Западные интеллектуалы имеют манеру принимать за пиршество свободы любое пиршество, на котором они оказываются
С нашей колокольни ситуация на Украине выглядит иначе, и, в отличие от западных интеллектуалов, я не могу сказать, что мы присутствуем на каком-то пиршестве свободы. Вообще западные интеллектуалы имеют манеру принимать за пиршество свободы любое пиршество, на котором они оказываются.
На Майдане, например, выступал Бернар Анри-Леви. Напомню, что именно его выступление в Бенгази и создание кружка сторонников в Ливии детонировали революционные события в этой стране. Печально, что у России таких спецпосланников нет. По информации gazeta.ru, в роли спецпосланника выступал Владислав Сурков. В его интеллектуальности никто не сомневается, но сурковская миссия была настолько негласной, что до сих пор не ясно, была она или нет.
Ещё смешнее было бы представить в публичной роли интеллектуалов-миротворцев сторонников евразийства типа Дугина или Шевченко. Это всё равно что Радек или Зиновьев приехали бы в гитлеровскую Германию проповедовать пролетарский интернационализм. Полагаю, все булыжники Майдана достались бы в первую очередь им.
Тем не менее, это большое упущение российской внешней политики – отсутствие фигур типа Бернара Анри-Леви. По сути, участие интеллектуалов в качестве закваски для политического брожения стало технологией. Дипмиссия западного интеллектуала сегодня в том, чтобы легко и незаметно деконструируировать национальные суверенитеты. Они – взломщики.
Поэтому сложно назвать Бернара Анри-Леви и ему подобных исключительно интеллектуалами - это эмиссары своих правительств. Лица, не обладающие формальными обязательствами, будучи эмиссарами своих стран, могут в этом качестве выполнять работу фермента, в результате которого превращаются в квашню стойкие прежде модели национального суверенитета.
Всё это делается под знаменем свободы. Однако в результате мы видим варваризацию.
Это интересно проанализировать с точки зрения идеологии Просвещения, которая предполагала пусть высокомерное, но всё-таки приобщение туземных обществ к цивилизации. Сейчас идеи свободы работают вопреки своему просвещенческому содержанию. Они больше не приобщают к дарам цивилизации, наоборот. Теперь это взрывпакеты, которые позволяют подрывать начала цивилизации, чтобы потом отряхнуть их прах с наших ног. Говорят, что экспорт революции со стороны Соединённых Штатов продолжает идеи большевизма. Это ложь. Большевистская революция реализовала проект Просвещения. Она была немыслима без ликвидации безграмотности, без ухода от модели аграрного общества.
Сегодня мы видим, что безграмотность насаждается, а общества, столкнувшиеся с последствиями американского экспорта революции, заново становятся аграрными. Украина – не исключение. Это было видно и без всякого Майдана. Достаточно вспомнить культ голодомора, признанного не только на западе, но и на востоке страны главным событием истории. Культ голодомора предполагает реставрацию аграрного прошлого, жизнь во имя придуманных жертв, являвшихся при ближайшем рассмотрении результатом статистической ошибки.
Таким образом, речь идёт даже не о возвращении варварства, а о его искусственном лабораторном синтезе. Создаётся пояс стран, воплощающих нулевую степень цивилизованности. Ранее этот эксперимент был опробован на странах Ближнего Востока. Сейчас, как мы видим, пришла очередь Восточной Европы.
Если говорить о сугубо интеллектуальной стороне дела, что критика Просвещения, раздававшаяся со стороны авторов постмодернизма, к позднему поколению которых принадлежал и Бернар Анри-Леви, сейчас превратилась в практику. Это практика расцивилизовывания, обращения в третий мир тех стран, которые к нему ранее не относились или имели шанс из него выйти. Сейчас Украина становится страной третьего мира, хотя, находясь на постсоветском пространстве, она никогда таковой не была.
В условиях превращения постмодернистской критики в боевую идеологему, идеи свободы, базовые для философии Просвещения, приводят к противоположным результатам. Теперь свобода означает только то, что цивилизация выносится за скобки.
Расцивилизовывание совпадает с пробуждением жажды крови. События на Майдане свидетельствуют о том, что, каким бы мирным изначально ни был протест, его естественное затухание лечится жаждой крови. Сложно разобраться, является ли пробудившаяся жажда крови потребностью в братоубийстве, либо суицидальной потребностью. Очевидно лишь то, что свобода в современных условиях всегда кровоточит.