В так называемом споре «Навальный vs журналисты» выплеснулось разное..
Здесь и запоздалое признание частью аудитории того, что антикоррупционные фонды могут делать расследования лучше, чем профессиональные журналисты, и показное расшаркивание в подтверждении квази-аполитичности работы современных журналистов, и, конечно, принципиально новый виток обсуждения, можно ли отнести Навального к медиа.
Можно, конечно, постараться избежать категоричности и заряженности на обсуждение конкретных персоналий. Тем более с учётом того, что индивидам свойственно в течение жизни менять свои взгляды и представления. Однако от введения внутренних ограничений и запретов содержательное основание спора не претерпевает серьёзных изменений.
Классический взгляд журналиста на политику предполагает, прежде всего, функцию независимого контроля власти, ориентацию на информирование читателей, слушателей и зрителей о том, как функционируют подконтрольные обществу властные институты. Очевидно, что подобная модель игнорирует не только характер политического режима, оказывающий непосредственное влияние на медиапотребление, но и эволюцию вчера ещё монопольного положения СМИ на рынке производителей общественно значимого контента.
Недемократический политический режим вполне обосновано формирует сообщества провластных и оппозиционных редакций, провластных и оппозиционных политических акторов. Зачастую они представляются если не совпадающими, но тождественными множествами. В определённом смысле подобное разделение способствует политической социализации. По тому, что читают, слушают и смотрят, можно составить предварительное представление о политической лояльности или нелояльности по отношению к действующему режиму. И напротив – принадлежность к тому или иному политическому лагерю предписывает довольно чётко определённый и сегментированный набор СМИ, со стороны которых проявляется, казалось бы, взаимовыгодный интерес.
Подобное положение вещей подталкивает профессиональных политиков ценить расположение СМИ, а профессиональных журналистов демонстрировать понимание аудитории и правил производства общественно-политического контента.
Но жизнь не стоит на месте. Меняются стандарты журналистской работы, социальные ожидания, скорости и форматы потребления. Меняются сами медиа. Александр Баунов довольно чётко и однозначно формулирует: «Когда политик превращается в медиа, он конкурирует не за них с другими политиками, а с самими медиа за трафик и нарратив».
Действительно, зачем транслировать СМИ смыслы и идеи, если это можно делать напрямую, обращаясь к аудитории, которая в первом приближении неотличима от электоральной базы? В обстоятельствах низкого институционального рейтинга доверия к СМИ, по пути политического движа стоит идти не вместе с журналистами, а вместо них (а порой и против). Они же «отрабатывают», тревожатся о фактчекинге в ущерб ценностям, готовы пренебрегать политической целесообразностью, полагаясь на верификацию фактов и диверсификацию мнений. А ещё журналисты быкуют против социальных сетей и анонимных телеграм-каналов.
Естественно, политику нет прямого смысла сближаться со СМИ. Электорально они весят немного, а за прямые посреднические услуги выставляют зачастую совершенно неразумный прайс. Их объективность и отстранённость как правило приносят издержки.
Политику не нужно забывать, что пресса – это только пресса, объективность – синоним трусости, а отстранённость разбивается о глыбу коммерчески поддерживаемого информационного сопровождения. Главное – не переусердствовать и время от времени приглашать журналистов на околоэлитные сейшены. Так у них формируется и поддерживается чувство сопричастности. Его стоит лелеять и иногда позиционировать как лояльность. Хотя бы по остаточному принципу.