сосредоточены. Они записывались в ополчение. Столы для записей стояли там же. Это был настоящий День защитников Отечества, без водки и подарочных носков на праздник. На небольшом импровизированном митинге я застал Сергея Аксёнова и некоторых членов его партии «Русское единство», но многих, очень многих, нынешних «героев» Крымской весны там не было и в помине.
Анатолий Филатов, председатель Крымской республиканской
общественной организации «Таврический союз»
Уже вечером 24 февраля в соцсетях и телефонными смс-ками симферопольцы и крымчане стали призывать к тому, чтобы собраться у Верховного Совета и потребовать от депутатов принять решения, которые бы обезопасили население Республики от произвола и беззакония, которые исходят от политических авантюристов, захвативших власть в Киеве. В основной массе граждане собрались самостоятельно и не представляли какие-либо партии и общественные организации.
25 февраля поздно вечером стало известно, что меджлис принял решение также провести митинг у стен Верховного Совета Крыма и назначил сбор своих сторонников. Действия меджлиса были провокационными, т. к. они фактически намеревались вторгнуться на территорию другого митинга. Надо сказать, что до 26 февраля в Крыму никогда не проводились в одном месте митинги сторонников меджлиса и русских организаций. Это был своего рода этикет, который ни та, ни другая сторона прежде не нарушали.
Около 16 часов со стороны меджлисовцев в русский митинг были брошены свето-шумовые и газовые гранаты, в результате чего три русских демонстранта погибли. Среди них молодой 19-летний парень и 60-летняя женщина. Сведения о третьем погибшем до сих пор не обнародованы.
Добившись отмены сессии, которая должна была принять решение о достаточно лояльном по отношению к Украине референдуме, меджлисовцы вломились в боковую дверь здания Верховного Совета. Во время визита радикально настроенных митингарей от меджлиса в здание ВС АРК была достигнута договорённость, что власть в Крыму делится на троих, или на три этнические группы — русских, украинцев и крымских татар. Причём в равных долях — по 33,33% каждой. Таким образом, «Русскому единству» в лице Сергея Аксёнова отводилась роль оппозиции во власти.
Меджлис сорвав проведение сессии Верховного Совета Крыма 26 февраля, способствовал тому, что формулировка референдума на следующий день стала более определённой в сторону государственности Крыма.
Ранним утром 27 февраля в здания Верховного Совета и Совета министров АР Крым вошла Крымская самооборона.
Позывной Юг, общественное движение «Крымский фронт»
К Верховному Совету отправили самых надежных и проверенных атаманов — Вадима Иловченко и Сергея Звездова. В принципе, все были в курсе переговоров между Аксеновым, Чубаровым и Сенченко накануне — было понимание, что русским снова пытаются замылить глаза бывшие представители БЮТ и «Нашей Украины».
Позже ребята вернулись со списками и телефонами на две роты ополчения. 9 и 10-я были названы казачьими — в среднем по 150 человек. В кафешке на Архивном спуске сформировали уже свои списки. Потом подтянулся Володя Кузьменков, с телефонами своей роты десантников и афганцев.
С этого момента начали действовать: отправили группы для наблюдения за воинскими частями, объектами СБУ и за митингующими медждлисовцами на площадь. Установили пост и возле меджлиса.
Позвонил в университет культуры, выдернул двух знакомых студенток. Оправил их крутиться возле магазина «Весна» на бульвар Франко, где у кофейного аппарата постоянно пасутся СБУ-шники. Там же университет, то есть по логике, в глаза студентки бросаться не будут. Девчонки там примелькались. Именно они позже сообщили, что по разговорам, опера, особенно крымские, полностью деморализованы. С того момента начали прорабатывать себе информаторов среди СБУ-шников — искали крымчан.
Штаб временный развернули в кафе «Ностальгия» на Архивном спуске. Девчонки-официантки заперли заведение, и пускали сюда только по условному стуку. Тут же в кафе развернули пресс-центр, на основе казачьего сайта «Новоросс». Если нужна была информация оперативно с площади Ленина, оккупированной меджлисом, отправляли кого-то из корреспондентов. В принципе на митинге постоянно кто-то крутился.
Приехали представители от чеченцев. Подтянулись армяне. В общем, поддержка диаспор была обещана.
К вечеру двумя казачьими ротами перебрались к базе «Беркута». Мы задержались и не зря — приехал Аваков собственной персоной. С собой притянул Авруцкого — якобы начальника нового главка МВД. От КПП Авакова отогнали наши казаки, а могли же и взять его тогда! До сих пор себе простить не можем…
Софья Пчёлкина, студентка
Крым захлестывает волна революции — татарский митинг, первые отряды самообороны, приезд «Беркута», попытка снести памятник Ленину в Симферополе… На душе было неспокойно, не было четкой уверенности в дальнейшей судьбе Крыма, да и страны в целом. Но кроме всего этого, близкий человек был в гуще событий, а я не могла увидеться и поговорить с ним уже несколько дней. Понимала, что он сейчас среди тех, кто борется за наше будущее, что ему не до меня, но унять нарастающую тревогу и волнение было крайне сложно.
Возле Верховного Совета меджлисовцы митинг свой раньше времени устроили. Я понимала, что события начинают развиваться стремительно. Уверенности в том, что день станет историческим, еще не было, но было ощущение, что мы стоим на пороге грандиозных перемен.
Выйдя из подворотни за «Массандрой», я остолбенела. Вся площадь перед Верховным была занята людьми, преимущественно мужчинами 20–35 лет, с голубыми флагами… Это был меджлисовский митинг. Организованный, проплаченный, хорошо спланированный. В подворотнях вокруг Верховного стояли автобусы, на которых всех этих «активистов-добровольцев» свезли на площадь.
Вот он! Слава богу! Я стремглав рванула к нему. Он общался с какими-то мужчинами, лица у всех были сосредоточенные, и разговор явно был очень напряженный. Я молчала и смотрела на него. Он всегда много шутил и балагурил, но сейчас все его слова и движения были полны нервозности. Вдруг он сказал:
— Ты понимаешь, люди начинают приходить на площадь на наш митинг, но они не видят места нашего сбора. Нужны какие-то реперные точки, маячки… Нужны флаги, а их нет.
— А в штабе есть?
— (молчание) Да, в штабе есть штук пять флагов и древки.
— Давай ключ.
Он молча достал из кармана ключ, протянул его на раскрытой ладони, как будто в никуда. Я смотрела несколько секунд на этот кусочек железа. Обычный, ничем не примечательный, запомнила только, что к нему была прикреплена огромная канцелярская скрепка с бумажкой.
Пока бежала, я так сильно сжимала ключ в своей руке, что на ладони у меня остался след. Руки были замерзшие, а ладошки — мокрые. Дрожащими пальцами вставила ключ в замок, провернула дважды. Я у цели. Сгребла флаги, древки.
Он ждал меня возле «Массандры».
— Собирай флаги, пойдешь, встанешь на перекресток Карла Маркса (Екатерининскую) и Серова, я пойду на ту сторону, к медучилищу. Нам нужно обозначить места сбора наших людей. Держи и размахивай флагом повыше, люди должны тебя видеть издалека.
Мы собрали флаги, закрепили их на древках. Я встала «часовым» на обозначенную точку. Через какое-то время ко мне начали подходить русские люди. В основном, это были женщины в возрасте. Они задавали много вопросов: «А за что тут стоят?», «Кто организовывает митинг?», «Во сколько все начнется?», «А где взять флаг?»…и т.д. и т.п.
Я вцепилась в древко, смотрела на обступавших меня женщин, у меня отнялся язык… Вдруг, совершенно неожиданно, голос прорезался:
— Женщины, миленькие, вы, главное, не расходитесь. Мы должны собираться, должны показать всем, где правда, и зачем мы сюда пришли. Сейчас начнется митинг, все лозунги озвучат. Нам просто нужно собираться здесь. Звоните знакомым и близким, пусть приходят. Нас должно быть много. И чем больше — тем лучше!
Пока я говорила, людей вокруг меня значительно прибавилось. Они стали собирать деньги, чтобы купить еще флагов. Кто-то сказал, что у нас мало атрибутики, нас не видно, и нужно бежать в книжный, покупать еще «триколоры». Я смотрела, как эти женщины — домохозяйки, бухгалтера, продавцы, учителя, медсестры… — простые русские женщины, достают из кошелька кто гривну, кто десять, чтобы купить знамена, которые в этот день сплотили нас, стали символом единения и предстоящей победы (но до этого пока было далеко, и об этом тогда еще не задумывались).
Постепенно на площади стали то тут, то там появляться, уже в наших прибывающих рядах, российские или крымские флаги. Народ подтягивался. Нас становилось все больше.
Через час-полтора я стояла с российским триколором в окружении огромного количества людей, которые что-то обсуждали, выдвигали свои версии происходящего и того, что может произойти, рассуждали о том, как Украину довели до такого… Я их слышала, но мысли были где-то далеко. Я не могла обстоятельно ни о чем подумать. Только когда наша «точка» разрослась и стала внушительной, я вдруг осознала, что ужасно замерзла. Тонкая кожаная куртка, накинутая на шелковую блузку — не лучший вариант одежды в феврале, особенно когда ты уже несколько часов торчишь на улице.
Внезапно я спиной почувствовала его приближение. Он подошел сзади, встал за мной, и начал общаться с народом. У меня как будто гора с плеч упала. «Он рядом, теперь мне нечего бояться, Он сейчас всё объяснит, всех успокоит», — думала я.
Большинство его узнали (он — крымский русский политик). Стали задавать вопросы, о чем-то говорить, но мне (уже почти замерзшей) сложно было собраться и вслушаться, все вокруг превратилось в бессвязный шум. Я очнулась от криков «Ура!!!!». Вслушавшись, поняла, что к нам на подмогу выехали автобусы с активистами из Севастополя. «Ура!», — подумала я про себя. Теперь мы точно выстоим. Севастополь с нами. Город-герой нас не бросил. Все будет хорошо.
Мы стояли и держали свой сектор по внешнему периметру здания Верховного Совета. Внутри двора были казаки и ополченцы. Между нами и где-то слева — меджлисовцы. Народ на контуре нужно было сплотить, и эту роль на себя взял он. Он кричал в мегафон «Севастополь! Крым! Россия!», «Севастополь — город русских моряков, Симферополь — город русской пехоты!», еще какие-то речи и лозунги.
Вдруг я увидела, как меджлисовцы начинают по команде пытаться окружать нас. Мне не было страшно, когда я только прибежала на площадь, мне не было страшно, когда я несла флаги и древки, а теперь мне в первый раз стало страшно… не за себя, я всегда могла спрятаться в толпе, мне было страшно за него. Вдруг, где-то на крыше залег снайпер, или кто-то из толпы пырнет его ножом?! Они все его знают (Он не один год боролся с меджлисом), а теперь он — легкая мишень посреди толпы.
Я не отходила от него ни на шаг, крутилась все время где-то рядом. Я слышала, как колотится мое сердце, и хрипнет его голос. Он не мог бросить мегафон и уйти в тень — это его долг, Его роль, а я не могла бросить Его и уйти с площади, — это мой долг и моя роль… Так мы ходили около часа, может, больше. Он был громогласен, нарочито бесстрашен, уверен в себе и в победе.
В ответ на действия экстремистов мы с нашим сектором митингующих начали тараном проталкиваться во внутренний двор, где стояли казаки и задиравшиеся с ними меджлисовцы. Кто-то сказал, что депутаты пытаются выйти через черный ход. Часть митингующих побежала их стыдить и призывать вернуться для принятия решений в пользу крымчан. Потом произошли первые серьезные столкновения, смяли милицейскую «цепочку». Затем немного стихло… Нервы на пределе. Вдруг он опустил мегафон, повернулся ко мне, и ласково сказал:
— Пойдем чаёк пить. Нужно погреться. Погреемся и вернемся. Ты вся дрожишь, да и у меня садится голос. Мы тут уже несколько часов. Пошли. Тут рядом «Ностальгия» — это наш кризисный штаб.
…Мужчины рядом очень бурно общались, спорили, что-то друг другу доказывали. Все живы, мы отстояли день, завтра нам будет легче и проще.
— Э-ге-гей! Чего глазки не блестят?
— Устала. За вас волновалась.
— Страшно было?!
— Да. Я бросила сигарету.
— Выше нос, товарищ политолог. Все хорошо.
— Я знаю.
— А пошли пить шампанское? Мы же победили! Пусть эти тут сидят, а мы пойдем пить брют.
Мы незаметно улизнули из кафе. Празднующей и ликующей общественности внутри было не до нас. Вечер был на удивление тихий и спокойный. Людей на улице почти не было, только возле Верховного Совета суетилась самооборона, казаки и просто зеваки, городили баррикады… А мы пошли пить шампанское… за Победу… За нашу Победу!