Как это часто случается в мировой политике, подлинная логика глобальных процессов искусно маскируется различного рода провоцирующими внимание эксцессами
Как это часто случается в мировой политике, подлинная логика глобальных процессов искусно маскируется различного рода провоцирующими внимание эксцессами. Более того исключением из правила является скорее соответствие реальной картины мира повестке мировой политики, чем наоборот.
Темы, которые сейчас доминируют в мировой повестке дня, — это медийно раскрученная угроза эпидемии Эбола, украинский кризис и якобы агрессивные намерения России в Европе, рост исламского экстремизма на Ближнем Востоке в виде ИГИЛ (деятельность т.н. «Исламского государства» запрещена на территории РФ) и даже некое подобие майдана в китайском Гонконге. Можно сомневаться или не сомневаться, являются ли подобные эксцессы прямым и неизбежным отражением реальной картины глобальных процессов. Но они скорее затеняют или, по крайней мере, не способствуют раскрытию сущности происходящего.
Речь идет об известной и периодически дискутируемой тенденции деградации и распада системы международных отношений, ориентированной на финансовые интересы США, которые подкреплены к тому же американской военной мощью.
Так вот, эта тенденция выходит в свою острую и, наверно, уже необратимую фазу, которую в Вашингтоне стараются прикрыть искусственного или естественного происхождения эксцессами, находящимися, тем не менее, в логике однополярного мира и особой лидерской миссии США.
Между тем, на глазах формируются альтернативные центры силы, по своему экономическому или военному потенциалам не уступающие совокупной мощи западного мира. Характерный пример: завершившаяся 12 октября в Вашингтоне годовая сессия МВФ и Всемирного банка, которая, напомним, формально была посвящена стимулированию мировой экономики, прошла почти не замеченной. Мнения по этому вопросу, как это всегда случается, разделились. В итоговом коммюнике Международного валютно-финансового комитета были приняты некоторые рекомендации, касающиеся макроэкономической политики. Но стороны, что называется, остались при своих. В тоже время, наиболее острой проблемой, связанной с перераспределением сил в мировой финансовой системе, остается реформа МВФ, которая с 2010 года (сеульский саммит G20) затягивается в Конгрессе США. Опустив детали реформирования, отметим главное: в итоге перераспределения голосующих квот МВФ в пользу развивающихся экономик (прежде всего, стран БРИКС) США теряют блокирующий любое решение фонда пакет квот в 17,69%. При этом общий размер квот развивающихся экономик должен быть увеличен вдвое, то есть с 238,4 млрд SDR до 476,8 млрд SDR (специальные права заимствования).
Разумеется, в Вашингтоне намерены сохранить такую фундаментальную для долларовой валютно-финансовой системы привилегию за собой. Но такая настойчивость США уже сейчас оказывает деструктивное влияние на всю выстраиваемую с 1947 года Бреттон-Вудскую систему финансово-экономического доминирования Запада.
Достаточно вспомнить принятые на июльском саммите БРИКС Форталезские декларацию и план действий по учреждению Нового банка развития и созданию Пула валютных резервов БРИКС. С учетом объемов экономик, которые включены в создаваемую финансовую систему, численности населения и даже военного потенциала, что также немаловажно в свете текущих событий, это вполне достойная альтернатива Бреттон-Вудским инструментам.
Конечно, пока форталезская альтернатива (назовем ее так) выглядит лишь как своего рода намек Вашингтону быть более лояльным происходящим изменениям и, в частности, реформе МВФ. Такой конформизм объясним просто: последствия краха Бреттон-Вудской системы могут оказаться ужасающими для всех без исключения экономик мира. Но в США все же решают придерживаться прежней линии игнорирования и умалчивания любых противоречащих американскому доминированию тенденций. На годовой сессии МВФ и Всемирного банка тема реформирования почти не звучала. Даже обещание главы фонда Кристин Лагард «исполнить танец живота», если законодатели США все-же одобрят реформу, не привлекло особого внимания к данной проблеме. Хотя уже становится абсолютно очевидным тот факт, что перераспределение квот в пользу БРИКС является вопросом выживания Бреттон-Вудской системы, в том числе самого МВФ, как ее главного института.
Министр финансов США Джейкоб Лью уже успел пообещать, что Конгресс до конца текущего года завершит ратификацию реформы МВФ. Но слишком велика вероятность того, что такое обещание очередной раз не будет выполнено, и это связано с особенностями внутриполитической обстановки внутри США. Главным тормозом ратификации остается позиция республиканцев, контролирующих Палату представителей Конгресса и заинтересованных в наращивании репутационных издержек демократической команды действующего президента США Барака Обамы.
Не велика вероятность того, что американские обещания будут реализованы до предстоящего 15−16 ноября в австралийском Брисбене саммита G20, где проблема осуществления сеульских решений приобретет максимальную актуальность. Итоги встречи лидеров двадцатки в Брисбене могут вполне реально подвести черту реформируемости Бреттон-Вудской системы, и тогда форталезская альтернатива приобретет дополнительный стимул для реализации.
На практике это может привести к запуску цепи событий, способных разрушить американоцентричный финансовый миропорядок.
Алгоритм разрушения долларовой системы может выглядеть следующим образом. Отсутствие реальных перспектив для стран БРИКС увеличить число голосующих квот в МВФ, сохранение за США блокирующего пакета будет означать перенос внимания к развитию форталезской альтернативы межгосударственного недолларового кредитования. Как следствие, это приведет к выводу финансовых средств развивающихся экономик из долларовой системы в пул валют БРИКС. Это снизит объемы приобретений этими государствами американских ценных бумаг. Здесь стоит напомнить, что три из пяти стран БРИКС (Китай, Бразилия и Россия) являются лидерами в числе стран-держателей американских трежерис. При этом только Китай, который по последним данным Минфина и ФРС США обладает американскими госбумагами на сумму в 1,27 трлн долларов, способен в одиночку обрушить долларовую систему. И именно Китай с его мощными финансовыми ресурсами и быстрорастущей экономикой в наибольшей степени заинтересован в развитии недолларовой системы межгосударственного кредитования, в которой он сразу приобретает доминирующие позиции. До июльского саммита БРИКС Пекин не имел альтернативы долларовой системе с ее американскими ценными бумагами. Теперь такая альтернатива, при условии дальнейшего развития форталезских инициатив, может появиться.
В таком контексте массовые протестные акции в Гонконге или, по крайней мере, американскую реакцию на них можно назвать некоторым предостережением Вашингтона в адрес Пекина. Но Китай все-таки не тот оппонент, с которым можно говорить языком цветных революций. Если к саммиту двадцатки в Брисбене американские политики не смогут достичь консенсуса относительно реформирования МВФ, то Китай может приступить к переводу своих финансовых активов из американских трежерис в пул валютных резервов БРИКС.
Тенденция к прекращению существования долларовой монополии, к возникновению формата сосуществования альтернативных финансовых центров является хорошей иллюстрацией складывающегося нового миропорядка. Аналогичные тенденции переформатирования наблюдаются в иных сферах, например, в обеспечении международной безопасности и принятии коллективных решений в противодействии общим угрозам. Провоцирующие внимание эксцессы свидетельствуют лишь об общей нестабильности системы международных отношений. Они, как бы цинично это ни звучало, являются лишь издержками глобального переформатирования.