Перевод интервью Славоя Жижека изданию "New Internationalist"
- Вы говорили, что "видеть дураков счастливыми" повергает Вас в депрессию. Глядя на международную политику, чувствуете ли вы себя сейчас подавленным?
- Конечно. Я думаю, что формируется новый мировой порядок. Порядок, который идеологически и политически "Америка прежде всего", "Россия прежде всего", "Китай прежде всего", "Турция прежде всего".... Мы должны выйти за этот уровень. Это буквально становится вопросом выживания.
Поэтому я, может быть, наивно привязан к идее Европейского Союза. Понятно, что с учетом угроз, с которыми мы сталкиваемся, в том числе экологических, некоторые вещи на уровне национальных государств сделать невозможно. Нам нужно будет изобрести крупномасштабное международное сотрудничество. Мне все равно, Европа это или Тихий океан, или кто-то еще - нам нужны сильные транснациональные организации и сотрудничество. Как бы наивно это ни звучало, нам нужен новый интернационализм. Без этого мы заблудимся.
То же самое можно сказать и о биогенетике - она нуждается в некотором уровне международной координации.
То же самое можно сказать и о беженцах и мигрантах - проблема экономическая, геополитическая. Если вы хотите помочь мигрантам, сделайте что-нибудь в Йемене [и] Сирии, откуда прибывают миллионы новых беженцев.
- В своей последней книге "Аки тать средь бела дня" вы утверждаете, что мы, особенно благодаря новым цифровым системам, утрачиваем контроль над нашей жизнью. Думаете, мы позволили этому случиться?
- Нас даже не спрашивали, разрешаем мы это или запрещаем. Глобальные процессы в значительной степени определяют нашу судьбу, но мы не только не можем повлиять на них, они также становятся все более абстрактными, в том смысле, что мы не в полной мере осознаем их. Они непроницаемы для нас.
Парадокс, который я вижу, заключается в том, что к нам все больше относятся как к свободным субъектам: свободный выбор, все зависит от нас... Но в то же время мы все более и более определяются непроницаемыми экономическими и даже военными процессами. У нас отняли способность самостоятельно действовать.
Все, что я знаю, это то, что первым шагом люди должны осознать, в какой степени они находятся под контролем. Только не говори мне, что это легко сделать. Я не думаю, что большинство людей действительно хотят знать, как их контролируют. Большинство людей хотят спокойно жить. Вы помните все эти дебаты по Гуантанамо и пытками водой? Я говорил с американскими социологами, которые сказали мне кое-что очень грустное: реакция большинства людей была не "Боже мой, мы не должны мучить подозреваемых террористов", а наоборот: "Мы должны делать это, ведь они - угроза". Люди считали, что государственные секретные службы должны делать это осторожно, и ничего не хотели об этом знать.
В некотором смысле, новости о том, как нас контролируют, также не будут приветствоваться людьми. Не переоценивайте их - есть вещи, о которых люди не хотят знать.
- Цифровые технологии, доминирующие в нашей жизни, в настоящее время принадлежат компаниям и корпорациям, а не правительствам. Как вы думаете, со временем это изменится, и линии их различия станут размытыми?
- Конечно. Если мы чему-нибудь и научимся у Cambridge Analytica и АНБ, так это тому, что, даже если они принадлежат крупным корпорациям, мы не должны недооценивать невероятные масштабы их скрытого сотрудничества.
Я не верю в что, что в нынешнюю новую либеральную эпоху крупные корпорации, неподконтрольные государству, представляют собой угрозу. Реальность - это новая связь между государственным аппаратом, экономикой и крупными корпорациями.
- Британский комик Стюарт Ли назвал твиттер "Штази для поколения Angry Birds". Согласны ли вы с тем, что мы все раздаем слишком много личной информации в социальных сетях?
- Я в основном согласен с подобным описанием "Штази". Вот почему у меня возникает соблазн защищать Джулиана Асанжа, когда люди спрашивают, почему он "нападает" только на США, а не на Россию или Китай. Люди в России и Китае не питают иллюзий, что они живут в подлинно свободном обществе. Все они знают, что существуют пределы и что они живут в авторитарных государствах.
По настоящему опасной несвободой является несвобода, о которой вы даже не знаете, что вы ощущаете ее как своею собственную свободу. Разве твиттер не является высшей формой субъективной свободы? Мысль о том, что "я сижу за компьютером, занимаюсь серфингом, делаю все, что хочу, общаюсь по своему усмотрению" - что может быть свободнее этого? Но в то же время людьми также управляют и манипулируют разными способами.
С другой стороны, я не понимаю, что твиттер и фейсбук являются носителями новых манипуляций, и мы не должны с ними мириться. Но можете ли вы представить себе современные формы протеста без цифровых социальных сетей? Без них не было бы никакой Арабской весны.
- Какие изменения возможны, если люди не знают, какой информации можно доверять, особенно в интернете?
- Простых решений не существует. Правящая идеология любит ссылаться на то, что нами манипулируют, но мы ничего не можем сделать, так что просто наслаждайтесь своей жизнью. Но когда люди осознают телом и душой такие вопросы, как глобальное потепление, миграция, экономический кризис и т.д., это может постепенно дать им силы что-то сделать.
Не стоит недооценивать людей. Я верю в чудеса. Под "чудесами" я имею в виду, что некоторые вещи могут происходить неожиданно, как будто что-то взрывается. Кто бы мог предсказать Сирию, хотя она затем потерпела фиаско? Кто мог предсказать такого человека, как Берни Сандерс в США?
Я пессимистичный оптимист. Моей популярности дорого обошлось, когда я сказал, что проголосовал бы за Трампа. Но я не сумасшедший. Трамп - это кошмар. Но я утверждаю, что без Трампа не было бы ни #MeToo, ни Берни Сандерса. Есть идея, что иногда более радикальный враг открывает для нас больше пространства, и из этого может возникнуть что-то новое. Это оптимизм отчаяния.
- Политические правые набирает силу. Почему левые терпят неудачу? Слишком неэффективны? Слишком разделены? Слишком медленны? Слишком много споров, в то время как правые просто идут вперед?
- Всё дело в этом. Легко критиковать либеральную социал-демократию как недостаточно радикальную или критиковать неофашистские тенденции в обществе. Но есть ли у более радикальных левых действительно альтернативная модель? Чего они хотят? Как они планируют реорганизовать общество?
То, к чему мы в итоге пришли, требует изменений по политическим и экологическим причинам, но я не думаю, что у левых есть реальный ответ.
- Имеют ли философия и социальная теория реальный голос в современном мире? Вы ощущаете себя влиятельной фигурой?
- Я не знаю, насколько они сильны. Но у меня есть одна, возможно наивная, профессиональная легитимация: когда мы вступаем в дебаты об искусственном интеллекте, контроле над разумом, биогенетике, экологии и так далее, мы поднимаем вопросы, которые в конечном счете являются философскими: есть ли у нас свобода воли? Что значит иметь свободную волю? На чем основывается человеческое достоинство? С радикальными изменениями, происходящими сегодня в нашем человеческом статусе, философия будет востребована как никогда ранее.
Вот почему я хотел бы сказать, что, возможно, нам стоит обратить внимание на 11-й тезис Маркса. Может быть, в ХХ веке мы хотели изменить мир слишком быстро. Теперь мы должны не только изменить мир, но и научиться делать шаг назад и лучше его понимать.