Гея и Хтония

На древнегреческом языке у земли есть два названия, соответствующие двум разным, если не противоположным реальностям: ge (или gaia) и chthon

Вопреки модной ныне теории, люди живут не только в gaia, но в первую очередь имеют отношение к chton, который в некоторых мифических повествованиях принимает облик богини, чье имя Chthonìe, Хтония. Так, в теогонии Ферекида Сиросского в начале перечисляются три бога: Зевс, Хронос и Хтония и добавляется, что «Хтония получила имя Ге, после того, как Зевс подарил ей землю (gen)». Даже если личность богини остается неясной, Ге здесь по сравнению с ней является второстепенной фигурой, нечто вроде второго имени Хтонии. Не менее примечательно, что у Гомера люди определяются прилагательным epichtonioi (ctonii, от chton), в то время как прилагательные epigaios или epigeios относятся только к растениям и животным.

Дело в том, что chton и ge называют два свойства земли, которые геологически противоречат друг другу: chton - это изнанка подземного мира, земля от поверхности вглубь, ge - это земля от поверхности вверх, лицо, которым земля поворачивается к небу. Это стратиграфическое разнообразие соответствует разнородности практик и функций: chton нельзя возделывать или питать, он ускользает из оппозиции города/страны и не является добром, которым можно обладать; ge, с другой стороны, как настойчиво напоминает гомеровский гимн, «питает все, что хтона выше» (epichthoni) и производит урожай и вещи, которые обогащают человека: для тех, кого ge удостаивает своей благосклонности, «тяжкие гнутся колосья на ниве, на пастбище тучном бродит бессчетное стадо, и благами дом его полон. Сами ж они изобильный красивыми женами город правят по добрым законам»[1].

Теогония Ферекида содержит древнейшее свидетельство об отношениях между Ге и Хтоном, между Геей и Хтонией. Фрагмент, сохранившийся у Климента Александрийского, определяет характер их отношений, уточняя, что Зевс вступает в брак с Хтонией, и когда, согласно брачного обряда anakalypteria, невеста снимает вуаль и предстает обнаженной перед женихом, Зевс покрывает ее «большой красивой мантией», в которой «он вышил разными цветами Ge и Ogeno (Океан)». Таким образом, Хтон, подземный мир, - это нечто бездонное, которое не может явить себя в своей наготе, и мантия, которой его покрывает бог, - это не что иное, как Гея, сверхъестественная земля. Фрагмент из текста Порфирия «О пещере нимф» сообщает нам, что Ферекид описывал хтоническое измерение как глубину, «упоминая углубления (mychous), ямы (bothrous), пещеры (antra)»[2], говорит о дверях и вратах (thyras, pylas), через которые проходят души при рождении и смерти. Земля - это двойная реальность: Хтония - бесформенное и скрытое дно, которое Гея покрывает пестрой вышивкой холмов, цветущих долин, деревень, лесов и стад.

В теогонии Гесиода у земли тоже два лица. Гея, «твердая основа всего», является первым порождением Хаоса, но хтонический элемент вызывается сразу же после и, как и у Ферекида, определяется термином mychos: «сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких (mychoi chthonos eyryodeies)»[3]. Стратиграфическая разница между двумя свойствами земли проявляется наиболее отчетливо в гомеровском гимне Деметре. Уже в начале, когда поэт описывает сцену похищения Персефоны во время сбора цветов, Гея упоминается дважды, в обоих случаях как поверхность цветка, которую земля поворачивает к небу: «ирисы, розы срывая, фиалки, шафран, гиацинты, также нарциссы, — цветок, из себя порожденный Землею»,... «сотня цветочных головок от корня его поднималась, благоуханью его и вверху все широкое небо, вся и земля улыбалась»[4]. Но в тот же миг «раскололась широко почва (chton) Нисийской равнины, и прянул (orousen) на конях бессмертных гостеприимец-владыка, сын Кроноса многоименный»[5]. То, что это движение снизу к поверхности, подчеркивается глаголом ornymi, что означает «подниматься, прянуть», как будто из хтонической бездны земли на Гее, лице земли, смотрящем в сторону неба, появился бог. Позже, когда Персефона сама рассказывает Деметре о ее похищении, движение меняется на противоположное и именно сама Гея показывается (gaia d'enerthe koresen), чтобы «гостеприимец-владыка» мог утащить ее под землю на своей золотой колеснице. Как будто у Земли есть две двери или отверстия: одна открывается из глубин в сторону Геи, а другая ведет из Геи в бездну Хтонии.

На самом деле речь идет не о двух дверях, а об одном пороге, который полностью принадлежит chthon. Глагол, которым в гимне относится к Гее, не chaino, «открыть широко», но choreo, что означает просто «освободить место». Гея не открывается, а освобождает место для прохода Прозерпины; сам образ перехода между высоким и низким, из глубины (profundus: altus et fundus), близок к хтоническому, и, как напоминает Сивилла Энею, врата Дита в первую очередь обращены в подземный мир (facilis descensus Averno…). Латинское слово, соответствующее chthon - это не tellus, обозначающее горизонтальную поверхность, а humus, подразумевающее направление вниз (ср. humare, похоронить), и примечательно, что из него было взято имя человека (hominem appellari quiasit humonatus). Так что человек, homo, то есть земной, в классическом мире подразумевает не связь с Геей, с поверхностью земли, смотрящей в небо, а прежде всего интимную связь с глубиной хтонической сферы.

Что chthon отсылает к образам открытия и прохода очевидно благодаря прилагательному, которое у Гомера и Гесиода постоянно сопровождает это слово - eyryodeia, и которое можно перевести как «широкий путь». Но только если не забывать, что odos подразумевает идею транзита к месту назначения, в данном случае к миру мертвых, путь, который предначертано пройти всем (возможно, что Вергилий, употребивший facilis descensus, вспомнил гомеровскую формулу).

Круглое отверстие под названием mundus, которое, согласно легенде, было вырыто Ромулом во время основания Рима, служило для общения мира живых с хтоническим миром мертвых. Отверстие, которое затыкалось камнем под названием manalis lapis, открывалось три раза в год. И в эти дни, когда говорилось, что мир был открыт, mundus patet, и «все тайное и скрытое от глаз отказывалось раскрытым и явленным», почти вся общественная жизнь приостанавливалась. В хрестоматийной статье Вандриес показал, что изначальное значение нашего слова «mondo» не является, как традиционно считается, переводом греческого kosmos, а происходит именно от круглой дыры, раскрывающей «mondo» мертвых. Древний город основан на «mondo», потому что люди живут в проеме, который объединяет небесную и подземную земли, мир живых и мир мертвых, настоящее и прошлое, и именно через отношения между этими двумя мирами становится возможным направлять их действия и находить вдохновение для будущего. Человек связан не только своим именем с хтонической сферой, но и своим миром и самим горизонтом своего существования, граничащим с Хтонией. Человек, в буквальном смысле слова, это существо из глубины.

 

II.

Хтоническая культура как таковая - это культура этрусская. Всякий, на кого произвело впечатление зрелище некрополей, рассеянных по долинам Тосканы, сразу же понимает, что этруски жили в Хтонии, а не в Гее. И не только потому, что все, что от них осталось, в основном связано с мертвыми, но и прежде всего потому, что места, которые они выбрали для своего обитания - называть их городами, возможно, неправильно - пусть они, видимо, и находятся на поверхности Геи, на самом деле являются epichthonioi, они находят себе жилище в вертикальных глубинах chthon. Отсюда любовь этрусков к вырезанным в скалах пещерам и углублениям, отсюда и их предпочтение глубоких оврагов и ущелий, отвесных стен из пеперина, которые спускаются вниз к рекам и ручьям. Если вы вдруг окажетесь в Кава-Буя возле Блеры или на улицах, вырезанных в скале у Сан-Джулиано, то поймете, что вы уже не на поверхности Геи, а, конечно же, ad portam inferi, в одном из проходов, которые ведут вниз в Хтонию.

Этот явно подземный характер этрусских территорий, по сравнению с другими частями Италии, можно также выразить, сказав, что то, что мы в данном случае имеем перед взором, на самом деле не является пейзажем. Приветливый, привычный нам пейзаж, который охватывает безмятежно взгляд, простирающийся вплоть до горизонта, принадлежит Гее: в хтонической вертикали всякий пейзаж размывается, всякий горизонт исчезает и оставляет место незримому лицу суровой природы. И здесь, в мятежных канавах и ущельях, мы бы не знали, что делать с пейзажем, эта земля более сурова и неумолима - у врат Дита бог стал настолько близок и мрачен, что не требует больше поклонения.

Именно из-за такой непоколебимой верности хтоническому этруски строили дома для своих умерших и следили за ними с таким усердием, а не, наоборот, как можно было бы подумать. Нет, они не любили смерть больше жизни, но жизнь была для них неотделима от глубин Хтонии. Они могли селиться в долинах Геи и возделывать поля, только если они никогда не забывали своей истинной, уходящей вниз обители. По этой причине в гробницах, высеченных в скале, или в курганах нам не только приходится иметь дело с мертвыми, мы не только представляем тела, лежащие в пустых саркофагах, но мы вместе с тем ощущаем шаги, жесты и желания живых людей, которые их построили. Что жизнь тем милее, чем нежнее она хранит в себе память о Хтонии, что можно построить цивилизацию, никогда не исключая мир мертвых, что между настоящим и прошлым, между живыми и мертвыми существует интенсивное общение и непрерывная преемственность - таково наследие, которое этот народ передал человечеству.

 

III.

В 1979 году британский химик Джеймс Лавлок, активно участвовавший в программах НАСА по исследованию космоса, опубликовал книгу "Гея: новый взгляд на жизнь на Земле"[6]. В основе книги лежит гипотеза из статьи, написанной пятью годами ранее вместе с Линн Маргулис и опубликованной в журнале Tellus. Цитата: "совокупность живых организмов, составляющих биосферу, может действовать как единое целое, регулируя свой химический состав и, возможно, даже климат. Мы называем гипотезой Геи концепцию биосферы как активной системы контроля и адаптации, способной поддерживать гомеостаз Земли"[7]. Выбор термина Гея, который предложил Лавлоку Уильям Голдинг - писатель, мастерски описавший в романе "Повелитель мух" извращенное призвание человечества, - конечно, не случаен: как указывается в статье, авторы определяли границы жизни в атмосфере и были "лишь в меньшей степени заинтересованы во внутренних границах, образованных разделом между внутренними частями земли, не подверженных влиянию поверхностных процессов"[8]. Однако не менее значительным является тот факт, что авторы, - по крайней мере, в то время, - по-видимому не рассматривали, что опустошение и загрязнение Геи достигло своего наивысшего предела именно тогда, когда ее обитатели решили черпать энергию, необходимую для все новых растущих потребностей, из глубин Хтонии, в виде ископаемых остатков миллионов живых существ, которые жили в далеком прошлом, и которое мы называем нефтью.

По всей видимости, определение границ биосферы поверхностью земли и атмосферой более не актуально: биосфера не может существовать без обмена и "интерфейса" с хтонической танатосферой. Гея и Хтония, живое и мертвое должны мыслиться вместе. То, что произошло в Новое время, на самом деле, это то, что люди забыли свои отношения с хтонической сферой, они больше не населяют Хтон, а только Гею. Но чем больше они удаляли из своей жизни сферу смерти, тем более нежизнеспособным становилось их существование; чем больше они теряли всякую связь с глубинами Хтонии, превращая ее, как и все остальное, в объект эксплуатации, тем более прекрасная поверхность Геи отравлялась и разрушалась.

И то, что мы имеем сегодня перед нашими глазами, - это крайний шаг устранения смерти: чтобы спасти свою жизнь от предполагаемой неясной угрозы, люди отказываются от всего, что делает ее достойной прожить. И, в конце концов, Гея, земля без глубины, потерявшая всякую память о подземном мире мертвых, теперь полностью находится во власти страха и смерти. От этого страха могут исцелиться только те, кто восстановит память о своей двойственной обители, кто вспомнит, что человеческой может считаться только та жизнь, в которой Гея и Хтония остаются неразлучно вместе.

 

тэги
читайте также