В одном из отечественных издательств готовится к выходу перевод романа, в аннотации которого буквально написано следующее: «События книги разворачиваются … на побережье Нормандии, где завершилась Вторая мировая война»
Очевидно, что это не ошибка отечественных издателей, а перевод реальной аннотации испаноязычного издания. Как выясняется, Жукову не надо было брать Берлин, а союзникам высаживаться на Окинаве. Потому что в сознании западноевропейского писателя все закончилось в 1944 году на Омаха-бич.
Тем не менее, такая историческая «ошибка» весьма симптоматична для исторической политики Запада. Практически сразу после окончания Второй мировой и после начала холодной войны политические элиты Запада начали кампанию по присвоению победы над германским нацизмом. Прежде всего – через доступные инструменты массовой культуры, и прежде всего Голливуд – нужно было убедить западного обывателя в том, что именно доблестные американские солдаты при некоторой помощи своих британских коллег избавили Европу от «коричневой чумы». И центральным эпизодом этого нового мифа о войне стала, разумеется, высадка союзников в Нормандии и открытие Второго фронта в Европе. В боевиках и военных драмах «День Д, 6 июня» (1956), «Самый длинный день» (1962) и проч. ни разу не была упомянута роль советских войск в победе над фашизмом. Так что советское руководство даже решило «ответить» американцам, вложившись в создание киноэпопеи «Освобождение» Юрия Озерова (1968 – 1971).
Центр политического анализа и социальных исследований продолжает публикацию курса эссе историка и политолога, доцента Финансового Университета при Правительстве России Павла Данилина. Курс разработан в рамках реализации проекта «Борьба с историческим ревизионизмом и противодействие попыткам фальсификации истории», признанного победителем конкурса грантов Мэра Москвы в категории «Наше наследие» для социально ориентированных некоммерческих организаций в 2024 году.
Однако серьезное обострение исторической политики и связанных с ней практик исторического ревизионизма наступит позже, после появления так называемой политики памяти. Когда не важно, что на самом деле было, а важно то, как это запомнили. Ну, или «запомнили» те, кому помнить можно, а не те, кому нельзя. Именно политика памяти, появившиеся в 60-е годы во Франции и затем распространившаяся в ФРГ, а так же связанная с ней мемориальная культура в итоге привели к уничтожению памятников советским солдатам-освободителям в Восточной Европе и разорению кладбищ павших бойцов Красной армии. И если до середины 00-х историческая политика в Западной Европе все-таки исходила из идеи некоей общечеловеческой памяти – прежде всего о жертвах мировых войн и холокоста, однозначного императива не допустить ничего подобного, то позже вылезли на свет старые национальные «обиды».
Вошедшие в состав НАТО и Евросоюз бывшие станы Варшавского договора потребовали пересмотра исторической политики в пользу поиска исторически обоснованных претензий. Именно тогда, около двадцати лет назад, начинается полноценный виток пересмотра исторических итогов Второй мировой – как раз того исторического консенсуса, который лежал в основе международного права и послевоенного устойчивого мирового порядка. Прежде всего, новым членам НАТО не хотелось разделять ответственность за коллаборационизм и участие в холокосте, и хотелось наоборот – объявить себя самих жертвами тоталитаризма, коммунизма, России и т.д. Если ранее европейская и шире западная историческая политика исходила из идеи всеобщего покаяния, представления об общем историческом прошлом и необходимости проработки исторических травм, чтобы вместе двигаться вперед, то теперь о трудных вопросах истории, «белых пятнах» оказалось невозможно вести диалог. В итоге история из науки стала политикой, превратившись в пространство международного соперничества. А историки Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и т.д., по меткому выражению отечественного специалиста по memory studies Алексея Миллера, продали душу дьяволу национализма. Так история, написанная победителями, превратилась предмет раздора, переоценки и ревизии со стороны обновленной версии тех, над кем в 1945 году была одержана победа.
К 2010-м годам исторический ревизионизм Запада вернул на обложки журналов всплывший из уже казалось бы забытого архива образ России как страшного медведя, как спрута и т.п. Наша страна за какое-то десятилетие превратилась из делового партнера в континентальном масштабе чужого, экзистенциального врага. И квинтэссенцией такого рода исторической политики стало неприглашение российской делегации ни на мемориальные мероприятия, посвященные освобождению Освенцима, ни на торжества по случаю юбилея высадки союзников в Нормандии в 2024 году.