Массивной и, в общем, интересной научной конференцией завершились юбилейные мероприятия по поводу 1000-летия со дня смерти великого князя Владимира. Итоговую символику её могло бы перебить разве что открытие памятника нашему Равноапостольному, но этого теперь не случится ранее весны будущего года
Но может быть это и к лучшему: об историческом значении жизни и деятельности князя порассуждали учёные, а не чиновники и пиарщики.
Деятели Церкви — тоже, конечно, выступали, ибо сама конференция проходила на её площадке и под её эгидой, — однако и в их докладах присутствовал очень интересный и очень научный анализ, и именно анализ деяний Владимира.
А там что анализировать в его жизни?
А хотя бы предельно интересный вопрос, который именно история Владимира Равноапостольного ставит перед исследователями: это человек всё-таки ломает и гнёт историю под себя — или она действует его руками?
Ведь поначалу его жизнь как раз никак не предвещала будущей святости. Родился вроде бы от холопки. Правда, относительно высокопоставленной — от ключницы самой великой княгини Ольги. А тогдашний княжий ключник, хоть и действительно холоп, но человек влиятельный: глава всего домашнего хозяйства, управляющий и судья. А главное — собирает господские доходы и заботится об их приращении, для чего раздаёт господское серебро в рост крестьянам, вступает в сделки именем своего господина и приобретает для него движимость и рабов. При отце, который только и пропадал в воинских походах, это означало, что Владимир с детства рос в атмосфере настоящих дворцовых интриг — тех, которые не между господами, а куда острее и подлее — между слугами…
Когда он родился, доподлинно неизвестно, но судя по контексту в летописи, в 968 году Владимир был ещё несовершеннолетним. Значит, к моменту гибели отца Святослава в 972 году тоже был в летах, мягко говоря, не слишком зрелых. Так что когда через пять лет началась война за власть с братьями, а потом закончилась его победою, — был будущий креститель земли Русской достаточно молод.
Дальнейшая жизнь Владимира описана, в общем, в виде предания. Если хотите — сказки. Или былины — это то самое его пространство. Хитроват, жадноват, но свойск и даже чуточку мил. Прозвище Красное Солнышко — это для него: чёрного кобеля не отмоешь добела, и любого властителя народное предание совсем положительным деятелем не изобразит. Но Владимир — отец, князюшка, в меру властный, в меру, как сказано, жадный. Суд его, в общем, справедлив, а когда не так — так отходчив князь, предпочитает не замечать, как дочка его в поруб тюремный бегает, проштрафившегося богатыря подкармливает.
Что интересно, летопись видит его примерно таким же. С поправкой, конечно, на то, что создавалась она грамотными, образованными людьми, имеющими причастность к власти хотя бы на уровне нынешней пресс-службы Кремля. Можно сказать, — политиками. А не воинами, из хвалебных песен которых и сложились со временем былины. Так вот, получается, что «политики» видят его таким же, как «воины»: хитрым, самовластным, временами жестоким. Циничным правителем, не просто способным, а великолепно управляющимся с такими политическими инструментами как обман, предательство, шантаж, убийство. Школа детства-юности, не иначе.
Но при этом — описывается он правителем хорошим. Предусмотрительным и, можно сказать, прогрессивным: города строил, систему обороны против кочевников ставил, одновременно втягивал их же в своё государство в качестве его защитников. Реформы проводил, государственного единства добивался.
Понятно, что идеализировать реформаторские мотивы тогдашних политических деятелей не следует: основным их мотивом было обеспечение себя, родного, подданными (в прямом смысле — платящими дань), затем доходами от торговли и войны, а также землями. Но если героический папаша его, совершив немало подвигов и даже ликвидировав регионального гегемона, Хазарию, государство своё не прирастил ни землями, ни богатством, то Владимир, собственно, и округлил Древнюю Русь до тех размеров, в которых мы её знаем: от Западного Буга до Волги и от Ладоги до днепровских порогов.
Словом, до поры до времени обычный, повторимся, средневековый правитель, полностью умещающийся в рамки морали своего времени и пространства. И что-то важное должно было с ним произойти, если и через тысячу лет после смерти заставляет он вспоминать и анализировать своё наследие. Наследие, которое, по словам Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, «продолжает жить».
Ответ, собственно, есть. Он вошёл в название упомянутой научно-практической конференции — «Цивилизационный выбор». Именно его, именно такой выбор сделал великий князь Владимир в 988 году, принудив державу свою и народ свой принять христианство.
Что же заставило его пойти на такое решение? Политика? Пожалуй, нет, отвечали участники конференции. Византия, откуда была перенята вера, не могла дать великому князю Русскому ничего более политически ценного, чем бы он уже не владел или что бы он уже не контролировал.
Может быть, оборонные интересы? Тоже нет — императоры сами просили у Руси воинские контингенты для обороны своей Империи.
Возможно, Владимиру давали протекцию для входа в число великих держав? Как Клинтон Ельцину для приёма в «Большую семёрку»? Тоже не подходит. Во-первых, в подобных геополитических категориях тогда просто не мыслили. А во-вторых — реального мирового авторитета у Константинополя уже не было. Напротив: от Империи самой отхватывали куски — то арабы, то болгары, то те же русы. Например, за два года до крещения Владимира болгары так наподдали византийцам, что сам император Василий II едва спас себе жизнь.
Деньги, богатство, слава? И снова вряд ли: что-то князь и так вывез в качестве добычи из взятого на щит Херсонеса, а в прочем Империя расплатилась с ним, скорее, моральной контрибуцией, нежели материальной — отдала в жёны родную сестру императора. Это, конечно, престиж — но ничего сверхвыдающегося: подобные браки с особенно настырными варварами Константинополь практиковал издавна.
Так что остаётся только согласиться с констатацией патриарха Кирилла: «Безусловно, выбор великого князя был совершён в определённых исторических обстоятельствах, но при этом он не может быть сведён к политической прагматике. Будь он таковым, его последствия имели бы локальный и преходящий характер. Изменилась бы конъюнктура — изменился бы и выбор. Между тем, вся последующая история Руси показала, что выбор князя Владимира стал выбором духовным и ценностным, а потому и оказал определяющее влияние на цивилизационное самоопределение нашего Отечества».
Патриарх нарисовал и личный образ преобразившегося русского великого князя: «Из крестильной купели вышел другой человек, духовно окрепший. Жестокий воин, суровый вождь, нравственно распущенная личность после крещения полностью меняется — это мудрый и милостивый правитель, которого народ прозвал Красным Солнышком. Он преподносит православную веру своему народу как нечто высокое, духовное».
Вот в этих словах, можно сказать, и заключался главный смысл и главный вопрос дискуссий на конференции. Что же такое именно привнёс своим актом Владимир Креститель, что цивилизационно Русь — Россия продолжала развиваться в предложенной им парадигме тысячу лет и сегодня вновь переживает, по свидетельству патриарха, «духовое возрождение», которое «на территории исторической Руси не имеет аналогов в истории»? Почему так вышло, что история нашего государства неотделима от истории Русской православной церкви?
Один из ответов дал снова патриарх Кирилл: «Единство народа и государства невозможно обеспечить насилием. Истинное единство может быть только ценностным, сущностным — это и показал князь Владимир. Понятие Святая Русь — не политическое и не географическое, но духовное. Духовное, культурное и цивилизационное единство заложено в киевской купели и продолжается до наших дней».
С точки зрения историка о том же сказал и научный руководитель Института всеобщей истории РАН академик Александр Чубарьян: «Принятие христианства ввелорусское общество в консолидированное состояние. Оно обрело духовное единство, которое является консолидирующим фактором и сегодня».
Этот вывод — об очень быстрой консолидации древнерусского общества вокруг христианства -подтверждается и самой «материальной» из гуманитарных наук — археологией. Как отметил директор Института археологии РАН академик Николай Андреев, ссылаясь на свежие материалы раскопок, древнейшие нательные кресты появились на Суздальском ополье уже в конце Х века! То есть непосредственно вслед за актом государственного крещения. А ведь суздальская земля в то время — это далёкая-предалёкая периферия Руси, населённая в основном племенами финно-угорскими, языческими. Русы тут в то время представлены были лишь в относительно изолированных опорных пунктах — возле нынешнего Ростова да Мурома. Сын Владимира Ярослав поставил, по преданию, нынешний Ярославль прямо на месте языческого капища. И христианство, получается, шло сюда вслед за государством.
Или вместе с ним?
Вместе. Ибо, как говорилось на конференции, Русское государство после крещения оказалось сложно и крепко переплетено с Православием, с Верою. «Вера, достоинство, державность, справедливость и солидарность» — патриарх описал идеал, которого, конечно, не всегда придерживалось государство, но которого Церковь призывала его придерживаться.
С другой стороны, спросят некоторые, о каком православии мы можем говорить в приложении к 988 году? Разве раскол Церквей на православную и католическую произошёл не в 1054 году? Формально да. Но фактически восточная и западная Церкви и ранее расходились в различных вопросах, постепенно расходясь и канонически. Один из первых конфликтов, когда именно сущностные вопросы стали камнем преткновения, случился ещё в 787 году. Тогда на седьмом Вселенском соборе было восстановлено иконопочитание, с чем согласились и легаты папы Адриана; но, по мнению восточных иерархов, правильное иконописание в той части Церкви, что папе Римскому подчинялась, так и не восстановилось. В 848 году патриарх Константинопольским Игнатий подверг преследованиям многих лжепастырей, которые соучаствовали в рецидиве иконоборчества, возрождённого императором Львом Армянином. Но кое-кто из низвергнутых из сана отправились с жалобой к папе Римскому Льву IV, отчего разгорелся спор между папою и патриархом, который тоже стал одним из кирпичиков в фундамент будущего раскола. А уж ставший в 858 году его преемником Фотий и вовсе яростно обличал римских пап за властолюбие и уже прямо указывал на их ересь за добавление к Символу веры слов filioque, то есть «и от Сына».
Так что напряжение накапливалось долго. И потому, хотя Владимир принял ещё формально просто христианскую веру, восхищён он, согласно преданию, был именно православным каноном. Собственно, достаточно побывать в храме Святой Софии в Стамбуле, чтобы понять, какое неизгладимое впечатление производила она на лесных язычников в годы её неразделимого великолепия…
А основным каноном Русской православной церкви является Соборность — понятие, не имеющее, как отмечалось на конференции, аналога ни в одном языке. Да и по-русски, пожалуй, точно определить его трудно. Общий мир, мир для всех, вселенский мир, к которому человек приобщается через веру. Универсализм русской идеи, которая, как выразился патриарх Кирилл, не отрицает национальных особенностей, не является космополитизмом, ибо к вселенской жизни человек приобщается через жизнь своего народа, но — это в основе жизнь именно вселенская.
Вот этот, по словам митрополита Илариона, «наднациональный и вневременной феномен, который мы называем Святой Русью» и возник прежде всего в результате принятия князем Владимиром христианства и возникновения православной церкви на Руси. И этот феномен поддерживался и поддерживается Церковью. И именно это православие — об этом сказал уже глава Государственной Думы Сергей Нарышкин, «сыграло важнейшую роль в становлении и укреплении государственности в России», в развитии её культуры, а в конечном итоге — в том, что сегодня многие народы видят в России оплот настоящих ценностей, в том числе общечеловеческих.