В декабре прошлого года Европейский Союз создал глобальный прецедент, приняв Закон об искусственном интеллекте - один из наиболее полных в мире сводов правил в области ИИ
Знаменательное событие в сфере европейского законодательства сигнализирует о наличии широкой тенденции к более гибкой политике в области искусственного интеллекта. Но хотя регулирование и необходимо, его недостаточно. Помимо введения ограничений для частных компаний, занимающихся ИИ, правительства должны взять на себя активную роль в развитии ИИ, разрабатывая системы и формируя рынки для общего блага.
Конечно, модели ИИ быстро развиваются. Когда регуляторы ЕС опубликовали первый проект Закона об искусственном интеллекте в апреле 2021 года, они назвали его «ориентированным на будущее», но им пришлось изо всех сил пытаться обновить текст в ответ на появление ChatGPT полтора года спустя. Но усилия регуляторов не напрасны. Например, законодательный запрет на использование искусственного интеллекта полицией при сборе биометрии, скорее всего, останется актуальным, независимо от развития технологий. Более того, рамки рисков, содержащиеся в Законе об искусственном интеллекте, помогут политикам защититься от некоторых наиболее опасных видов использования технологий. Хотя ИИ будет развиваться быстрее, чем политика, фундаментальные принципы закона не нужно будет менять – хотя для корректировки и обновления правил потребуются более гибкие инструменты регулирования.
Однако представление о государстве только как о регуляторе упускает из виду более важную вещь. Инновации — это не просто случайное рыночное явление. У них есть направление, которое зависит от условий, в которых они возникают, и государственная политика может влиять на эти условия. Появление модного технологического дизайна или бизнес-модели является результатом борьбы за власть между различными игроками – корпорациями, правительством, академическими институтами – с конфликтующими интересами и расходящимися приоритетами. Отражая эту борьбу, результирующая технология может быть более или менее централизованной, более или менее частной и так далее.
Рынки, окормляющиеся вокруг новых технологий, следуют той же схеме, что имеет важные последствия для распространения. Как говорит пионер программного обеспечения Митч Капор: «Архитектура — это политика». Помимо регулирования, дизайн технологии и окружающая ее инфраструктура диктуют, кто и что может с ней делать и кто получает выгоду. Для правительства обеспечение того, чтобы трансформационные инновации привели к инклюзивному и устойчивому росту, заключается не столько во влиянии на рынки, сколько в их формировании и совместном производстве. Когда правительство способствует инновациям посредством смелых, стратегических, целенаправленных инвестиций, оно может создать новые рынки и привлечь частный сектор.
В случае с ИИ задача управления инновациями в настоящее время находится в руках крупных частных корпораций, что приводит к созданию инфраструктуры, которая служит интересам инсайдеров и усугубляет экономическое неравенство. Это отражает старую проблему. Некоторые технологические компании, которые больше всего выиграли в результате государственной поддержки, такие как Apple и Google, также оказались в числе обвиняемых в использовании своих международных операций для уклонения от уплаты налогов. Эти несбалансированные, паразитические отношения между крупными фирмами и государством теперь рискуют еще больше укрепиться в связи с развитием искусственного интеллекта, который обещает прирост капитала с одновременным снижением трудовых издержек.
Компании, разрабатывающие генеративный ИИ, уже оказались в центре дискуссий об экстрактивном поведении из-за неограниченного использования защищенных авторским правом текстов, аудиоматериалов и изображений для обучения своих моделей. Централизуя стоимость в рамках своих собственных услуг, они сократят поток ресурсов художникам и музыкантам, на которые они рассчитывают. Как и в случае с социальными сетями, стимулы ориентированы на извлечение ренты, в результате чего господствующие посредники накапливают прибыль за счет других.
Сегодняшние господствующие платформы, такие как Amazon и Google, воспользовались своим положением посредников, используя свои алгоритмы для получения еще большей платы («алгоритмическая рента за внимание») за доступ к пользователям. Когда Google и Amazon превратились в одну большую схему «пэйолы», качество информации ухудшилось, а стоимость стала извлекаться из экосистемы веб-сайтов, производителей и разработчиков приложений, на которые опирались платформы. Сегодняшние системы искусственного интеллекта могут пойти по тому же пути: извлечение стоимости, ползучая монетизация и ухудшение качества информационных услуг.
Управление генеративными моделями ИИ на общее благо потребует взаимовыгодного партнерства, ориентированного на общие цели и создание общественной, а не только частной стоимости. На это будут неспособны государства, ориентированные только на перераспределение и регулирование, которые действуют только постфактум; нам нужны предпринимательские государства, способные создать дораспределительные структуры, которые будут делить риски и выгоды заранее. Политики должны сосредоточиться на изучении того, как платформы, алгоритмы и генеративный искусственный интеллект создают и извлекают стоимость, чтобы они могли создать условия – такие как справедливые правила проектирования – для цифровой экономики, которая вознаграждает создание стоимости.
Интернет является хорошим примером технологии, созданной на основе принципов открытости и нейтральности. Возьмем принцип «сквозной связи», который гарантирует, что Интернет работает как нейтральная сеть, отвечающая за доставку данных. Хотя контент, передаваемый с компьютера на компьютер, может быть конфиденциальным, код управляется публично. И хотя физическая инфраструктура, необходимая для доступа в Интернет, является частной, первоначальный дизайн гарантировал, что после подключения к Интернету ресурсы для инноваций в сети будут доступны бесплатно.
Этот выбор дизайна, сделанный в ходе первоначальной деятельности Агентства перспективных исследовательских проектов Министерства обороны (DARPA, среди прочих структур), стал руководящим принципом развития Интернета, обеспечивая гибкость и инновационность в государственном и частном секторах. Предсказывая поведение рынков и формируя новые сферы, государство может создавать рынки и направлять рост, а не просто стимулировать или стабилизировать его.
Трудно себе представить, чтобы частные предприятия, развивающие Интернет в отсутствие участия государства, придерживались бы столь же инклюзивных принципов. Возьмем историю телефона. Роль властей при развертывании телефонных сетей была преимущественно регулирующей, предоставляя разработку инноваций в основном частным монополиям. Централизация телефона не только замедлила темпы инноваций, но и ограничила появление более богатых выгод для общества, что можно было бы извлечь из новой технологии.
Например, в 1955 году компания AT&T убедила Федеральную комиссию по связи запретить устройство, предназначенное для снижения шума в телефонных трубках, заявив о своих исключительных правах на эту технологию. Подобный вид монопольного контроля мог бы превратить Интернет в нишевой инструмент для избранной группы исследователей, а не в общедоступную инновационную технологию, которой он стал.
Аналогичным образом, превращение GPS из военного инструмента в универсально полезную технологию подчеркивает необходимость управления инновациями ради общего блага. Первоначально разработанный Министерством обороны США для координации своего инструментария, доступ общества к GPS был намеренно ограничен по соображениям национальной безопасности. Но поскольку гражданский запрос на использование технологии превзошел военных, правительство США под руководством президента Билла Клинтона сделало GPS более открытым к гражданским и коммерческим пользователям во всем мире.
Этот шаг не только демократизировал доступ к технологиям точной геолокации; но также стимулировал волну инноваций во многих секторах, включая навигацию, логистику и услуги, для которых важно точное определение местоположения клиента. Сдвиг политики в сторону максимизации общественной пользы оказал далекоидущее преобразующее воздействие на технологические инновации. Но этот пример также показывает, что управление ради общего блага — это сознательный выбор, который требует постоянных инвестиций, высокой координации и способности достигать результатов.
Чтобы применить этот выбор к инновациям в области искусственного интеллекта, нам понадобятся инклюзивные, целенаправленные структуры управления со средствами для совместного инвестирования с партнерами, которые признают потенциал развития инноваций под руководством правительства. Чтобы координировать межотраслевое взаимодействие по достижению значимых целей, политикам следует предложить условия для государственного финансирования, чтобы риски и выгоды распределялись более справедливо. Это означает установку четких показателей, за достижение которых предприятия несут ответственность; высокие трудовые, социальные и экологические стандарты; и распределение прибыли среди всех.
Условия могут и должны потребовать от крупных технологических компаний быть более открытыми и прозрачными. Мы не должны настаивать ни на чем меньшем, если серьезно относимся к идее капитализма заинтересованных сторон. В конечном счете, устранение опасностей ИИ требует, чтобы власти расширили свою ответственность за рамки только лишь регулирования. Да, разные правительства обладают разными возможностями, и некоторые из них находятся в серьезной зависимости от глобальной политэкономии ИИ. Лучшая стратегия для Соединенных Штатов может быть не лучшей для Великобритании, ЕС или любой другой страны. Но каждому следует избегать ошибочного предположения, что управление ИИ ради общего блага противоречит созданию устойчивой и конкурентоспособной индустрии ИИ. Напротив, инновации процветают, когда доступ к возможностям открыт, а от выгод приобретают все.