Этот год вообще в социальном плане получился очень интересным. Наблюдать за повседневной жизнью обычных граждан никогда еще не было так любопытно
Вчера у нас в стране, вроде бы, случился финансовый кризис. Рубль с утра пораньше выписывал немыслимые пируэты по отношению к евро и доллару, а нефть продолжала падать. С точки зрения экономической теории всё это очень плохо. На практике есть мнение, что после нового года цены на многие товары вырастут значительно сильнее, чем в новогодние каникулы, например, прошлого года.
Тем не менее, вчера российская блогосфера, да и общество в целом явили весьма странную реакцию, в которой еще предстоит разобраться социологам и психологам. Блогосфера начала шутить. Понятно, что определенный сегмент социальных сетей всё же запаниковал. Но в массе своей у людей щелкнул какой-то предохранитель, и репосты о курсе рубля, работе Центробанка и потребительской корзине больше напоминали то ли сводки с ипподрома, то ли онлайн-трансляцию новогоднего огонька.
Видимо, в сетевом сообществе сработал психологический защитный механизм.
Может быть, это некое внутреннее преодоление проблемы, которую люди не могут как-то позитивно решить, через осмеяние этой проблемы. Или народ просто слишком долго пугали, что когда нефть упадет и курс рубля вслед за ним, и рухнет вслед за ними обоими экономика страны, наступит апокалипсис. И люди, видя, что курс таки рухнул, а нефть подешевела, а апокалипсиса за окном как-то не происходит, начал нервно смеяться.
Кстати, о «за окном»: повседневная жизнь страны не отличалась какой-то особой истерикой. Как минимум, в провинции. Уж не знаю, что было в Москве. Впрочем, столица нашей Родины — это особый город, где живут очень нервные люди. Поэтому для оценок в среднем по стране он не очень репрезентативен.
Во всей остальной России (за редким исключением) народ не ломился толпами к обменникам.
Да и вообще толпами особо никуда не валил. Вторник ведь, рабочий день. Хоть и предновогодний. Если где и было некоторое оживление, так это в магазинах. Люди в рамках «танцев курса рубля» очень резво озаботились покупкой новогодних подарков. Притом таких подарков, которые станут одновременно вложением денег на несколько лет вперёд. Хотя разговоры о том, что рубль падает, были слышны часто и практически со всех сторон. В разговорах этих проскальзывала озабоченность. Но без истерики, что ли. Без паники, а с какой-то внутренней готовностью. Ну, мне так показалось.
Самым частым в этих разговорах было сравнение с 1998-м годом. В том контексте, что «вот тогда было намного хуже, но ведь пережили». Люди у нас начали вспоминать свою способность к выживанию, и к тому, как они умеют экономить. Пока, правда, об экономии вспоминается в теоретическом ключе. Цены скачкообразно, за день, как в том же 1998-м, не растут. Поэтому пока повседневная жизнь вне интернета, где нет постоянного доступа к изменению курса валют, мало чем отличается от докрымских ли, докризисных ли событий.
Кстати, привязка Крыма к курсу и к нефти в массовом сознании сидит железобетонно.
И, странное дело, последние данные Левада-центра говорят о том, что только 6% россиян готовы терпеть санкции за присоединение Крыма. А вот если послушать разговоры на улицах, то вот эта связка «Крым — санкции — будем экономить» звучит с очень четкой внутренней готовностью. «За Крым мы и не такое потерпим».
Этот год вообще в социальном плане получился очень интересным. Наблюдать за повседневной жизнью обычных граждан никогда еще не было так любопытно. Главным образом, естественно, фиксируя общую реакцию общества на политическую и экономическую повестку. Ключевой момент здесь в том, что эта реакция появилась. Именно вот так, массово. Никогда еще, кажется, в городских забегаловках, на автобусных остановках и в магазинах так много и громко не говорили о политике и экономике. Даже в 2011 году. Политизацию общества в России можно считать успешной. Наверное, это и есть полноценное начало гражданского общества, о котором всем так долго мечталось.
Возвращаясь же ко вчерашнему финансовому кризису, который пока на кризис в общественном восприятии мало похож, внутренняя готовность пережить его у людей есть.
И не только готовность, но и масса методик, не забытых еще с девяностых годов. В общем, похоже, что мы снова живём в «интересные времена», но мы привыкли к ним настолько, что переживём и их.