Эбола — болезнь нищих стран и стран, где идет война
— Как вы считаете, достаточно ли предпринимается мер для нераспространения Эбола в России и в других странах мира?
— В России этому уделяет достаточно много внимания служба санэпиднадзора, проходит постоянный тренинг врачей-инфекционистов. Вероятность заноса к нам этой инфекции очень мала, потому что контакты наши со Сьерра-Леоне, Гвинеей или Либерией в силу субъективных и объективных факторов достаточно ограничены, поэтому прямое распространение от населения маловероятно. Хотя, конечно, ничего исключать нельзя, поэтому ситуация должна контролироваться, должна быть готовность к карантинным мероприятиям.
Что касается информации о заболевших в других странах мира (в США и Европе — ред.), то речь, прежде всего, о тех, кто оказывает помощь, потому что Эбола — очень заразное, контагиозное инфекционное заболевание, против которого нет средств лечения. Так что угроза существует, но, полагаю, ситуацию в итоге возьмут под контроль.
Распространяется инфекция в беднейших странах, которые постоянно находятся в состоянии войн или межэтнических конфликтов. О каком здравоохранении там вообще может идти речь. Поэтому ВОЗ и мировое сообщество принимает меры, и в итоге ситуация будет взята под контроль.
— То есть нынешнее нагнетание это скорее медийный эффект?
— Нет. Эта инфекция очень тяжелая. В 1970-е годы еще не знали о СПИДе, о гепатите, а такая страшная инфекция, как Эбола уже была открыта. Но т. к. за пределы экваториальной Африки она не распространялась, какие-то работы по разработки вакцины велись лишь для специфических случаев. Потому это, конечно, не глобальная инфекция. Хотя в этот раз погибло уже более 1000 человек — совершенно правильно, что ВОЗ принимает меры.
— Но нынешняя эпидемия Эбола крупнейшая с момента открытия вируса.
— Да, больше не было. Около 300 человек погибло, когда вирус открыли, а с тех пор не больше 20−30 человек погибало в каких-то глухих деревушках северо-западной Африки. Сейчас впервые распространилось на несколько стран. И, конечно, эпидемиологам из развитых стран необходимо заниматься этой проблемой, чтобы разобраться. Но, тем не менее, это все очень далеко от каких-то глобальных цивилизационных путей.
Повторюсь, контакты нашей страны с Либерией или Сьерра-Леоне ограничены, любые пересекающиеся маршруты легко отследить. Если бы вирус распространялся где-то в приграничных странах — Китае, Казахстане — то ситуация для нас была бы очень тяжелой. А так, я думаю, ситуация вполне контролируется.
— И, тем не менее, может вирус пока и не угрожает пандемией, но он прогрессирует. За 40 лет с открытия, эпидемии становятся Эбола все сильнее. Вот первые случаи гибели от лихорадки в Европе, пусть заражение и произошло в Африке.
— Ну, а как над вакцинами работают? Обычно это либо национальная программа, в какой-то крупной стране: в Китае, России, США. Но ни в одной из таких стран Эбола никогда не было. Либо крупные фармацевтические корпорации вкладывают деньги в разработку вакцины. Но они вкладываются обычно в то, что потом может принести доход. Это грипп, СПИД, гепатит. А ради 30−100 жителей североафриканских провинций никто работы вести не будет. Какие-то работы велись, конечно, но лишь в небольших, узкоспециализированных лабораториях.
Потом всегда встает вопрос испытаний. Любую вакцину нужно испытывать. Против СПИДа, гепатита, туберкулеза — понятно. А на ком эту вакцину испытывать? Так что тут объективные проблемы.