Чувство потрясения
Мы живем в эпоху великих потрясений. Каждая сфера бытия сегодня захвачена силами дестабилизации
Они радикально меняют окружающую среду, перекраивают социальные границы, сотрясают экономику и семейные отношения, изменяют психологию индивида и политический порядок. Катастрофа, глобальное опустошение, апокалипсис больше не относятся к фантастическим сценариям из антиутопии; они стучатся в наши двери. Как понимать мир, который находится в состоянии потрясения? Мир, который, как кажется, ускользает от способности понимать реальность быстрее и искуснее, чем когда-либо прежде?
Знаменитый 11 тезис Маркса о Фейербахе звучит так: "Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его". В ответ Марксу можно сказать, что дело сейчас, в XXI веке, заключается в объяснении меняющегося мира, и что в любом случае без непрерывного тщательного анализа невозможно установить, меняется ли мир и как именно он меняется. В этой книге я утверждаю, что мир меняется посредством переживаемых изнутри потрясений, которые приводят к тому, что он теряет свое качество мирскости, свой пригодный для жизни, обитаемый характер.
Мы воспринимаем потрясение в той или иной степени как синоним революции, хаоса, беспорядка, смятения. Тем не менее, в этом слове и обозначаемом им процессе есть что-то очень идиоматичное, что-то, что поможет пролить свет (пусть и зыбкий) на то, что происходит в настоящее время.
Потрясение (upheaval) буквально означает вздымание земли. Английский глагол поднимать (to heave) происходит от протогерманского *hafjan и подразумевает значение поднятия или возвышения. Он тесно связан с более распространенным глаголом иметь (to have) – брать, владеть (to take hold of, to possess). Однако во время потрясений владение ускользает из-под власти тех, кто переживает экстремальные события. Не мы овладеваем происходящими тенденциями; скорее, эти тенденции захватывают нас, подбрасывая нас вместе с нашим миром в воздух. Мы лишаемся поддержки, которую обычно имеем со стороны более или менее устойчивых основ нашего бытия, укорененных в социокультурной сети обычаев, в привычном отношении к окружающей среде, в повседневной трудовой рутине или на отдыхе. Динамика потрясений близка к стихийным бедствиям, особенно к стихии земли с ее сейсмической активностью, совершенно неконтролируемой и лишь едва предсказуемой.
Как и при вздымании земли, то, что поднимается при потрясении, - это то, что уже там под нею было, в качестве изнанки реального: тайное, невидимое, неясное, непонятное. Когда теневая изнанка бытия - наше собственное экзистенциальное, социальное, экономическое, политическое или экологическое бытие – выходит на свет, мы имеем дело с конкретной версией апокалипсиса, который подразумевает окончательное раскрытие или обнажение реальности. При этом апокалиптические потрясения - это не просто сбрасывание занавеса, мешавшего нам увидеть истинную природу реальности; они вмешиваются в систему координат осмысленного опыта, переворачивая все, бросая то, что было внизу, вверх и опуская вниз то, что было вверху. Еще более радикальный, чем революция, постоянный переворот нейтрализует проверенные методы ориентации в пространстве, времени и мире смыслов. Я уже рассматривал это свойство дезориентации в результате потрясений в книгах "Философия свалки: феноменология разрушения" и "Пирополитика пылающего мира".
Не случайно, потрясение, upheaval - родственное немецкому Aufhebung слово, значение которого оно переводит на английский с гораздо большей точностью, чем снятие (sublation), переворачивание (reversal), удаление (removal) или аннулирование (revocation). Это слово, это понятие – одно из ключевых в диалектике Гегеля, где оно играет роль двигателя для развития самых несоизмеримых единств - от растений до институтов государства, от сознания человека до произведений искусства, от логических категорий до органических систем. Хотя Aufhebung концентрирует в себе работу негативного (то есть отрицания предшествующего состояния того, что или кто его претерпевает), он необходим для позитивного развития рассматриваемого единства. То же самое относится и к потрясению, которое, помимо разрушительных или дезориентирующих коннотаций, которые оно содержит, делает возможным то, что раньше было невозможно.
Точнее, потрясение позволяет обнажить мутную изнанку, безмолвно скрывающую вещи в их видимых очертаниях, не говоря уже о смене позиций, которая приводит в движение статичный порядок. Возможно, мы должны сказать вместе с Гегелем, что все и вся развивается путем потрясений - не благодаря целостному комфорту самоидентификации, а благодаря расколу идентичности, ее взбалтыванию и смешиванию и возвышению в результате того, что было подавлено или репрессировано.
Перевод фрагмента введения к новой книге Майкла Мардера "Чувство потрясения. Философские очерки последнего десятилетия". Michael Marder. Senses of Upheaval. Philosophical Snapshots of a Decade. Anthem Press, 2021, 168 p.
тэги
читайте также