После интервью Business FM о церемонии открытия Олимпиады в Париже я решил написать три тезиса о семиотике этого шоу и герменевтике его образов – лапидарной философии современного олимпизма. Именно три – по количеству базовых элементов семиотики в классификации символов.
Поначалу казалось, что иконический знак (icon) христианской веры Тайная вечеря подвержена сарказму в образе вечеринки трансвеститов. Профессор Филиппов, ссылаясь на Вебера, увидел в этом, что восстают старые боги Олимпийской веры против христианства. Но не соглашусь, это даже не перверсия, а просто римейк картины да Винчи, а не иконы, который иллюстрирует Zeitgeist о роли религии как декорации современной жизни, а молитвы как способа проведения досуга, подобного спорту, по Инглхарту.
Механического всадника с флагом Олимпиады сравнили с библейским «конем бледным» из книги Откровения, оседланного самой Смертью, сочли знаком-индексом (index). Илон Маск увидел в нем «вибрации конца света» и «крайнее неуважение к христианству». Но все намного прозаичнее – этот всадник во тьме прямо указывает на дихотомию жизни со спортом и нежизни по факту отлучения от спорта.
Когда трансгендер зажигает олимпийский огонь – это символ (symbol) олимпийской традиции в ее истинном виде, когда из атлетов выбирали себе будущих любовников знатные посетители агонов – олигархи, аристократы и служители культов. Этих любовников заслуженно обожествляли, согласно Пиндару.
Довольно изящно и спекулятивно получилось. Разумеется, у них. Запрещено у нас.