Промедление в вооружённом восстании смерти подобно. А если оно не вооружённое?
Знаменитый теоретик, а затем и практик революции Владимир Ульянов-Ленин заявил вечером 24 октября 1917 года: «Промедление в восстании смерти подобно». И на следующий день власть была в руках его партии.
И это закономерно. Ибо вооружённая акция подчиняется военным законам. Прицелился — стреляй. Не выстрелил — жди, когда сам получишь.
Упрощённо, конечно, но, как показали большевики, верно. И от того, что во время восстания участвующие стороны прицеливаются большими массами людей, ничего не меняется.
Судя по всему, восстание в Донбассе — и в целом на Востоке Украины — оказалось сегодня в той самой фазе промедления. Арсенал политически подручных средств исчерпан.
Администрации брали. И по нескольку раз. Причём друг у друга — одна «народная самооборона» у другой. Здания тамошней «охранки» частично заняты повстанцами. Что не мешает ей работать. Милицию брали под «руку народа» и отдавали обратно так часто, что у той нужная ленточка находится в зоне мгновенной доступности: георгиевская в одном кармане, жёлто-голубая — в другом.
Очень похоже на то, что люди Востока Украины сгоряча схватились за угольки, и выхватывают их друг у друга, любуясь на то, как грозно они пышут багровым. И в эйфории не чувствуют ожогов.
А пройдёт эйфория? Ожоги будут обязательно. Они уже есть — на сердцах тех, кто уже потерял близких в столкновениях и обстрелах. И чем дальше, тем большая боль обещается впереди. А что сделано созидательного, чтобы в этом случае хотя бы оставалось чувство не напрасности понесённых травм?
По большому счёту — ничего. Реально власть народом — или, если быть точным, «федералистами» — не взята. Ни по рецепту Ленина — «мосты, вокзалы, телеграфы». Ни по образцу Крыма — депутатский корпус, милиция, прокуратура, воинские части. Временные правительства не сформированы. Вооружённые отряды в единую армию не сбиты. Милиция, конечно, с народом, но формально подчинена Киеву. И зарплату получает, фигурально говоря, там же. Реально для обретения власти не сделано ничего или почти ничего. Ибо никак иначе не может расцениваться хотя бы тот эпизод, когда в Луганске, вроде бы давно принадлежащем «федералистам», против них возбуждается уголовное дело прокуратурой, по-прежнему подчиняющейся унитаристскому Киеву.
Так что если быть объективным, в Донбассе нет никакой революции.
Здесь просто багровыми пятнами вспухли отдельные города, где повстанцы сильнее местных сил правопорядка, и на этом основании объявляют себя властью. При этом у самих повстанцев чем дальше, тем больше различных организаций, штабов и народных ополчений. И тем меньше общего понимания, что делать дальше.
Отсюда и пауза. Отсюда и промедление. Которое, как учат классики, — смерть восстания.
Что же — значит, повстанцам можно заранее расписываться в поражении? Не вести же дело к Сирии, где идёт война вооружённых банд против центрального правительства, и банды потому и банды, что своими действиями объективно несут больше горя и потерь народу, нежели правительственная армия!
А кто сказал, что вооружённое восстание — единственный метод и единственное средство? Давайте зададимся вопросом: а чего, собственно, добиваются люди востока Украины своими действиями? На свержение киевской хунты вроде бы не нацеливаются. На установление нового социального порядка — вроде бы тоже. О собственном государстве тоже всерьёз не задумываются. Большинство объединено желанием свободно говорить на своём языке и не отдавать все деньги в Киев.
Иными словами, отделения от Украины любой ценой, как Крым, они не добиваются. Они не требуют отсоединения, они хотят, чтобы налоги оставались в их регионе. То есть — чтобы Украина по факту стала такой же федеративной страной, как Германия, США или Россия. Или Швейцария, которая вовсе — конфедерация.
И отсюда тоже — эта пауза и это промедление. Вожди вооружённого восстания чувствуют, что массы откажутся идти с ними до конца.
И правильно чувствуют. Идти на смерть «по вопросу о федерализации» — на это, конечно, массы не пойдут.
Зато они пойдут на жизнь. Это понимал, например, другой, не менее Ленина успешный лидер революции — Махатма Ганди. И потому путь для достижения победы революции он избрал другой — ненасилия и гражданского сопротивления. Да, жертвы были и при нём. Но их было меньше, чем при попытках — коих в Индии под английским владычеством было немало — вооружённого достижения цели. А главное — гораздо больше впечатляет, а значит, служит достижению цели через массы, — когда своего добиваются не вооружённые силовики, а обычные люди. И мирным способом.
Дядьки, на «Ниве» останавливающие танки. Тетки с авоськами, убеждающие развернуться колонну БТР. Шахтёры, вышедшие из шахт и заполнившие площади городов.
Ясно, что их тоже будут прессовать. Но… Как? Арестовать всех тёток с авоськами? Наехать танком на дядек в машине? Выставить нацистов «Правого сектора» с автоматами против шахтёров?
Нет, ну, можно, конечно… Вот только каков будет результат? И моральный, и репутационный, да и физический? Женщины будут требовать у охраны украинские флаги и просовывать их сквозь решётки тюрьмы с криками «Слава Украине»? Мужики похоронят своих раздавленных танком и засядут изучать идейное наследие Бандеры и Шухевича? А шахтёры замоют свою кровь на площади и начнут в своих шахтах восхищённо качать головами: «Нет, ну как здорово они нас покосили из автоматов! Надо записаться в „Правый сектор“»?
Так, что ли? Использовать оружие против откровенно невооруженных мало кто решится. Даже вон обычно беспощадные к другим народам англичане не пошли на это в Индии.
И в этом смысле как раз вооружённый путь может — да часто и оказывается! — менее результативным, чем массовое народное сопротивление. Винтовка, как говорил Мао, действительно рождает власть. Но винтовок много, и они — слишком сильный аргумент, после применения которого и властей рождается много. А значит, и поводов применять его снова и снова. И вождей, которые будут такие поводы искать.
А вот голос масс — он, как ни парадоксально, один. Ибо формируется не лукавством политика и не беспощадностью пули, а тем коллективным сознательным, которое ничем не побороть.