Вот вроде сто лет не читал «Восстание масс», если вообще читал (сейчас уже с трудом в это верится). Но, глядя на церемонию начала работы новой Госдумы, не мог не вспомнить
Есть устойчивый мифологический сюжет: немногочисленные герои разума, сохраняющие трезвомыслие на фоне сливающейся в экстазе с диктатором толпы. Диктатор безумен, но талантлив и харизматичен; толпа слепа, агрессивна и в то же время восторженна. Понятно, всё это цитата из 30-х, из тех самых «фашизмов» эпохи проводного радио. Сегодняшние антипутинцы, используя «прилично-неприлично», намекают на пляттовского Шлага из «Семнадцати мгновений весны» — «когда пришли за евреями…» и т.д. Соответственно, немногочисленные интеллектуалы, рискнувшие таки по каким-нибудь своим соображениям присоединиться к большинству, тут же немедленно демонизируются — никто не анализирует ни их позиции, ни даже мотивы: логика зашквара предполагает отношение к ним как к прокажённым. Даже если это интересные и умные люди, типа Шмитта или Хайдеггера.
Конструкция тем более неадекватна нынешнему моменту, что в эпоху интерактивных цифровых коммуникаций никакого массового «большинства», экстатической толпы образца 30-х не получается даже технически. Вообще нет больше никаких «масс», а значит и опирающихся на них диктаторов. Есть достаточно сложносочинённое общество, постоянно находящееся в поиске хрупкого баланса интересов различных групп, и маркирующее этот чаемый баланс фигурой консенсусного лидера. Но идеология, а точнее — мифология «честных людей» и «зашквара» и не предполагает адекватности — она есть худло, упрощающая рамка эстетизированного самопозиционирования. Фотошоп, проще говоря.
Драматургическому мировосприятию противостоит инженерное, в котором институциональная архитектура рассматривается как объект для работы, а не как сцена для манифестирования позиции. Инженеру до некоторой степени наплевать, как он выглядит в координатах «честные-продажные» или «личность-толпа»: для него сами эти координатные модели представляются бесполезными и неэвристичными. Но как раз инженер первый, кто сталкивается с куда более массовыми табу и ограничениями на институциональное творчество — «не положено», отвечает ему бытовой консерватор в унисон с бытовым же либералом. Причем это «не положено» опять же обставлено как какой-нибудь «фашизм», «масоны» или «опять из людей роботов делают» и прочее «число зверя».
Важную роль в нашей литературоцентричной культуре еще играют антиутопии — все эти Хаксли, Оруэллы и Замятины. Сюда же, пожалуй, надо отнести и Стругацких в части ТББ и ОО. По сути, сатира на тоталитаризмы индустриальной эры; но они куда более и сейчас в чести, чем постиндустриальная уже «Матрица», она же «Аватар» (разница между последними двумя лишь в том, через что подключаться к суперсети — грубый ржавый разъем на спине или изящный леопэрдовый хвостик). Собственно, Сурков как раз и был про то, чтобы придать разъему вид хвостика — но он как раз и есть не инженер, а драматург. В отличие, кстати, от обоих сменщиков.
Вообще, ведь у нас и кибернетику когда-то официально считали ересью — думаю, как раз из-за вот этих деревенских страхов перед мозголомными практиками. Но информационная революция именно тогда и случилась, когда обмен данными начал пониматься как инженерная задача. Собственно, в институциональной сфере так же: организация общественной коммуникации — это именно что про процедуру, а не про «правду» и «честность». Вопрос, как всегда, в том, сумеет ли технология одолеть литературу.