Примерно такой вывод можно сделать из предупреждения Владимира Путин о том, что "предпринимаются попытки перекодировать общество во многих странах"
Примерно такой вывод можно сделать из предупреждения Владимира Путин о том, что «предпринимаются попытки перекодировать общество во многих странах», и «это не может быть не связано с попытками переписать историю».
Президент говорил об этом на встрече с молодыми учёными и преподавателями истории.
Одна из либеральных радиостанций устами мало кому известного, но либерально ангажированного историка уже откомментировала эту мысль. Пафос комментария заключался в том, что история — это наука, а наука — объективна и стоит вне национальных рамок. В том числе и наука историческая. Дескать, физика, химия, математика не могут быть российскими — почему же история может таковой быть?
Странно, что президент, не историк по профессии, понимает такие вещи лучше якобы профессионала. Потому что история — не математика, иными словами говорит Владимир Путин. История — биография народа, биография его достижений и ошибок. Как биография, она не только набор фактов и событий, но и сложный набор обстоятельств и влияний, часто вовсе сторонних, дальних, чужих. Потому история не только описывает факты (а ведь это ещё как описать!), но стремится их истолковать, интерпретировать, найти взаимосвязи между ними, в том числе скрытые, — и на этой основе попытаться понять и пояснить, почему произошло то или иное, как пришло общество к тому или иному результату. Это и есть история, сынок! — как модно сейчас говорить в интернетах.
Именно об этом и говорил Путин с историками. «История — это наука», — напомнил он. И добавил: «Должны быть специалисты, которые объективно, полноценно не только освещают события прошлого, но и дают им оценку, что чрезвычайно важно и без чего науки не существует».
Именно так. Не дашь оценку своей истории ты — её ей дадут другие. И не факт, что в этой оценке ты вообще узнаешь биографию своей страны.
Далеко ли ходить за примерами? Есть ведь общераспространенная версия: во Второй мировой войне Германию победили западные союзники, покуда русские отсиживались в развалинах Сталинграда. Неважно, какая там история у академиков. Важно, какая история предлагается массам. Вон, на Украине: 20 лет совершенно фантасмагорических баек в школьных учебниках — и вот он, бьётся в пароксизмах свидомости полноценный нацизм, вполне осознанно убивающий людей Новороссии, потому что они «недолюди» с точки зрения «настоящего» украинца…
А ведь начали всего лишь с того, что приписали себе древнерусскую историю, объявили украинскими родоначальниками русских князей Владимира и Ярослава, заявили себя настоящими арийцами, затем — первой нацией на планете… И заявили: «Русские — не славяне!» — опустив факт того, что генетически русские не только с украинцами и белорусами представляют одни народ, но даже и с поляками, а славяне — общность не более как языковая, а не генетическая.
Словом, как ни крути, но если общество кодирует действительно пропаганда, то материал для этого ей поставляет нужным образом интерпретированная история. Это, в частности, касается и нас. Вот многие в России обиделись на Путина за то, что тот заявил, будто большевики «надули» общество. Дескать, «земля — крестьянам, фабрики — рабочим, народу — мир». «Мира не дали, началась гражданская война, фабрики и землю отобрали. Так что надувательство полное», — сказал Путин.
Нет, закричали ему в интернетах, всё не так! Декрет о мире объявили и на «похабный» Брестский мир пошли — раз. Фабрики и заводы отняли у эксплуататоров и объявили общенародной собственностью — два. Землю же отняли у помещиков и раздали крестьянам — три. Где обманули-то?
Действительно, нигде. Вопрос опять же — в интерпретации исторических фактов.
На мир пошли, да — только тем самым, не потерпев военного поражения, сдались уже фактически проигравшей войну Германии. Да ещё отдали территории от Нарвы до Баку, массу вооружения, продовольствия, репараций, людей.
По факту — не мир, а капитуляция. Закончившаяся войной. Гражданской. В которую большевики как раз и хотели превратить Вторую Отечественную войну, которую они назвали империалистической.
Заводы рабочим не передали. Этого даже по факту не было. Их даже не акционировали с передачей акций трудовому коллективу. По опыту 90-х годов, впрочем, мы знаем, чем это кончается, — акции всё равно концентрируются в руках нового хозяина, не мытьём, так катаньем. Но тут предприятия попросту перешли из рук хозяев в руки государства. Которому тогда было не до них. Вот и оказалось промышленное производство в 1921 году где-то на уровне 3 процентов от показателя 1914 года.
С землёю же и вовсе всё понятно: раздали, а через 10 лет отобрали. Обобществили.
История как наука требует оценок. Да, она начинается с фактов и опирается на факты — но эти факты ничто без взаимосвязи. На этом примере с большевиками и видна важность правильного понимания именно взаимосвязей. Ведь даже в нём всё прекрасно объясняется тогдашними теоретическими воззрениями тех, кто победил в октябре 1917 года. Победа России не важна, потому что важна только победа Мировой революции. Потеря территорий не важна, потому что после победы Мировой революции вся Земля будет принадлежать пролетариату. Разруха на заводах не важна, ибо Россия — лишь плацдарм для Мировой революции, её сырьевая база. Земля в руках крестьян тоже не важна, ибо в грядущем пролетарском мире мелкобуржуазной крестьянской стихии — не место. Вырвать крестьян из идиотизма деревенской жизни! — так завещал классик.
Неимоверно сложная наука — история. Куда сложнее алгебр Ли и теорем Пуанкаре. Физика — вообще элементарно! Бозона Хиггса ещё не открыли — но прекрасно знали, в каких энергиях он «сидит», какими свойствами должен обладать и в какую клеточку так называемой Стандартной модели он должен быть помещён. А в истории уже известные фигуры, сидящие в известных клеточках, могут мгновенно сменить и знак, и величину, и свойства, добавь к ним всего одну новую связь!
И хорошо ещё, если эта связь будет открыта наукою. То есть окажется ранее не известной, но существовавшей фактически. Поцокают языками историки, покачают головами — но начнут выстраивать новые непротиворечивые концепции. Споры будут, дискуссии — это как водится. Но это будет в рамках науки. Желательно такой, от которой перекодирующей народ пропаганде нечем было бы поживиться.
Об этом, мне кажется, и говорил президент.