Молитва как таковая - та, которую продиктовал нам сам Иисус («молитесь же так») - содержит отрывок, который в наше время стремятся во что бы то ни стало опровергнуть и который мы должны помнить именно сегодня, когда все, кажется, сводится к одному жестокому двухстороннему закону: кредит/долг
Dimitte nobis debita nostra... «прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Оригинальный греческий перевод еще более императивен: aphes emin ta opheilemata emon, «отпусти, сними с нас наши долги». Размышляя над этими словами в 1941 году, в разгар мировой войны, великий итальянский юрист Франческо Карнелутти заметил, что если истина физического мира заключается в том, что нельзя отменить то, что произошло, то то же самое нельзя сказать о моральном мире, который определяется именно возможностью исправления и прощения.
Прежде всего, необходимо развеять предубеждение о том, что речь идет о долге, как о подлинно экономическом праве. Даже если оставить в стороне вопрос о том, что имеется в виду, когда говорят об экономическом «законе», беглое генеалогическое исследование показывает, что происхождение понятия долга не экономическое, а правовое и религиозное - два измерения, которые имеют тенденцию размываться, чем дальше углубляешься в историю. Если, как показал Карл Шмитт, понятие Schuld, которое в немецком языке означает одновременно долг и вину, лежит в основе права, то проницательность великого историка религий Давида Флюссера кажется не менее убедительной. Когда однажды на афинской площади он размышлял о значении слова «пистис», которым в евангелиях обозначается вера, он увидел перед собой напечатанную мелким шрифтом «трапеза тес пистеос». Когда он все-таки сообразил, что стоит перед вывеской банка (кредитного банка), то в тот же миг понял, что значение слова, над которым он размышлял долгие годы, связано с кредитом - кредитом, которым мы взяли у Бога и который Бог взял у нас, поскольку мы верим в Него. Для них, верующих, апостол Павел сказал в известном определении, что «вера есть содержание того, на что надеются»: это то, что придает реальность тому, что еще не существует, но во что мы верим и доверяем, на что мы тралим наш кредит и чему даем наше слово. Нечто вроде утверждения существует лишь в той мере, в какой наша вера способна наполнить его содержанием.
Мир, в котором мы живем сегодня, присвоил себе это правовое и религиозное понятие и превратил его в смертоносный и неумолимый аппарат, перед которым должен преклониться любой. Это аппарат, в котором запечатан весь наш «пистис», вся наша вера, - деньги, понимаемые как сама форма кредита/долга. Банк - с его серыми чиновниками и экспертами - занял место церкви и ее священников и, управляя кредитами, манипулирует и управляет верой - скудным, неопределенным доверием, - которое наше время все еще имеет к себе. И делает это самым безответственным и беспринципным образом, стремясь нажиться на доверии и надеждах людей, устанавливая кредит, которым каждый может пользоваться, и цену, которую он должен за это платить (даже кредит для государств, безропотно отказавшихся от своего суверенитета). Таким образом, управляя кредитом, можно управлять не только миром, но и будущим людей, будущим, которое в чрезвычайных обстоятельствах становится все более коротким и преходящим. И если сегодня политика больше не кажется возможной, то это потому, что финансовая власть фактически захватила всю веру и все будущее, все время и все надежды.
Так называемое чрезвычайное положение, в котором мы находимся, - а то, что называется чрезвычайным положением, как теперь выяснилось, является не более чем нормальным способом функционирования современного капитализма, - началась с безрассудной серии операций с кредитами, с кредитами, которые дисконтировались и перепродавались десятки раз, прежде чем их можно было реализовать. Это означает, другими словами, что финансовый капитализм - и банки, которые являются его главным органом, - работает, играя с кредитом - т.е. с верой - людей.
Если сегодня власть - как в Италии, так и в других странах - действительно хочет двигаться в направлении, отличном от того, которое она пытается навязать повсюду, то, прежде всего, она должна решительно поставить под сомнение систему управления деньгами/кредитами/долгами. Только так снова станет возможной политика - политика, которая не смирится с тем, что ее душат ложной догмой - псевдорелигиозной и неэкономической - о всеобщем и безвозвратном долге, и восстановит память и веру людей в слова, которые они так часто повторяли в детстве: «и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим».
quodlibet, 28 сентября 2022 года