Из Гонконга в Чили?

В середине октября года китайские средства массовой информации перешли в атаку, распространяя утверждения о том, что демонстрации в Европе и Южной Америке явились прямым результатом терпимости Запада к беспорядкам в Гонконге

В комментарии, опубликованном в Beijing News, бывший китайский дипломат Ван Чжэнь писал: "Катастрофические последствия хаоса в Гонконге начали оказывать влияние на западный мир", то есть чилийские и испанские протестующие черпали вдохновение из Гонконга. В том же ключе редакция Global Times обвинила гонконгских протестующих в "экспорте революции ". Далее он сказал, что "Запад расплачивается за поддержку беспорядков в Гонконге, которые быстро спровоцировали вспышки насилия в других частях мира, предвещая политические риски, с которыми Запад не может справиться". В записанном видеокомментарии редактор Ху Сидзинь добавил: "На Западе существует много проблем, вызывающих всеобщее недовольство. Большая часть подобного приведет в конечном счете к чему-то, напоминающему гонконгские протесты, - заключает журналист, - Каталония, вероятно, только начало"[1].

Хотя идею о том, что демонстрации в Барселоне и Чили черпают вдохновение в Гонконге, слишком легко предложить, тем не менее все эти вспышки протеста (Гонконг, Каталония, Чили, Эквадор и Ливан, не говоря уже о "Желтых жилетах") нельзя свести к одному общему знаменателю. В каждом из этих случаев протест против того или иного закона или меры (высокие цены на бензин во Франции, закон о выдаче в Китай в Гонконге, повышение цен на общественный транспорт в Чили, длительные сроки тюремного заключения каталонских политиков в Барселоне...) перерос в общее недовольство, которое, очевидно, уже существовало, в ожидании внезапного взрыва, так что даже после отмены закона или конкретной меры протесты продолжались.

Здесь неизбежно привлекают внимание два странных факта. Во-первых, "коммунистический" Китай осторожно играет с солидарностью тех, кто у власти во всем мире, против восставшего населения, предостерегая Запад от недооценки недовольства в своих собственных странах - словно при всей идеологической и геополитической напряженности у них один и тот же основной интерес в сохранении власти... Во-вторых, "проблема в раю": протесты проходят не в бедных, обнищавших странах, а в странах, которые процветают (по крайней мере, относительно), или странах, которые до сих пор были представлены как примеры успеха (по крайней мере, экономического). Хотя эти протесты указывают на растущее неравенство, лежащее в основе официальной истории успеха, их нельзя сводить к экономическим вопросам: недовольство, которое они выражают, указывает на растущие (нормативные) ожидания того, как должно функционировать государство, ожидания, которые также связаны с "неэкономическими" вопросами, такими как коллективные или индивидуальные свободы, достоинство и даже содержательная жизнь. То, что до недавнего времени считалось нормальным (определенный уровень бедности, полнота суверенитета и т.д.), теперь воспринимается как нечто плохое, с чем необходимо бороться.

Вот почему мы должны также включить в продолжающуюся серию протестов новую вспышку экологических движений и феминистскую борьбу - настоящую феминистскую борьбу, в которой участвуют тысячи обычных женщин, а не ее стерильную американскую версию под названием #MeToo. Давайте сосредоточимся только на одном случае. В Мексике массовая феминистская мобилизация включает в себя "разговоры о жизни, достойной жизни и гневе": "Что для нас означает жизнь? О чем мы говорим, когда говорим о том, чтобы в центре дискуссии была жизнь? Для нас жизнь не является декларативной абстракцией; говорить о жизни обязательно означает говорить о достоинстве и обо всем, что делает достоинство возможным". Речь идет не об абстрактных философских рассуждениях о смысле жизни, а о размышлениях о конкретных жизненных ситуациях, которые становятся более распространенными в повседневной жизни - например, в метро, которое пропитано жестокостью, насилием и унижением: "Как человек может быть спокойным, зная, что в метро Мехико, являющемся неотъемлемой частью городского транспорта, тысячи женщин были похищены в течение нескольких месяцев, и что все это произошло публично и средь бела дня? И если вас не похитили, вы должны учитывать высокую вероятность того, что на вас могут напасть или подвергнуть насилию. Поэтому в поездах есть вагоны исключительно для женщин, и все же есть мужчины, которые заходят в эти пространства".

Мексика здесь может быть крайним случаем, но это лишь экстраполяция тенденций, наблюдаемых повсеместно; мы живем в странах, где жестокое мужское насилие едва скрывает ярость, и ясно одно: политическая корректность - это не способ ее победить. Мексика также является примером тайной солидарности между подобной устойчивой мужской жестокостью и государственным аппаратом, призванным защищать нас от нее: "Существуют общества безнаказанного насилия, в которых государство является частью этого насилия". Многие преступления, совершенные в последние годы в Мексике, совершаются при непосредственном участии государства и его должностных лиц или полиции. Или, через судей или инструменты системы правосудия, государство гарантирует всеобщую безнаказанность в этой стране[2].

Этот ужасающий образ "всеобщей безнаказанности" - истина новой волны популизма, и только широкая общественная мобилизация сможет быть достаточно сильной, чтобы противостоять этому непристойному соучастию государства и общества. Вот почему продолжающиеся протесты выражают растущее недовольство, которое не может быть направлено в установленные формы политического представительства. Однако мы должны любой ценой избегать удовлетворенности тем, что эти акции протеста чрезвычайно далеки от обычной политики. Перед нами стоит непростая "ленинская" задача: как организовать растущее недовольство во всех его формах, включая экологические и феминистские протесты, в форму скоординированного и широкомасштабного движения? Если мы потерпим неудачу в этом, то нас ждет государство перманентного чрезвычайного положения и гражданского недовольства.

Источник

тэги
читайте также