Ощущение, что Киев волевым порядком выходит — если уже не вышел — из Минских соглашений, стало всеобщим. Даже в поддерживающей киевский режим Европе
Ситуация на Донбассе всё больше приобретает черты масштабной разведки боем. И ещё — пробы сил. Словно предпринимаются попытки определить реальную боеготовность своих сил, путём ввода их в реальные боестолкновения, — не такие, впрочем, серьёзные, чтобы нельзя было выдернуть взвод или роту назад в любой момент.
Вооружённые силы Луганской и Донецкой республик, впрочем, в долгу тоже не остаются. Украинские войска получают традиционную «ответку», и если она требует — а она очень часто требует — артиллерийского удара, то он следует. Пусть для этого подчас нужно перебросить стволы из места их дислокации по тем же Минским документам — то есть в тридцати верстах от линии противостояния.
Таким образом, у многих наблюдателей складывается ощущение, что противоборствующие стороны постепенно сошлись на той стадии поединка, когда позиции выбраны, дистанция удара нащупана, сабли уже позвенели друг о друга, примериваясь к гибкости клинка и крепости запястья противника… Дальше — только чей-то выпад. Или же отступление назад с разрывом дистанции. И с признанием своего поражения и бесчестья.
Последует ли выпад со стороны украинских войск, которые, собственно, и стали инициатором новой пробы сил? На данный момент неизвестно. Они ведь, собственно, не поединщик. Скорее — та самая сабля. Ежели сейчас последует запрещающая команда из посольства США в Киеве — ничего и не будет. Клинок рухнет в ножны и даже не издаст звука ни сожаления, ни досады. Он — только оружие, вопросы чести — не в его компетенции.
Проблема, кажется, как раз в том, что проба сил нужна американским кураторам киевского режима.
В самом деле, что собою представляла реальная история противостояния между народом Донбасса и незаконно захватившей власть хунтой в Киеве?
Сразу после победы (правда, к этому слову очень напрашиваются кавычки) майдана его лидеры попытались усмирить своих противников силами майдана же. Активисты всевозможных боевых движений, оформившихся за почти полгода противостояния с правительством Януковича, усиленные нацистами и бандитами, вступили в столкновения с активистами Антимайдана. Где-то им удалось добиться успеха почти без борьбы — на Западе и в Центре, где-то пришлось поджать хвост — в Донецке и Луганске, где-то возникла необходимость прибегнуть к показательному террору при поддержке властей — в Одессе или Харькове.
В результате этого этапа образовался идейный и территориальный раскол на Украине. Возникли две области, контролируемые противниками майдана — Донецкая и Луганская. Ещё несколько областей колебались. Но в целом противостояние носило пока не сильно кровавый характер: в обладминистрациях сидели активисты Антимайдана, в захваченных зданиях СБУ функционировали штабы повстанцев, но милиция подчинялась в массе своей Киеву, а воинские части продолжали свою службу в своих военных городках. И больших боестолкновений не было, а возможности политического разрешения кризиса ещё имелись.
Но в целом обнаружилось, что у приведённой майданом к власти хунты серьёзных рычагов для поворота ситуации в свою пользу не находилось. В рамках мирного процесса и соблюдения элементарной законности укрепление противников хунты в отдельных регионах было лишь вопросом времени. Референдумы, выборы, прочие акты народного волеизъявления неизбежно приводили бы к такому результату — причём во всё большем количестве регионов.
И тут ситуация скакнула на новую стадию. Неизвестно, по каким причинам и чьей команде (и команде ли?) в Славянск входит известная ныне группа Игоря Стрелкова. Нет смысла уже разбираться с целями и замыслами её командира, но два факта непреложны: в Славянске начинаются реальные боевые действия и — группа и её командир настолько не шифруются и не соблюдают правил секретности, что переговоры «вторгшегося в Украину полковника ФСБ» с Москвою вскоре обнародуются в Киеве.
Если кому-то нужно было подтверждение ключевой роли «руки Москвы» в разворачивании гражданской войны на Украине — то вот она.
Это было настолько желанным поводом для закручивания гаек киевским режимом, что второй этап драмы не заставил себя ждать. Активистов Антимайдана объявили активистами пророссийскими (каковыми они, конечно, были, но далеко не все), следовательно, предателями, следовательно, обречёнными на в лучшем случае преследование со стороны служб безопасности. Бойни в Одессе и Мариуполе обозначили этот рубеж, а в Харькове и Запорожье развернулась натуральная «охота на ведьм». В Днепропетровске — тоже, хотя там, как и всегда, всё дополнительно окрашивалось цветами исконного противостояния с «донецкими».
Для успеха такой охоты необходимо и неизбежно было разворачивание нацистского элемента в постмайданной политике Киева. Что и было сделано немедленно и с восторгом. Появились многочисленные «добровольческие», «национальные», «территориальные» батальоны, расцвеченные разными оттенками нацизма. И криминала, замешанного на нацизме. Собственно, нацистские «сотни» будоражили ситуацию ещё на майдане, но теперь появился повод сложить из них нечто боевое, вооружённое, действующее. И отправить воевать. И подпереть их с тыла национальной гвардией, а также регулярными армейскими силами.
И посмотреть, чего смогут добиться они.
Добиться нацистам удалось многого.
Всеобщей ненависти и презрения со стороны оккупируемого ими населения. Если до сих пор Донбасс в массе был довольно индифферентен к политическим изменениям в стране — ситуацию в основном будоражили активисты, — то теперь ненависть к Украине и украинскому стала подавляющей.
Сложения разрозненных сил ополчения на Донбассе во главе с «батьками» разных пошибов, подчас конкурирующих между собою, в некую пока ещё слабо, но уже координирующую себя силу.
Захода на Донбасс добровольцев из Украины, России и дальнего зарубежья. Кто-то приходил мстить за Одессу, кто-то хотел бороться с фашизмом, кто-то увидел восход некоего «Русского мiра», кто-то взялся бороться за освобождение исконных казачьих земель когдатошней Области Войска Донского… В общем, если украинским нацистам можно вести войну на уничтожение русского и прорусского населения — то и другим можно вести война за его защиту и, соответственно, уничтожение украинского нацистского элемента.
Кончилось всё для Украины плохо. Тотальным и очень обидным поражением. Карательные батальоны в бой не рвались, а в ходе боевых действий постоянно попадали в сложные ситуации — в засады, ловушки, котлы. При этом обороны держать не умели и часто не хотели, позиции свои оставляли, приказов не выполняли. Довольно сказать для примера, что один из таких батальонов не могли остановить аж до Ивано-Франковска, где он формировался и куда сбежал от Иловайского котла.
Последовавшие затем первые Минские соглашения в военном смысле означали перемирие. В ходе его кураторы киевского войска решали двуединую задачу: усиление регулярной украинской армии за счёт ослабления и желательного роспуска нацистских и территориальных батальонов и перевода их в состав вооружённых сил.
Разумеется, это же время вооружённые силы донбасских республики использовали примерно в тех же целях: создание регулярных частей на базе прежних ополченческих отрядов и самостоятельных подразделений.
Ни тем, ни другим полностью решить этой задачи не удалось. Да, вооружённые силы регулярного характера стали доминирующей силой на театре военных действий. Но отряды авторитетных командиров или таких комплексных сил как казаки на одной стороне и Правый сектор на другой продолжали сохранять автономию.
Пробой сил на исходе данного этапа истории гражданской войны на Украине стали события января—февраля, общественности более всего памятные по населённому пункту Дебальцево. Впрочем, боевые действия велись на очень широком фронте, и в целом они показали результаты неоднозначные. Самостоятельные батальоны и на той, и на другой стороне показывали нередко слабую свою надёжность — плохо управлялись, отступали без приказа, могли позволить себе не пойти в бой, хотя того требовало общее над вооружёнными силами командование. Со своей стороны, регулярные части тоже были не на высоте: демонстрировали слабое взаимодействие, низкую штабную культуру, недостаточную организацию и техническую оснащённость.
По очкам этот этап выиграли армии ЛНР и ДНР, в конце концов вымучившие Дебальцево. Но — именно по очкам. Потери были излишне обильными, а усилия — подчас не адекватными результату.
Затем началось новое перемирие.
С тех пор никто ничего реального о реальной силе сторон не знает. Работа по улучшению положения велась — но велась обеими сторонами. Кто добился большего результата в этой работе, может показать лишь бой.
Не этим ли и объясняется нынешняя агрессивность киевского войска? Должны же его заокеанские кураторы воочию увидеть результаты своих усилий…